Большая игра Слепого
Шрифт:
– Все разнес?
– До единой.
– Давай сюда.
– Сейчас.
Путаясь в карманах куртки, Купреев извлек стопку корешков – на большинстве стояли его собственноручные подписи, каждую из которых он пытался стилизовать под фамилию адресата.
– Так, – задумчиво протянул военный комиссар, раскладывая перед собой пасьянс из бумажек. – Значит, все до единой разнес?
– Все.
– И каждую тебе подписали собственноручно? – Губы его расползлись в добродушной улыбке.
– Не всех
– Что – но?
– ..или родители подписывали, или братья с сестрами, а вот на этой соседи расписались, – он наугад ткнул в одну из повесток.
– Если на одной, это не страшно.
– Правда?
– Первый раз вижу, чтобы все повестки по назначению попали, обычно половину назад приносят.
Комиссар прекрасно представлял себе технологию, по которой Купреев разносил повестки и получал подписи, и Володя это почувствовал.
– Да, – решил он сделать первый шаг к сдаче позиции, – в одной квартире никого дома не оказалось, так я уж в почтовый ящик бросил и сам расписался.
Может, зря?
– Своей подписью?
– Своей.
– Это тоже ничего. Значит, я тебе отсрочку от призыва обещал?
– Да уж.
– Если работу свою на совесть сделал, то я слово сдержу. Но во всем контроль нужен. Кого бы нам из них сейчас проверить, а? – как будто и впрямь спрашивая совета у Купреева, проговорил комиссар. Затем нажал кнопку селектора и буркнул; – Валя, зайди-ка сюда.
Покачивая бедрами, секретарша вплыла в кабинет и замерла возле сейфа. Самым ярким цветовым пятном во всем кабинете были сейчас ее накрашенные губы.
– Валя, позвонишь сейчас, спросишь… – взгляд военкома скользил по разложенным на столе повесткам, пытаясь отыскать фамилию позаковыристее. – Во, – воскликнул он, выдергивая повестку с красными закорючками на месте подписи, – спросишь Бориса Элькинда. Только так, как ты умеешь, ласково, а потом передашь трубочку мне.
– Есть!
– Чего ты так официально, не в форме же…
Секретарша присела возле стола на корточки, пробежала взглядом корешки личных дел призывников, вытянула дело Элькинда и придвинула к себе телефонный аппарат.
«Кажется, влип, – подумал Купреев, – зря только вчера старался. Выбросил бы все повестки в урну, результат был бы тот же».
А диск телефонного аппарата уже весело крутился.
Секретарша прижимала плечом к уху телефонную трубку. В кабинете стало так тихо, что можно было расслышать гудки – длинные, коварно бесстрастные.
– Алло, – прозвучал голос матери Бориса.
– Здравствуйте, вы Борю не позовете? – проворковала в трубку секретарша, немного игриво, но вместе с тем и сдержанно, чтобы не возбудить подозрения у матери.
«Вот, сволочи, Борьку как рыбу на наживку ловят!» – подумал Купреев.
Военный комиссар
– Секундочку, – ответили в трубке, и уже издалека донесся спокойный голос матери Бориса. – Боренька, тебя девушка какая-то спрашивает.
Секретарша подмигнула и, прикрыв микрофон ладонью, фыркнула:
– Сработало!
Военный комиссар кивнул. Видно, не раз приходилось им разыгрывать эту комедию, и каждый из участников знал свою роль досконально.
– Да, слушаю, – раздался в трубке голос Бори Элькинда.
– Борис? – еще более игриво, чем прежде, поинтересовалась секретарша.
– Да, а кто?..
Абсолютно не меняя игривого тона, секретарша продолжила:
– Это вас из военкомата беспокоят. Повестку вчера получали?
В трубке зависло молчание.
– Сейчас с вами будет говорить полковник Голубев, наш военный комиссар.
Молчание стало совсем уж глухим.
– Товарищ призывник, – хрипло пробасил военком, – вам вчера повестку вручали?
– Нет.
– Вот, Борис Элькинд говорит, что никакой повестки ему не вручали, – обратился к Купрееву комиссар. – А у нас сидит человек, – продолжал он в трубку, – который вчера эти самые повестки разносил, и утверждает, что вы получили, даже подпись ваша стоит.
Во всяком случае, он говорит, что ваша. Кто же из вас двоих врет?
Купреев прикрыл глаза и мысленно представил себе Борьку, опустился перед ним на колени и принялся умолять: "Ну, подзалетели мы, подзалетели!
Только не дай уж погибнуть двоим вместе, скажи, что получал повестку!"
Борька между тем стоял в прихожей, прикрыв глаза, и представлял себе Купреева, который сидит в кабинете военного комиссара, бледный от страха.
– Пойду узнаю, может, мать забыла мне сказать.
– Да уж, забыла, – пробурчал военный комиссар, терпеливо продолжая держать трубку возле уха.
Те пятнадцать секунд, которые Борис стоял с трубкой в руках, раздумывая, что ему ответить, для Купреева растянулись в вечность.
– Да, – наконец собравшись с духом, произнес Борька, – мать забыла сказать. Повестка на холодильнике лежит, а меня самого вчера дома не было.
– Так что уж не забудьте, товарищ Элькинд, явиться для прохождения комиссии, – явно недовольный тем, что придется сдержать слово и дать Купрееву отсрочку от призыва, проговорил военный комиссар и положил трубку на рычаги услужливо подставленного к нему секретаршей телефонного аппарата. – Твое счастье, Купреев, пойдешь в армию не весной, а осенью.
"Черта с два я тебе пойду, – подумал призывник, – поступлю к тому времени или справку какую достану.
Заработаю денег за лето и куплю, если достать не получится".