Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг
Шрифт:
Немецкий броненосец мониторного типа «Arminius». Газетная иллюстрация, 1870 г.
Если сравнивать с русским монитором-крейсером «Петр Великий» (построенным в 1872 году явно под влиянием американского монитора «Miantonomoh»), то мы увидим выигрыш русского корабля только в артиллерии (четыре 305-мм орудия в двух башнях) и бронировании (русский корабль нес броню в 356–203 мм, немец — от 152 до 305 мм), но при этом скорость у «Петра» ниже немецкого флагмана (11 узлов против 14), мореходность — существенно хуже, водоизмещение — меньше. Ну и не будем забывать, что из-за проблем с машинами окончательно «Петр Великий» вошел в строй только в 1877 году, тогда как «Konig Wilhelm» вошел в строй и нес свою службу с 1869 года.
Собственно, прямое следствие Крымской войны — это потеря Россией региональной гегемонии на Балтике. Однако это можно было бы исправить дипломатическими мерами, так как, если Германия станет союзником России, их флоты будут не противостоять друг другу, а составлять единую силу. И действительно, на 1871 год у обеих стран отношения были просто замечательными, да и далее продолжалось всё за здравие: в мае 1873 года Россия де-факто вернулась к реинкарнации александровского Священного союза, с одной только разницей — теперь главенствующую роль в этом союзе играла Германия, а не Россия. После переговоров в Петербурге и Шенбрунне по инициативе Бисмарка был заключен Союз трех императоров: Вильгельма I, Франца-Иосифа I и Александра II. По сути, Россия, Германия и Австро-Венгрия (после 1866 года Австрийская империя стала дуалистической монархией) вновь образовали сильнейшую коалицию, доминирующую в Европе, при этом Австрия заменила в этой оси выбывшие США. Главная задумка Бисмарка, предложившего этот союз, — выступать в Европе по большинству вопросов единым фронтом. А также не дать развиться Франции (как мы с вами видим, то, что не понимал Александр I в 1814-м, вполне понял Бисмарк в 1871-м). Это давало странам-участницам кучу возможностей как для экономического, так и для военного и политического развития своих государств. Естественно, получив безопасность своих границ на западе, Петербург опять обратил свое внимание на проблему проливов. К тому же уже в 1875 году на Балканах опять начались восстания славян на турецких территориях.
2. Разрыв с Германией
Русско-турецкая война 1877–1878 годов была начата Россией при дипломатической поддержке Германии и Австро-Венгрии, причем с Австро-Венгрией имелось устное соглашение о границах раздела сфер влияния на Балканах. Из-за ошибок русской дипломатии и прямого нарушения этих соглашений к Берлинскому конгрессу Австро-Венгрия встала на сторону противников России — таким
образом плоды побед русских на полях сражений были успешно перечеркнуты. За подробностями можно обратиться к работе Игоря Козлова «По следам „Турецкого гамбита“, или Русская „полупобеда“ 1878 года» [41] . В России в результатах Берлинского конгресса в Петербурге обвинили Германию, а конкретно — ее канцлера, Бисмарка. Собственно, именно этот факт более всего и возмутил немецкого канцлера. И начался дрейф Берлина к более тесному сотрудничеству именно с Веной, которая теперь становилась для Германии основным партнером.
41
Козлов И. А. По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года. Этерна, 2014.
Карта основных боевых действий русско-турецкой войны 1877–1878 годов.
Художник Антон фон Вернер. Берлинский конгресс, 1878 г. Масло, холст. 1881 г.
Слева в кресле сидит Александр Михайлович Горчаков (1798–1883), глава русского внешнеполитического ведомства, канцлер Российской империи. Горчаков придерживает за локоть британского премьер-министра Бенджамина Дизраэли (1804–1881), который накануне конгресса заключил ряд сепаратных соглашений, невыгодных для России. В центре обмениваются рукопожатием Отто фон Бисмарк (1815–1898), рейхсканцлер Германской империи, и представитель России на Берлинском конгрессе генерал от кавалерии Петр Андреевич Шувалов (1827–1889).
Сначала же Петербург ударили по самому больному месту — по кошельку. Германия, защищая собственного производителя, в 1879 году ввела протекционистские тарифы на зерно — главный экспортный товар России. В ответ русские перекинули войска на германскую границу, что встревожило канцлера, и он так же начал усиливать наряд сил на восточных границах. 7 октября 1879 года в Вене был заключен секретный австро-германский оборонительный договор, носивший хотя и оборонительный, но явно антироссийский характер, на что указывает прямая ссылка в статье четыре в тексте договора: «Считаясь с высказанными императором Александром на свидании в Александрове чувствами, высокие участники этого договора питают надежду на то, что для них военные приготовления России не будут в действительности угрожающими, и поэтому они не видят сейчас никакого повода для какого-либо сообщения. Но если бы эта надежда, вопреки ожиданию, оказалась ошибочной, то высокие участники этого договора сочтут долгом лояльности осведомить императора Александра, по крайней мере конфиденциально, о том, что они вынуждены будут рассматривать всякое нападение на одного из них как направленное против них обоих».
По поводу 1878 года и Берлинского конгресса Бисмарк писал: «Предлагаю кому-угодно указать мне хоть на одно русское предложение, которого бы я не принял за эти три критические года. Но князь Горчаков (канцлер Российской империи) странно относится к своим союзникам. Для него существуют лишь вассалы; когда они думают, что поступили хорошо и заслужили слово поощрения, он дает им чувствовать, что они слишком медленно поднимались на лестницу. Мне даже не раз предлагали поддержать в Вене или в Лондоне русские требования, не уведомивши предварительно, в чем они состоят».
Между странами пробежала полоса отчуждения, и вскоре (1884) в пику Берлину Россия начала искать союза с Парижем. Немецкие кредиты в русской экономике сменились на французские, и обе страны начали свой путь к конфронтации, который закончился двумя мировыми бойнями в XX веке. Именно русско-турецкая война 1877–1878 годов стала той точкой, после которой Россия и Германия разошлись в разные стороны. Получилось, что Россия своими руками создала объединенную Германию и своими же руками эту Германию сделала своим главным геополитическим врагом в XX веке, хотя выгод от союза двух стран было бы гораздо больше и для Берлина, и для Петербурга.
Тем не менее Союз трех императоров продолжал какое-то время действовать. В 1881 году Александр II был убит народовольцами, к власти пришел Александр III, который согласился на продление договора сначала до 1884 года, а потом до 1887-го.
Одновременно с этим Германия и Австро-Венгрия подписали секретный договор с Италией, и был создан Тройственный союз. Естественно, что это действие взаимопонимания с Россией не добавило, противоречия с Германией все множились и множились, в том числе и из-за позиции Австрии на Балканах, но даже в этот момент можно было еще спасти добрые отношения. В 1887 году по предложению российской стороны Берлин и Петербург заключили так называемый договор перестраховки. По его условиям обе стороны должны были сохранять нейтралитет при войне одной из них с любой третьей великой державой, исключая случаи нападения Германии на Францию или России на Австро-Венгрию.
Кроме того, Германия обязывалась оказать России дипломатическое содействие, если русский император найдет нужным «принять на себя защиту входа в Черное море» в целях «сохранения ключа к своей империи» (то есть Германия была согласна оказать России дипломатическую поддержку в захвате проливов).
Из письма Бисмарка кронприцу Фридриху-Вильгельму от 23 мая 1881 года: «В любом случае реформы, необходимые, чтобы обеспечить здоровье или хотя бы начало выздоровления Российской империи, будет провести гораздо сложнее, чем сейчас, если подписи императора будет недостаточно для вступления в силу новых законов. Абсолютная монархия, на мой взгляд, еще должна сослужить русским службу — провести необходимые хирургические операции быстро и твердо. Все образованные русские, с которыми я говорил в последние недели, ожидают немедленного исцеления всех своих недугов в случае введения конституции. Национальное легкомыслие мешает даже самым рассудительным из них подумать о том, каким же образом конституция сможет разрешить все проблемы империи. Даже совещательный сословный орган, где решения будут приниматься большинством голосов, попросту заблокирует предлагаемые императором законы, не компенсируя это парламентской инициативой. Болезненное желание русских считаться столь же цивилизованными, как и жители Западной Европы, поначалу окажется удовлетворено: ведь конституция в их глазах является таким же признаком цивилизации, как одежда европейского покроя. Но я не верю в то, что русский парламент сможет сделать правительству какие-либо практические предложения. Мне думается, что он так и не выйдет за пределы критики существующего порядка, как это происходит у всех протестных партий в нашей стране, в Вене или Италии: они могут блокировать и дезорганизовать работу правительства, но не в состоянии договориться о позитивных шагах. Но немецкая оппозиция — у нас или в Вене — быть может, не так патриотична, как русские, однако намного умнее и образованнее…»