Большая игра
Шрифт:
Копье было штатным оружием для Городской Стражи, его создали легким, и оно имело превосходный баланс. Его чуть светящийся наконечник, узкий и тонкий, выращенный из магического кристалла, нес в себе запас энергии, достаточный для однократного пробивания почти любой брони. Но, при более экономном расходе, им можно было долго вести рукопашный бой с противниками в тяжелой защите.
Первой мыслью как раз и было – пробить броню. Но это от отчаяния, с которым необходимо бороться. Небольшое отверстие в переборке не решит никаких проблем, но полностью израсходует запас магической энергии, чего допускать не следовало. Удар в замок люка тоже не способен был изменить ситуацию, так
И тут случилось то, чего Эльвин боялся больше всего и о чем не хотел даже думать – потихоньку, едва заметно, начали сжиматься кандалы на запястьях. Сердце тут же перешло на бешенный ритм, и от ужаса потемнело перед глазами. Эльвин попытался обуздать овладевшее им состояние, но справиться с ним не вышло. Со всей отчетливостью бывший капитан понял, что никто не откроет отсек, и что менее чем через час вся его кровь вытечет из разорванных вен.
Все тело дрожало крупной дрожью, костяшки пальцев, сжимавших копье, побелели. Но, вместе с ужасом, пришла и спасительная мысль. Когда кандалы сожмутся так, что терпеть боль будет уже немыслимо, можно броситься на копье и прекратить бессмысленные мучения.
И вдруг, в пробоине, оставленной боевым заклинанием, мелькнула тень. Эльвин напрягся. Ужас, как это бывало перед абордажной схваткой, начал быстро переплавляться в боевой кураж. Сработала память тела – руки привычно крутанули оружие, и наконечник копья оказался направленным на закрытый проем люка. Снаружи, из-за переборки, раздалось приглушенное заклинание – кто-то пытался отворить створку. И это ему удалось. В щель приоткрытого люка проскользнуло сначала яркое лезвие дневного света, а через миг он хлынул так, что пришлось зажмуриться, давая глазам привыкнуть к изменению освещения.
Но медлить было нельзя. И нельзя погрязнуть в размышлениях, пытаясь понять, кто отпирал створку, зачем ему это понадобилось. Исходить приходилось из худшего варианта. А он был прост – сбив летающий экипаж, кто-то пришел добить пленника. Все. Этого было достаточно.
Глаза еще не привыкли к свету, так что поднимать веки не имело ни малейшего смысла. Впрочем, этого не требовалось. Пускай и давно Эльвин был младшим лейтенантом в абордажной команде, но тогда на тренировках в него накрепко вбили нужные рефлексы. Нет разницы, сражаться абордажным палашом в кромешной темноте трюма, или сражаться копьем, когда яркий свет слепит глаза. В обоих случаях ничего не видно, а потому от зрения нет никакого проку. Нужно надеяться на другие органы чувств.
Эльвин прекрасно помнил, где расположен люк. Кто бы ни поднял створку, сейчас он точно за ней, а потому длинный выпад копьем просто не мог не достигнуть цели. Бывший капитан ударил не сильно, стараясь сберечь энергию магического кристалла, но сразу ощутил, что наконечник попал в грудную пластину легкой кирасы. Не пробить он ее не мог, а потому оставалось лишь выдернуть оружие из раны и выскочить через люк наружу. Эльвин оттолкнулся от брони, сложил крылья и прыгнул головой вперед. Когда ощутил, что проем остался за спиной, распахнул крылья и сделал несколько мощных взмахов.
К сожалению, Превращение изменило тела эльфов меньше, чем им хотелось бы, так что крылья позволяли лишь не очень высоко и не очень долго парить над землей. Полноценным полетом это сложно было назвать. Но иногда выручало.
Когда ноги снова коснулись земли, глаза уже можно было открыть. Но картина, открывшаяся взгляду, хороших перспектив не сулила.
Подбитый экипаж, накренившись на бок, лежал на половине расстояния от города до края аллода. Здания терялись в дымке расстояния, сторожевые посты Береговой Стражи почти сливались с клубящимся туманом астрала, и лишь Офицерская Башня черной пикой вздымалась в небо. Второй экипаж, полностью исправный, легкий, и наверняка очень быстрый, стоял чуть в стороне. Закрытой кабины у него не было, так что возница, готовый к отлету, сидел прямо в седле. А между сбитым экипажем и Эльвином стояли шестеро канийцев, причем самого бандитского вида. Несмотря на расстояние в несколько шагов, можно было уловить источаемую ими смесь неприятных запахов пота и дешевой еды. Четверо были вооружены мечами, один топором, и один стоял с посохом, скорее всего это и был маг, отворивший люк. Седьмой, уронив алебарду, валялся бездыханным у кромки люка. Именно его Эльвин поразил в грудь первым ударом.
Казалось бы, учитывая не только численное, но и весовое преимущество противника, шансов в рукопашной схватке с ними у Эльвина не было. Но это лишь на сторонний взгляд. Бывший лейтенант абордажной группы пробивался не только через ряды хадаганцев, но и несколько раз противостоял тяжело вооруженным оркам. В рукопашном бою не всегда побеждает сноровка, но и одной тупой силы тоже, чаще всего, для победы мало. Поэтому сам Эльвин свои шансы оценивал несколько иначе, чем мог бы их оценить менее опытный наблюдатель.
Перед ним стояли шестеро бойцов, причем, довольно тяжелых, а значит, медлительных. Эльвину, при помощи крыльев, уже удалось пронестись у них над головами и не дать окружить себя со всех сторон. Уже тактическое преимущество.
Собственно, любой хороший боец знает, что самый прямой путь к победе – это умение превращать собственные недостатки в достоинства, а достоинства врага в недостатки. В данном случае основным достоинством противника было численное превосходство. Ну и физически они были сильнее и тяжелее.
Значит, именно это и нужно обратить в свою пользу. Нужно лишь понимать, какие минусы несут в себе достоинства врага. Например, превратить численное превосходство в свалку, когда противники будут не помогать друг другу, а только мешать.
В этот момент канийцы, все, кроме мага, и оставшегося в седле возницы, бросились на Эльвина. И тому не оставалось ничего, кроме как действовать. Решительно и безжалостно.
Опыт рукопашных схваток подсказывал Эльвину, что никакие события не происходят одновременно. Промежутки между ними есть всегда, только иногда само восприятие не способно их отследить. Когда оно с этой задачей не справляется, нападение нескольких противников кажется одновременным. Но когда в твоих жилах течет эльфийская кровь, когда ты от природы быстр и легок, да еще, сверх того, хорошо тренирован, все меняется. И восприятие начинает разделять события, как бы растягивая и их, и промежутки между ними.
Несмотря на скованные кандалами руки, Эльвин мог более чем сносно держать копье, а потому просто дождался первого события – когда ближайший каниец вскинул топор для нанесения удара. Топор – это вообще штука сильная. Не защищенного броней эльфа им можно пополам разрубить с одного удара. Но вот сам удар нанести, без замаха, физически невозможно. Поэтому, когда лезвие топора приблизилось к верхней точке, Эльвин сделал стремительный выпад, помогая себе взмахом крыльев, и ударил противника наконечником копья в грудь. Тот согнулся пополам, рассек топором воздух до самой земли, но в том месте, откуда оно высекло искры, Эльвина уже не было. Он вырвал копье, прыжком ушел в сторону и поразил следующего противника в шею раньше, чем ноги коснулись земли. Каниец с хрипом повалился на спину, орошая землю кровью из раны, а Эльвин грохнулся коленями ему на грудь.