Большая игра без правил
Шрифт:
Он, конечно же, мгновенно уловил то, что моя мысль сделала некий поворот. В силу своей чуткости он вообще безошибочно улавливал любые перемены в моем настроении. Вот еще одна особенность, которая смущает меня с тех пор, как я стала задумываться о совместной с ним жизни. При этом я понимала, что такая редкая особенность в близком человеке – это то, за что следует благодарить Бога. Но в то же время с тревогой и сожалением мне приходилось осознавать, что вся проблема во мне… Это я пока не готова была полностью открыться этому человеку. И сейчас впервые меня кольнула мысль – а смогу ли я сделать его счастливым?
Моя тревога моментально, по каким-то незримым каналам, достигла его разума. Он внимательно заглянул мне в глаза и, накрыв мою руку своей, сказал тихо и серьезно, с той тональностью в голосе, с которой произносятся
– Я понимаю твои сомнения, Натали. И я не собираюсь давить на тебя. Каким бы ни было твое решение, я отнесусь к нему с уважением. Хочу лишь сказать – не бойся. Ничего не бойся. Я принимаю и люблю тебя такой, какая ты есть, и пока мы вместе, я никому не позволю обращаться с тобой неуважительно. Узнав меня получше, ты поймешь, какие мы на самом деле – мы, люди из другого мира. Ты многому научишься. Ты начнешь больше доверять себе. Ты будешь всегда чувствовать поддержку и опору, а также собственную силу и значимость. Ты сделаешь много интересных и радостных открытий. Мы будем постепенно узнавать друг друга, в чем-то направлять, в чем-то влиять один на другого. Встретив тебя, я понял, что готов к браку. Я не сомневаюсь, что ты – та женщина, которая предназначена мне судьбой. Мы с тобой достаточно зрелые люди, и я надеюсь, мы не позволим мелочам омрачать нашу жизнь. Я такой, какой есть – вот я весь перед тобой как на ладони, и мне нечего скрывать от тебя, милая Натали… Я обещаю, что буду хорошим мужем. Натали… – Его голос сорвался от волнения, он немного помолчал, затем продолжил говорить, с возрастающей страстностью: – Прости, что до этого момента я не сделал тебе официального предложения. Неудивительно, что ты сомневаешься во мне, подозревая, быть может, некоторое лукавство в моих словах. Возможно, ты испытываешь неуверенность в своем будущем. Но сейчас я говорю тебе со всей серьезностью: Натали, я люблю тебя и прошу твоей руки и сердца…
По мере того как он говорил, мои глаза расширялись, а беспокойство и сомнения неудержимо отступали. Покой воцарялся в мой душе, и радостное ликование овладевало всем моим существом. Мне хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Словно я опять стала юной барышней – наивной и восторженной, и прекрасный витязь делает мне предложение стать его женой…
Даже сейчас мой избранник в полной мере проявил особенности своего характера и потрясающей интуиции – в одно мгновение он рассеял мои сомнения и вселил в меня уверенность, что все у нас с ним будет хорошо. Он нашел именно те слова, которые достигли самых глубин моего существа… И теперь он смотрел мне в глаза с ожиданием, и легкая улыбка чуть трогала уголки его губ. Ладонь его, лежащая поверх моей ладони, слегка подрагивала – и только это выдавало его волнение. Мне хотелось растянуть этот восхитительный момент, который стремительно подходил к своему логическому завершению. Мне очень хотелось навсегда запечатлеть его в памяти… Запомнить моего витязя вот таким – с волнением ожидающим моего «да», застывшего, смотрящего мне в глаза с любовью и восхищением, преданностью и страстью… Легкий страх читался в его глазах: что, если я ему откажу? Но не было в моей медлительности и малой толики того чувства, которым руководствуется записная кокетка, наслаждаясь муками кавалера, желающего перейти в разряд женихов. И он, мой Николя, конечно же, знал это.
И наконец, за мгновение предвосхитив свой ответ счастливой улыбкой, я потупила взор и еле слышно прошептала:
– Я согласна…
22 (9) августа 1904 года, Утро. Санкт-Петербург, Новая Голландия.
Штабс-капитан Николай Арсеньевич Бесоев
Первым делом, еще вчера вечером, я наскоро отчитался перед Дедом о своей поездке в Ялту. Ведь отпуск отпуском, а обычный порядок ведения дел никто не отменял: где был, что видел, с какими людьми свел знакомство, а также анализ политической и социальной обстановки в месте пребывания, настроения в тамошнем обществе и прочие мелочи, которыми тут до нас пренебрегали, что в конечном итоге и привело страну к трем революциям и величайшему социальному эксперименту в истории. Величайший социальный эксперимент, кажется, все равно состоится, только на этот раз осуществляться он будет сверху и при строжайшем контроле спецслужб. Для того и необходима наша внешне незаметная работа, которая даст начальству представление о том, какие изменения в стране уже назрели, и как их лучше осуществлять.
При встрече Дед дал мне понять, что в самое ближайшее время намечается еще одна загранкомандировка, на этот раз куда дальше Швейцарии – на другой берег Атлантического океана, в славный город Нью-Йорк. Люди, которые активно финансируют подрывную деятельность против России, должны получить то, что заслужили. И организация этой операции ложится на плечи вашего покорного слуги. Именно организация, потому что всю черновую работу будут другие люди, племя младое и незнакомое.
А мы с Натали (вопрос о ее переводе из Дворцовой полиции в ГУГБ уже фактически решен) будем изображать богатую супружескую пару. Наше дело – координировать процесс ликвидации, а также быть тайными посредниками между исполнителями, в роли которых могут выступать и криминальные элементы. Правильно приложив голову и деньги, можно добиться того, чтобы процесс ликвидации нехороших людей весело и ненавязчиво протекал на основе самообслуживания. Пусть они, введенные в заблуждение, сами истребляют друг друга. А мы будем всем этим управлять. Но это уже высший пилотаж.
Утром, надев на себя цивильный костюм и мягкую шляпу, я вышел из ворот Новой Голландии и по Конногвардейскому бульвару пошел в сторону Александровского сада. Погода была пасмурная, ночью прошел мелкий дождик и сейчас в воздухе витал сырой запах надвигающейся осени.
Вот уже больше полугода мы находимся в начале ХХ века, а я все никак не могу привыкнуть к специфическому амбре здешних городов, в котором главную роль вместо выхлопных газов играют размокшие сейчас под дождем конские «яблоки», которые не успевают убирать дворники, и отчасти прелые листья, опавшие со столетних деревьев. Тихое патриархальное время, которому еще только предстоит стать тем самым громыхающим и ревущим ХХ веком, который мы все знаем…
С Натали мы встретились на углу Вознесенского и Адмиралтейского проспектов, немного полюбовались на Исаакиевский собор, потом вошли в Александровский сад и по его дорожкам под ручку, не спеша, прогулочным шагом, пошли в сторону Зимнего дворца. Народу в это сырое и холодное утро понедельника было немного – можно сказать, что весь сад был в нашем полном распоряжении.
Мы шли, и мокрые деревья роняли на нас последние задержавшиеся на сучьях капли воды. Мокрая земля пахла грибами и прелыми листьями. То, что со стороны выглядело как невинное воркование влюбленных, на самом деле было предельно жесткой постановкой задачи.
Первым делом я сказал моей милой, что вопрос с ее переводом в ГУГБ решен положительно, и даже, более того, нас и дальше будут посылать на задания вдвоем, ибо у нас неплохо получается изображать супружескую пару, коей мы в ближайшем будущем и станем. В этом деле начальство нас только приветствует. Самое главное, чтобы мы всегда возвращались из наших экспедиций живыми и здоровыми, а не как в прошлый раз…
– Милый, – нежно проворковала Натали, – если бы там, в Баку, я была с тобой, то эти бы дашнаки живыми от меня не ушли бы, и ты тоже остался бы цел и невредим.
– Аминь, – ответил ей я. – На самом деле мы все там слегка замешкались, потому что не приняли этих бандитов всерьез. Это послужит нам уроком, что не стоит недооценивать врага. Парни, которые всегда метко стреляют первыми, потом обычно и пишут мемуары.
– Да, – кокетливо сказала Натали, – надеюсь, что когда-нибудь ты напишешь очень интересные мемуары. Мне уже сейчас хочется их почитать.
– Ты будешь первой, кому я их покажу, – ответил я, и в том момент мы вышли из Александровского сада, и перед нами открылся простор Дворцовой площади с возвышающимся в ее центре Александрийским столпом.
– Вот, – шутливо сказал я, кивком указывая на это сооружение, – христианству почти две тысячи лет, а на главной площади главной христианской страны преспокойно стоит языческий символ плодородия, олицетворяющий тот орган, которым мужчины делают детей. Во как!
– Неужели? – Натали слегка смутилась и прикрыла рот ладошкой. – Да как такое возможно?
– Как видишь, возможно, – кивнул я, любуясь на исторический вид Зимнего дворца, – человечество не переделать никакими идеями и социальными экспериментами. По сути, оно до сих пор сидит у костра в пещерах, кутаясь в шкуры. Только игрушки у мальчиков стали больше и дороже.