Большая книга психики и бессознательного. Толкование сновидений. По ту сторону принципа удовольствия
Шрифт:
«И все же, – продолжает Хильдебрандт (ibid., 10), – кажущееся противоречие является таким же истинным и правильным. Я полагаю, что наряду с этой закрытостью и оторванностью существуют самая сокровенная связь и самые тесные отношения. Мы можем даже сказать: что бы ни представляло собой сновидение, оно берет свой материал из действительности и из духовной жизни, который развертывается в этой действительности… Как бы причудливо оно с этим материалом ни обращалось, все же оно никогда не отделится от реального мира, а его самые возвышенные, равно как и комичные образования, должны будут всегда заимствовать свой основной материал из того, что либо стояло перед нашими глазами в чувственном мире, либо так или иначе уже заняло место в нашем бодрствующем мышлении, то есть, другими словами, из того, что мы уже пережили внешне или внутренне».
Б. Материал
То, что весь материал, составляющий содержание сновидения, так или иначе происходит от реальных переживаний, то есть воспроизводится, вспоминается во сне, может во всяком случае считаться для нас бесспорным фактом. Но было бы ошибкой предполагать, что такая взаимосвязь содержания сновидения с жизнью в бодрствовании без труда должна выявиться в результате проведенного сравнения. Напротив, ее приходится внимательно отыскивать, и в целом ряде случаев она долгое время остается скрытой. Причина этого заключается во многих особенностях, которые обнаруживает память в сновидении и которые, несмотря на то что в целом их отмечают, до сих пор все же не нашли какого-либо объяснения. Пожалуй, имеет смысл остановиться на этих особенностях более подробно.
Прежде всего обращает на себя внимание то, что в содержании сновидения проявляется материал, который в бодрствовании человек не признает относящимся к своим знаниям и переживаниям. Возможно, он помнит, что ему это снилось, но он не помнит, что когда-либо это пережил. В таком случае он остается в неведении, из какого источника возникло сновидение, и, наверное, испытывает искушение поверить в самостоятельно продуцирующую деятельность сновидения, пока наконец – зачастую спустя долгое время – новое переживание не приносит обратно утерянное воспоминание о раннем переживании и тем самым не раскрывает источник сновидения. В таком случае приходится согласиться, что в сновидении человек знал и помнил нечто, чего он не помнил в бодрствовании [11] .
11
Дополнение, сделанное в 1914 году: Вашиде (Vaschide, 1911) утверждает также, что не раз отмечалось: в сновидении иностранная речь звучит привычнее и чище, чем в бодрствовании.
Особенно впечатляющий пример подобного рода приводит Дельбёф (Delboeuf, 1885, 107 etc.) из своего собственного опыта. Ему приснился двор его дома, покрытый снегом; под снегом он нашел двух маленьких полузамерзших ящериц, которых он как любитель животных взял на руки, согрел и отнес обратно к норе возле стены. Туда же он положил несколько листьев папоротника, который рос возле стены и который, как он знал, они очень любили. Во сне он знал название растения: Asplenium ruta muralis. Сновидение продолжалось, после какой-то вставки снова вернулось к ящерицам, и, к удивлению Дельбёфа, он увидел двух новых маленьких животных, растянувшихся на остатках папоротника. Затем он перевел взгляд на открытое поле, увидел пятую, шестую ящерицу, направлявшуюся к норе в стене, и вскоре вся дорога оказалась усеяна ящерицами, следовавшими в этом же направлении.
Знания Дельбёфа в бодрствовании включали в себя лишь несколько латинских наименований растений, и название Asplenium туда не входило. К своему великому удивлению, ему пришлось убедиться, что папоротник с таким названием действительно существует. Его правильное обозначение – Asplenium ruta muraria; сновидение немного его исказило. О случайном совпадении едва ли можно было думать, и для Дельбёфа так и осталось загадкой, откуда во сне он взял слово Asplenium.
Сновидение приснилось в 1862 году; шестнадцать лет спустя философ, находясь в гостях у одного своего друга, увидел небольшой альбом с засушенными цветами, какие в качестве сувениров продают в некоторых частях Швейцарии туристам. У него всплывает воспоминание, он открывает гербарий, находит в нем Asplenium из своего сна и узнает свой собственный почерк, которым написано название растения. Теперь
Случайность, сделавшая этот пример столь поучительным, позволила Дельбёфу свести и другую часть содержания этого сновидения к его забытым источникам. Однажды, в 1877 году, в руки к нему попал старый том иллюстрированного журнала, в котором он увидел изображение шествия ящериц, приснившегося ему в 1862 году. Журнал был датирован 1861 годом, и Дельбёф сумел вспомнить, что с момента выхода в свет журнала он являлся его подписчиком.
То, что в распоряжении сновидения имеются воспоминания, которые недоступны бодрствованию, является настолько удивительным и теоретически важным фактом, что я хотел бы привлечь к нему еще большее внимание, сообщив еще о некоторых других «гипермнестических» сновидениях. Маури [Maury, 1878, 142] рассказывает, что какое-то время ему часто днем приходило в голову слово «Муссидан». Он знал, что это – название французского города, и больше ничего. Однажды ночью ему приснился разговор с каким-то человеком, который сказал ему, что он из Муссидана, а на вопрос, где этот город, ответил: Муссидан – окружной город в департаменте Дордонь. Проснувшись, Маури не поверил информации, которую он получил во сне, но, заглянув в географический справочник, убедился, что она была совершенно верной. Этот случай доказывает наличие в сновидении большего знания, но забытый источник этого знания в нем выяснен не был.
Йессен (Jessen, 1855, 551) рассказывает о совершенно аналогичном сновидении из давних времен: «Сюда относится, помимо прочего, сновидение Скалигера (Hennings, 1784, 300), который написал стих во славу знаменитых мужей в Вероне и которому приснился человек, назвавшийся Бруньолусом и пожаловавшийся на то, что про него забыли. Хотя Скалигер и не вспомнил, что когда-нибудь о нем слышал, он все же посвятил ему стих, а впоследствии его сын узнал в Вероне, что некогда этот Бруньолус прославился в ней как критик».
Гипермнестический сон, который отличается такой характерной особенностью, что в следующем сновидении опознается вначале не узнанное воспоминание, рассказывает маркиз д’Эрве де Сен-Дени [d‘Hervey, 1867, 305] (по Vaschide, 1911, 232–233): «Однажды мне снилась молодая женщина с золотистыми светлыми волосами, которая беседовала с моей сестрой, пока та показывала ей какую-то вышивку. Во сне она показалась мне очень знакомой, я даже подумал, что видел ее уже не раз. После пробуждения это лицо по-прежнему живо стояло передо мной, но я абсолютно не мог его узнать. Тогда я снова заснул, и мне вновь привиделся этот же образ. В этом новом сне я обращаюсь к светловолосой даме и спрашиваю ее, не имел ли я удовольствия видеть ее уже где-то раньше. “Конечно, – отвечает дама, – вспомните морское купание возле Порника”. Я тотчас снова проснулся и мог теперь со всей уверенностью вспомнить подробности, которые были связаны с этим милым лицом, представшим во сне».
Этот же автор [ibid., 306] (по Vaschide, ibid., 233–234) рассказывает: один знакомый ему музыкант слышал во сне мелодию, которая показалась ему совершенно новой. И только через несколько лет он нашел ее нотную запись в старом сборнике музыкальных пьес, который он до этого держал в руках, но этого не помнил.
В одной, к сожалению, недоступной для меня работе («Proceedings of the Society for psychical research») Майерс опубликовал целую коллекцию таких гипермнестических сновидений. Я полагаю, каждый, кто занимается сновидениями, вынужден будет признать самым обычным явлением, что сновидение приводит доказательства наличия знаний и воспоминаний, которыми бодрствующий человек, казалось бы, не обладает. В психоаналитической работе с неврозами, о которой я расскажу чуть позже, я по нескольку раз каждую неделю имею возможность показать пациентам на основании их сновидений, что они прекрасно знают разного рода цитаты, непристойные слова и т. п. и что они пользуются ими во сне, хотя в бодрствующем состоянии их не помнят. Я хотел бы здесь привести еще один безобидный пример гипермнезии во сне, поскольку в нем очень легко можно было обнаружить источники, из которых проистекают знания, доступные лишь сновидению.