Большая книга ужасов-10
Шрифт:
В русском языке не так уж много слов, которые можно сделать из дерева. Хотя бы на букве «Я» нам должно было повезти. Несмотря на обилие словесного и древесного мусора, мне все равно казалось, что мы пропустили что-то важное.
– Пиноккио! – догадался Пашка. – Это же советская энциклопедия. А то, что «Буратино» списан с «Пиноккио», никому не обязательно было знать.
– Ты думаешь? – Идея казалась бредовой: сделать целого Пиноккио из его же бывшего протеза. Маленький получится, ненатуральный.
– Ну и плевать, – настаивал Пашка, – что ли, мы мало
Тут я с ним согласился, и мы начали делать Пиноккио.
Мультик и я, и Пашка смотрели одинаково давно, и как должен выглядеть Пиноккио и чем он отличается от Буратино, мы представляли себе слабо. (В том, что Буратино Петрович уже делал, мы даже не сомневались.) Пашка раскопал на чердаке старую книжку про Пиноккио, и мы работали по эскизу – иллюстрации на обложке. Отличался он, надо сказать, не многим. Нос чуть поменьше, лицо поумнее – и все. По этому поводу было решено написать ему на пузе «Пиноккио», чтобы у Костыля не осталось сомнений. Тетю Нюсю мы посадили шить колпак и клеить из бумаги одежду, оторвали глаза у старой Пашкиной игрушки... В общем, основательно взялись, без халтуры. Даже моей бабульке нашлось занятие: она собирала стружки и наклеивала кукле вместо волос. Пашка явно ждал чуда от этого Пиноккио, да и я, признаться, тоже. Помимо прочего, я еще вспомнил, что сказал Долбодуб насчет лучшей на свете деревяшки: «Это ты, приятель!» Ну, то есть – деревянный человек, деревянная кукла, живая, в этом-то и прелесть!
В общем, мы были полны энтузиазма и вдохновенно выстругали Пиноккио за каких-то два часа. А потом выяснилось, что трудились мы зря. Деревянная кукла постояла пару секунд, пялясь на нас неживыми игрушечными глазами, да и превратилась обратно в Костыль-ногу.
– Я больше не могу! – взвыл Пашка, плюхаясь на кровать. Там уже сидела бабулька, и Пашка завалился аккурат на нее со всей своей богатырской силой. Поэтому бабулька тоже взвыла:
– Убивають!
Пашка подвинулся и продолжал:
– Мы занимаемся ерундой. Энциклопедию подряд? Да по нам дурдом плачет! К тому же не все слова есть в энциклопедии. – Он кивнул на Костыль, который еще минуту назад был Пиноккио.
Я был с ним согласен, да и подустал малость. Богатырская сила – это, конечно, здорово, но если столярничать несколько дней подряд, почти без сна и совсем без перерывов на обед, то никакая сила не поможет. И, главное, казалось, что мы уже близки к разгадке, что вот-вот...
– Слушай, – я кивнул на книжку, – давай почитаем? Может, там есть ответ, а мы как дураки...
Я не успел договорить, как моя бабулька схватила книжку:
– Я вам сама почитаю. А то сижу, скучаю, пользы от меня никакой. Ложитесь, отдохните, я буду читать...
Мы с удовольствием плюхнулись по кроватям. Бабулька села у меня в ногах, открыла «Пиноккио» и...
– Жил-был...
«Король!» – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.
Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева...
«Точно! – подумал я. – Жил себе, людей в деревяшки превращал. Мы сделали из него Пиноккио. А ему не понравилось. Что ж он хочет-то, а?»
Бабулька читала, и мы с Пашкой жадно ловили каждую фразу: «Вот-вот появится ответ!» Но ответа все не было. Бабулька читала монотонно и убаюкивающе, и чем дальше она читала, тем становилось понятнее: нет в книге ни слова о хороших деревяшках. Слово «деревяшка», напротив, употреблялось только затем, чтобы унизить бедного Пиноккио: «Ты Деревянный человечек, у тебя деревянная голова!», «Каким я был смешным, когда был Деревянным человечком!». В общем, кончилось все тем, что Пиноккио стал Настоящим Мальчиком и остался доволен.
– Фигня, – сказал Пашка, когда бабулька закончила, – ничего нового не узнали.
А я подумал, что автор, который смог сделать такую сказку из реальной истории о несчастном калеке на протезах, просто психованный маньяк. «Я деревяшка, хочу стать настоящим мальчиком!..» – еще бы! Любой калека мечтает заполучить назад свои живые руки и ноги, только в жизни их нельзя заслужить ни хорошим поведением, ни трудом, ни успеваемостью в школе. Вон мы с Пашкой пашем не первые сутки, а все такие же деревянные...И головы у нас деревянные!
Я схватил Костыль и помчался с ним в огород: конечно, мы оба тупые дуболомы, и я, и Пашка, раз до сих пор не смогли понять такой простой вещи! Ни один протез не сравнится с живой рукой или ногой, потому что это всего лишь протез! Ни одна сухая деревяшка, что бы из нее там ни сделали, не сравнится с Живым Деревом! Кто-кто, а несчастный Пиноккио это прекрасно знал. А старик Петрович, прошедший между прочим войну, пропустил в энциклопедии самое главное слово – Жизнь, рассудив, что ее нельзя сделать из Костыля.
Вообще-то, и правда нельзя, но... Я воткнул Костыль в землю рядом с огурцами. Черпнул ладонями из бочки с дождевой водой и полил...
Из дома выбежал Пашка с криками:
– Ты что?! Предупреждать надо!
А за ним – бабулька:
– Игорек, на кого ты меня оставил?
А я смотрел на них, смотрел, как они бегут и как отваливаются деревянные доспехи с живых ног и рук. Краем глаза я видел, как распускаются листочки на Костыль-ноге. Живая. Лучшая На свете Деревяшка – Живое Дерево. А мы с Пашкой – два тупых дуболома.
– Видали?! – Я рванул к ним, противно хрустнув деревянной шеей, и, оставив на грядке деревянную свою оболочку, побежал. Сломанная нога давно выпустила молодые зеленые побеги (когда успела?). Я бежал и ловил кайф от того, что бегу своими живыми ногами.
С разбегу я налетел на бабульку, и она тут же повисла у меня на шее:
– Игорек! Ты мой герой! Теперь мы не расстанемся никогда! Поможешь мне собрать вещи в Москву?!
Вечеринка для нечисти
Глава IУехали!
Громыхало страшно: Веня спросонок решил, что гроза. Даже выругался про себя: гром-то нешуточный, может быть, даже с градом, а кто-то не закрыл на ночь парник. Прощайте, помидорчики! Хозяйка теперь все утро будет ворчать и, выпрямляя поломанные стебли, ругать правительство. А правительство дрыхнет!