Большая игра. Война СССР в Афганистане
Шрифт:
Офицер группы «Зенит» Валерий Курилов лежал возле самого фундамента дворца Тадж-Бек — там же, где упал, выпрыгнув из своего БТРа. Хотя ему невольно хотелось зажмуриться всякий раз, когда пули пролетали слишком близко от него, Курилов все же открыл глаза и обнаружил, что находится у небольшого, аккуратно сложенного парапета, образующего одну из террас, окружавших дворец. Он попытался выяснить, кто и в кого стреляет в этой огненной круговерти вокруг него, и увидел главный вход во дворец в конце изогнутой подъездной дороги. Впереди фасада прямоугольного здания дворца с закругленными и окруженными колоннадой боковыми сторонами, выдавался вестибюль, выполненный в стиле неоклассицизма. Несмотря на бушевавший
Через широкие окна дворца Курилов увидел огни внутри. В полной темноте он пополз вперед, чувствуя камни под собой. Исследовав один, он понял, что это была неразорвавшаяся граната, причем чека даже не была вынута. Дворцовая охрана пыталась подавить их огнем из окон. Курилов всем телом перевалился через что-то мокрое и скользкое — чей-то труп, как он понял. Подобравшись поближе, он мельком успел заметить тяжелый пулемет, стрелявший в его сторону из окна дворца. Курилов поднял свой автомат Калашникова и выпустил очередь в окно, надеясь, что хотя бы одна пуля рикошетом попадет в пулеметчика, которого он не мог видеть в глубине помещения.
Еще ближе к дворцу неподвижно распластался солдат «мусульманского батальона», перед ним лежал пулемет на сошках. Недоумевая, почему он лежит так близко от дворца и даже не пытается стрелять, Курилов слегка толкнул его в бок. «Что ты делаешь?» — спросил он. Солдат ответил, что его пулемет заклинило. Курилов поднял пулемет и нажал спусковой крючок. Раздалась очередь — пулемет был исправен. Он вернул его солдату, объяснив, куда надо стрелять, и показав окно, откуда по ним бил невидимый враг. Стрельба прекратилась так внезапно, что у Курилова заколотилось сердце от неожиданно наступившей тишины. Когда пулеметчик в окне возобновил огонь, он приказал солдату кинуть гранату и приготовился метнуть свою собственную. На счет три оба швырнули гранаты в окно, но Курилов промахнулся, а солдат забыл выдернуть чеку. Они бросили еще две. На этот раз граната Курилова влетела в окно и взорвалась.
Попытавшись продвинуться дальше, Курилов понял, что прижат к земле и не может ни двигаться вперед, ни отползти назад или в сторону. В этот момент он заметил посреди всего этого хаоса человека со снайперской винтовкой, который стоял на коленях возле него. Тот тщательно целился из своей винтовки и стрелял с таким безразличием, как будто находился на полигоне, отстреливая дворцовых охранников одного за другим. На голове у снайпера был странный, обтянутый тканью шлем со щитком и встроенным радиоприемником. Курилов никогда не видел такого прежде и поймал себя на мысли: «Если я переживу это, обязательно раздобуду себе такой же». Позже он узнал, что тот хорошо экипированный боец был офицером таинственной группы спецназа КГБ «А» или «Альфа». Шлем на его голове был швейцарского производства. Это был второй «альфовец», с которым довелось столкнуться Курилову.
Внезапно стрельба снова прекратилась. Командир группы «Зенит» Бояринов, который осуществлял общее руководство штурмом и уже находился во дворце, появился вновь, чтобы поторопить своих людей. Как и другие офицеры «Зенита», он был одет в афганскую армейскую униформу. Курилов слышал, как он кричал: «Давайте, мужики! Вперед!» Только позже Курилов узнал, что тогда Бояринов попал под огонь советского пулемета. Пуля срикошетила от его бронежилета и прошила ему шею.
Курилов поднялся и бросился на штурм дворца. Он успел сделать несколько очередей, как что-то выбило автомат у него из рук. Он поднял его, но автомат заклинило. Преодолевая боль в руке, он попытался передернуть затвор и заменить патрон, но его перекосило так, что невозможно было вынуть. Только тогда он заметил, что пуля, которая покалечила его автомат, оставила отверстие и в его ладони, возможно, уже после рикошета. Судя по тому, как он держал свое оружие в момент попадания, он понял спустя некоторое время, что пуля прошла тогда в сантиметрах от его лица.
Он подобрал на земле другой автомат Калашникова. Нести его раненой рукой было тяжело, но он вспомнил про плечевой ремень и закинул автомат через плечо. В этот момент другая пуля пронзила его левую руку. Он почувствовал, как будто его ударили раскаленным тяжелым железным прутом, и левая рука перестала слушаться. Теперь ему приходилось управляться с автоматом одной правой рукой. Продолжая двигаться к дворцу, он вошел через главный вход, затем повернул направо, как его проинструктировали, и пошел прямо по коридору. Офицеры спецназа гранатами взрывали запертые двери по обе стороны коридора и врывались в комнаты.
Третья пуля пронзила его бронежилет и застряла под ребром; она ударила с такой силой, что сбила его с ног. Лежа на полу, он увидел афганского охранника, который подстрелил его. Он ухитрился нащупать спусковой крючок автомата своей более или менее здоровой правой рукой и выстрелил в сторону афганца. Затем неподалеку от него взорвалась граната, осыпав осколками лицо, руки и ноги Курилова. Он почувствовал, что его язык распух, а из многочисленных ран сочится кровь. Едва в состоянии двигаться из-за ранений, не говоря уже о том, чтобы продолжать бой, Курилов решил покинуть здание. Только тут он понял, что его белая нарукавная повязка слетела. В афганской униформе его могли легко принять за вражеского солдата.
После лечения дочери Амина, советские врачи услышали звук автоматных очередей, который гулким эхом прокатился по высоким залам дворца Тадж-Бек. Не имея ни малейшего понятия о том, что происходит, главный хирург Алексеев предположил, что дворец атаковали афганские мятежники. С окружающих Кабул холмов часто доносилось эхо ночных перестрелок, так что врач решил, что теперь они пришли за Амином.
К звукам стрельбы добавились крики, взрывы и звон разбивающихся оконных стекол. На пороге комнаты, где его лечили, появился Амин. Он был в футболке и нижнем белье, держа в руках два пузырька от капельницы. Понимая, что капельница ему больше не нужна, Алексеев выдернул иглы и сжал руки президента, чтобы остановить кровотечение. Затем врачи вместе с президентом направились к бару в приемной. Оттуда выбежал его пятилетний сын. Он обхватил ноги отца и заплакал. Пока Амин успокаивал своего сына, Кузниченко шепнул своему коллеге: «Пойдемте, Анатолий Петрович. Здесь опасно. Он больше в нас не нуждается».
Врачи повернулись и пошли по коридору, когда в другом его конце раздалась автоматная стрельба. Взрывной волной их втолкнуло в конференц-зал, усыпанный битым стеклом. Они прижались к дальней стене, где Алексеев, услышав громкое русское ругательство снаружи, понял, что дворец штурмовали советские солдаты. Но зачем? Видимо, чтобы спасти Амина от нападения мятежников, предположил он. Тут в конференц-зал ворвался один из советских солдат, держа автомат у бедра и поливая все вокруг градом пуль. Алексеев услышал стон с той стороны, где стоял Кузниченко, обернулся и увидел, что у того хлещет кровь из раны в груди.
Позади, в баре прихожей, один офицер группы «А» застрелил Амина. Вдобавок, для большей уверенности, советские убийцы вкатили в помещение гранату. Она разорвалась рядом с головой Амина, выполнив главную задачу советского Политбюро, а заодно убив и его сына.
Несколько офицеров спецназа погибло. Многие были ранены. Курилов, истекая кровью, полз к выходу из дворца. По пути он слышал, как кто-то звал по имени командира группы «Зенит»: «Миша Ясин! Миша Ясин!». Выбравшись наружу он увидел, что операция постепенно близится к завершению. Солдаты выводили из дворца пленных и раненых. Он чувствовал себя смертельно больным. Кто-то дал ему попить воды и помог перевязать некоторые из его ран.