Большая игра. Книга 2

Беляев Михаил

— О чем ты, Чуйков?..

— Это не те вопросы, Кира Юрьевна не те… — он быстро подошел к ней почти вплотную и посмотрел прямо в глаза, тихо добавив, — …и не тому человеку.

Кира лишь судорожно вздохнула, а ученый продолжил шептать, с каждым словом говоря всё быстрее и настойчивее.

— Вот ты думаешь, что прошлое Алголя — это тайна? А ты никогда не задумывалась, почему он — сирота? И Рин тоже, и вообще все ретрансляторы? Куда же пропали их родители? Нет? Или вот, откуда взялся процит? Кто его производит, и как? Неужели ты серьёзно веришь, что пара каких-то учёных

смогли на раз-два создать такое сложное вещество и совершенно точно узнать, что именно оно усиливает способности визуализаторов? И куда делись Громов и Шварцфельд? И почему Ретрансляторы, почему именно это слово? Ты вообще знаешь, что такое — ретранслятор?

— Устройство, передающее полученный сигнал дальше… — опешив от откровений профессора, пробормотала Кира.

— Именно, только передача! Они не создают, они просто передают дальше, да? Так почему именно это слово? Почему они не могут сотворить самое очевидное, — жизнь? Откуда у них берётся вся эта энергия? И сам наш институт — ты никогда не смотрела вниз, когда в очередной раз шла к директору с отчётом? Что там? Что они прячут, на конечном горизонте, не думала?

— Думала, — кивнула она. Чуйков буквально считывал её мысли и самые робкие догадки. И от этого её бросало в дрожь.

— Но не была там ни разу, да? А я был. Там огромное пространство, под охраной, да такой, что тебе даже не снилась! Громадная древняя пещера и врата метров в тридцать пять высотой, наглухо закрытые каменной плитой тонн в пятьсот, не меньше! Под землёй, Кира! Полтора километра под поверхностью — откуда там такое?.. Как удалось затащить туда всё это? Что они прячут за этими вратами?.. И почему над ними выбита шестиконечная звезда? Откуда здесь всё это, Кира?!

Кира уставилась на него так, будто увидела пришельца. Слова Чуйкова шокировали, и будь на его месте кто-то другой, майор решила бы, что тот сошел с ума. Но сказанное эхом отдавалось в голове, начисто сметая всю её стройную картину мира.

— И, в конце концов, как они так быстро нашли Алголя, без нормальной методики поиска и подбора визуализаторов? Сразу же, первым же выстрелом! И почему твой долбаный начальник столь люто его ненавидит? Вот эти вопросы ты никогда себе не задавала?

Выпалив это единым махом, старик отпрянул и с тяжелым дыханием схватился за сердце.

В голове всё смешалось и перепуталось. Эти вопросы, всё это, — если хоть половина из сказанного им — правда, это меняло вообще всё. В корне.

Кира рассеянно опустила взгляд, едва начиная осознавать весь масштаб того, во что она, сама того не зная, впуталась.

— Это всё какой-то бред… поверить не могу.

— И я не могу. Но фактов наше с тобой неверие не отменяет. Кира Юрьевна, еще тридцать лет назад я не мог поверить, что реально могут существовать люди, способные превратить воду в вино, или вызвать дождь из огня и серы одной лишь силой мысли. И вот — они появились.

По спине пробежали мурашки. Кира молча смотрела в пол и обдумывала его слова. В голове ещё не укладывалось, но если хоть половина из сказанного — правда, весь их мир изменится до неузнаваемости.

Впервые за долгое время ей стало по-настоящему страшно. Страшно от неизвестности, но еще более пугающими было то, какими могли быть ответы на все эти вопросы. Алголь, генерал, Чуйков — каждый из них знал свою крупицу правды. Каждый хранил свои тайны.

— Петр Иванович… вы можете рассказать мне хоть что-то? Ведь если всё это — правда, тогда…

Старик миролюбиво поднял руку, останавливая её.

— Кира Юрьевна, мне восемьдесят семь, я прожил долгую жизнь. Я родился в прошлом тысячелетии, в городе и стране, которых уже давно нет на карте. Я пережил Третью Мировую Войну, увидел рождение ретрансляторов. И, скорее всего, увижу смерть многих из них. Если я скажу тебе хоть что-то из того, что ты так жаждешь узнать, от тебя просто избавятся. На моей душе достаточно трупов, и я не хочу брать на себя вину ещё и за твою смерть.

Кира отшатнулась в сторону, — её бросило в жар, по щеке скатилась капля пота.

— Я не могу помочь тебе с этим, не имею права, ради твоего же блага. Хочешь что-то узнать — узнай сама. Но я тебя прошу, Богом заклинаю, не делай этого. А если уж соберёшься, сделай всё для того, чтобы ни одна живая душа не узнала о том, что ты ищешь.

— Петр Иванович… — голос её потускнел, будто обесцветился. Кира медленно побледнела. — Тогда хотя бы один ответ. Читая раключение анализа силы Рин, я увидела кое-что, о чём мы никода не говорили. Уровень распада процита — что это значит?

— Это несложно, и будь у тебя сколько-нибудь серьёзная подготовка, как у Кузнецова, например, и немного фантазии, ты бы догадалась сама. Процит не растворяется в крови ретранслятора полностью. Лишь до какой-то степени. И чем дольше ретранслятору вводят процит, чем больше циклов введение-разрядка проходит, тем больше свободного процита остается в крови. Он не усваивается до конца и начинает травить организм.

От слов Чуйкова ей вновь стало не по себе. По телу расползся противный холод, она замерла в страшном предчувствии.

— Все думают, что ретрансляторы иммунны к токсичности процита, но это не так. Он их травит, но медленно, постепенно. Мало-помалу он начинает их убивать. И чем дольше живет такой ретранслятор, чем сильнее действие. Из этого и исчисляется его ресурс.

Ресурс… не срок жизни, а ресурс. Какой восхитительно циничный военный термин! «Назначенный ресурс»! А потом? Спишут в утиль? На лице майора возникла кривая улыбка. Вот значит, почему. Алголь был чертовски прав, когда говорил, что они с Рин для них всех больше не люди. Они — просто вещи с положенным сроком эксплуатации.

— И… и сколько… — хрипло вырвалось из груди, Кира кашлянула. — Сколько осталось жить? Сколько ей?..

— Рин? Она пришла уже совсем взрослой, процит в таком теле усваивается хуже. В зависимости от интенсивности расхода и частоты введений, по расчетам аналитиков… хм… от четырех до пяти с небольшим лет.

Из груди вырвался стон. Всего пять лет! Она едва ли доживет до двадцати, даже если её не убьют раньше. Кира сжала челюсти, изо всех сил сдерживая подступившие слёзы. Несколько раз вдохнув и выдохнув, она опустила голову.