Большая книга ужасов 2012
Шрифт:
– Иначе задохнемся. Тихо! – Она вдруг шарахнулась в сторону и толкнула его за камень. – Тут «пожарники», замри! Во-он, видишь, вверх идут, к дороге… Просеку будут рубить. Только если верховой ветер в эту сторону повернет – бесполезно, накроет с головой огнем. Верховой пожар – он такой… не шевелись, не шевелись! Они, если заметят нас, в город отправят сразу, так что – шшиии!
Они застыли, прижавшись к серой в пятнах лишайника гранитной глыбе. Пожарные давно пропали в дыму, но Вега продолжала настороженно всматриваться в ту сторону. Наконец, она выбралась из укрытия на полусогнутых ногах, махнула Сашке ладонью. Прыжками они пересекли опасную тропу, и только когда с обеих сторон тропы поднялись серые скалы, Вега успокоилась.
Дым густел, заволакивал лес. Они спустились к самому ручью, Вега плеснула водой в лицо, смочила еще раз свою повязку. Сашка присел на камень. Вода отдавала дымом, все вокруг им пахло – хвоя, валуны, мох, деревья… Попалась бы им лягушка – и от нее наверняка воняло бы дымом. Стволы деревьев еле маячили в сером мареве, как привидения, дым струился и слоился, будто сшивал и заплетал в какой-то сложный серый узор весь лес. Казалось, Гремячку отдали на растерзание орде дымчатых пауков.
Откуда-то спереди до них донесся тихий поначалу треск. Сашка напрягся – началось! Они обогнули черную полосу дымившегося мха – и он увидел огонь.
Рыжий язык огня сыто глодал поваленную сосну, неторопливо переползая с ветки на ветку. Зеленые кусты отчаянно дымились. Огонь перебегал по коре, хищно вспыхивал на сухих кочках, опять опадал и прятался. Несколько елей тлели понизу, одна полыхала свечкой, и Вега обошла ее стороной.
– Под ноги смотри! – промычала она сквозь повязку. – Тут старые окопы, ямы: свалишься – костей не соберешь. А если горит еще и внизу – считай, все: шашлык. Если увидишь бурелом, сильное пламя или завал – не лезь на рожон, лучше обойдем.
Теперь они шагали прямо по пожарищу, перебегали от одного просвета в слоях дыма к другому, пригибаясь и кашляя. Дым не позволял им разогнуться. Лес вокруг них тлел, но попадались и нетронутые острова зеленого черничника. Серый пепел и черные хлопья сажи облепляли лицо. Некоторые деревья горели яркими свечками, Вега обходила их. Минут через пятнадцать они выбрались к оврагу, на гребне которого полыхала стена молодого ельника.
И до этого, мягко говоря, им было жарковато, а теперь началось поистине адское пекло. В лицо им ударила плотная волна раскаленного воздуха. Сашка почувствовал, что волоски на его руках сворачиваются, спекаются, кожа краснеет, воздух опаляет горло. Он упал, откатился в сторону. Маска-бандана нагрелась, испустила волну обжигающего пара, он сорвал ее, не зная, куда спрятаться от нестерпимого жара. Вега дернула его к себе:
– Вниз ныряй, вниз! Ползи, дурень, ползи… а теперь – галопом!!
Они рванули напролом сквозь плавящийся, колеблющийся воздух и скатились вниз по склону оврага. Перед их глазами замелькали маленькие черные скелетики елок, исчезающие в огненной пасти.
Тут, в сумрачной глубине оврага, тренькал ручей, огромные зеленые лопухи прикрыли их от дыма. Как будто и не было ничего. Вега окунула лицо в бочажок, отжала повязку. Сашка напился из фляжки. Девчонка легла на траву, вытянулась в лопухах, Сашка рухнул рядом. Обожженные руки ныли. Ужасно хотелось домой – и он гнал от себя мысль, что придется снова лезть в огонь, глотать горький воздух, задыхаться, чувствуя, как совсем близко гуляет смерть… Ведь по лесу сейчас вкрадчиво пробиралась его собственная смерть, выставляла красную морду из-за деревьев.
Хотелось сбежать.
Плюнуть на все.
Выжить!
Чего он там, дурачок, в комнате своей испугался – какие-то сны, черные лица, глаз мертвеца… боже мой, какая ерунда! А тут – реальный страх, настоящий. Как свернувшиеся, сгоревшие волоски на его запястье.
Что ж так страшно-то, господи?! Не хочет он никого спасать… Пусть они сами выпутываются, почему он вообще должен думать об этих придурках?! Да пусть они горят синим пламенем! Да хоть фиолетовым в крапинку! Туда им и дорога, козлам отмороженным!..
– Ты должен, Сашка, – как обычно, к чему он уже немного привык, ответила на его невысказанную мысль Вега. – Не для них. Для себя. Вот представь, что ты – воин и сейчас – война. Скажи, ты бы защищал добро?
Вега приподнялась на локте. Зрачки у нее были огромные, черные. Подпаленные брови, лоб и щеки – в грязных разводах, а на ресницах подрагивают капли невысохшей воды.
– Сдалось мне это добро! Я бы только тебя защищал, – честно признался Сашка, – и маму еще. А их-то я почему должен?!
– Не их, – Вега встала, – себя, только себя, пойми! Это твоя война, твой выбор. Тебе и решать.
Сашка зажмурился.
Не хотел он никуда идти. Не хотел. В конце концов – вот не встанет он сейчас… или встанет, но двинется прямиком к дороге, вслед за пожарными. Тропу он помнил, тут рукой подать. Дяди взрослые шибко обрадуются, что он из опасной зоны вышел. И вернется он к маме…
И что будет?
Да ничего!
Вега говорит, что у него теперь есть неведомая сила – вот и отлично. Пригодится! Это же как… как пистолет. Только круче. Как автомат Калашникова. С силой у него проблем не будет, у него как раз без силы были проблемы. А Вега заладила одно – добро, добро…
А вот не хочет он быть добрым! Хочет быть злым. Страшным. Пугающим. Зато никакой Череп к нему больше не сунется. Эх, как хорошо, как здорово – быть сильным! И пусть все его враги сдохнут!
А захочет – так он и школу подожжет, он ведь, вроде, способен теперь и на это. Круто, да… уроки отменят сразу. А еще можно в старый свой двор смотаться и джип поджечь, который Вася Окорок недавно пригнал. Про Васю все знают, что он бандюган, небось никто его жалеть не будет.
А сосед этот сгоревший… Разберется он как-нибудь! Он уже думал – святая вода, осиновый кол, крестик, там, серебряный. Это, конечно, больше против вампиров действует, но ведь и сосед у него не ангел, вдруг сработает? А не получится – он маму уговорит квартиру продать. Пусть этот несгораемый мужик свои органы новым жильцам подсовывает, раз у него так руки чешутся.
– Пошли, времени мало. – Вега топталась над душой, он следил за ней сквозь ресницы. Все косички искрутила.
– Смотри, облысеешь, – мрачно буркнул Сашка. – Будут тебя звать Лысая Вега.
Девчонка опустила голову, развернулась, молча зашагала вперед, вдоль ручья. Сашка со стоном выпрямился, поплелся за ней.
Тут, в овраге, дышалось легко. Шагать бы так и шагать, глядя, как ходят под ветровкой ее лопатки, как обозначается порою между ними гибкая впадинка, будь она неладна. Так нет же, у него впереди, по расписанию, – подвиг!