Большая книга ужасов – 24
Шрифт:
С правой стороны послышался шорох, и он решил отправиться туда.
За поворотом оказалась кухня.
Здесь на табурете с закрытыми глазами сидел Валерка. Перед собой на коленях он держал скрипку. Сам Гребень был бледный. Но еще белее были его руки с длинными тонкими пальцами, лежащие на инструменте. На руках резко выделялись синие вены. Было видно, как по ним толчками двигается кровь. От каждого такого толчка струны на скрипке еле слышно тренькали. Валерка при этом тяжело
Зрелище это было настолько поразительное, что Гошка, забыв всякую конспирацию, вышел из-за угла и остановился на пороге кухни.
Валерка почувствовал движение и открыл глаза.
Снежкин отшатнулся. Но прежде чем скрыться за поворотом, он успел увидеть, как Валеркино лицо быстро покрывается глубокими старческими морщинами. Как проваливаются в эти морщины глаза. Бесцветные, страшные.
Гошка не помнил, как он промчался через коридор, из комнаты выбежал на балкон и забрался к себе в квартиру.
Было удивительно, как он не сорвался с лестницы.
Очнулся Снежкин только тогда, когда услышал звяканье стекла в балконной двери – с такой силой он ее закрывал.
Да гори эта Цветочница синим пламенем вместе со своими заданиями и просьбами!
Как только Снежкин об этом подумал, в дверь позвонили.
Глава II
Украсть скрипку!
Так… – Наташка по-деловому вошла в квартиру, как будто только ее и ждали. – В чем дело? Где скрипка?
Все, что возмущенный Снежкин хотел высказать новой знакомой, тут же улетучилось из его головы. Все-таки Цветочница была очень красивой, и ругаться с ней не хотелось.
Понимаешь… – начал Гошка, думая, как бы получше все это объяснить.
Не понимаю, – отрезала Наташка, плюхаясь в кресло. – Тебе было сказано. Почему не сделал?
Цветкова никогда не считала мальчишек особо умными и сообразительными, поэтому давно выработала с ними приказной тон, четкий и краткий. Последние три недели он действовал безотказно.
Наташкины слова сразу охладили пыл Снежкина.
А чего это я должен для тебя что-то делать? – возмутился он и демонстративно упал на кровать. – Мне уроков много задали, заниматься надо. А ты – отвлекаешь!
Цветочница открыла рот, чтобы приговорить Гошку к смертной казни, но тут снизу послышались звуки скрипки. Как по команде, оба бросились на балкон.
Даже перевесившись, ребята не смогли разглядеть, что происходит в комнате внизу.
Играет и играет… Целыми днями, – пожаловался Снежкин. – Как скрипка новая появилась, совсем сбрендил.
Старается, – задумчиво произнесла Наташка.
Слушай, – повернулся к ней Гошка. – Пойди и попроси у него скрипку сама. Или пускай твоя Люба попросит. Ведь это ей надо.
Он не даст, – надула губки Цветочница. – Он жадный.
Жадный? Вот уж чего за Гребнем не водилось, так это жадности.
А ты просила? – с сомнением произнес Гошка.
Можешь не сомневаться, – заверила его Наташка, и глаза ее при этом еще больше потемнели.
Там еще дядька какой-то постоянно мелькает, – вспомнил Гошка. – В плаще. Черном.
Дядька? – Наташкины брови полезли под длинную челку. – Георгий, – сказала она сурово, – мне очень нужна эта скрипка. Помоги, будь человеком!
–А то я без этого не человек, – недовольно пробурчал Гошка, отворачиваясь.
Ему не нравилась вся эта затея. Он не понимал суеты вокруг бестолковой штуковины, от которой никакой пользы, один шум.
Ладно, – вздохнул Снежкин. – Завтра будет у тебя эта скрипка. Только потом сама с Гребнем разбирайся, а то он еще в милицию заявит о пропаже.
Не заявит, – заверила Наташка и чмокнула его в щеку.
После ухода гостьи Гошка некоторое время сидел в кресле и тихо ненавидел себя. Это каким же надо быть дураком, чтвбы поддаться на женские уговоры! А ведь зарекался, что никогда не будет иметь с девчонками дела!
Сюсю, мусюсю… Тьфу!
Сейчас он был противен сам себе.
Вечер ушел на то, чтобы придумать, как бы половчее отказаться от Наташкиного задания. Ему не хотелось подставлять соседа, неплохого в общем-то человека, ради какой-то незнакомой Любки, которую он в глаза не видел.
К ночи Гошкино мнение о соседе резко изменилось.
Сначала енизу раздавалось еле слышное треньканье, словно кто-то слегка касался струн пальцами. Продолжалось это недолго. Потом раздался звук, как будто наступили кошке на хвост. Душераздирающий скрип пробился сквозь пол, кровать и добрался до Гошкиных ушей. Медленный протяжный визгливый звук вытягивал душу, заставлял ежиться и ворочаться в постели.
– Моцарт недобитый, – с ненавистью прошептал Снежкин, пытаясь отыскать как обычно убежавшие под кровать тапочки. – Я не я буду, если не заделаюсь Сальери.
Про Моцарта и Сальери Гошка узнал тоже от папы. В очередной раз похвалив Валеркины старания, тот зачем-то рассказал историю о том, как Сальери отравил Моцарта, потому что завидовал его таланту.
Скрипучий звук все тянулся и тянулся. У Гошки от него заломило зубы и захотелось немного повыть.
Так и не найдя тапочек, босиком он выскочил на балкон, перегнулся через перила.
Балконная дверь Гребешковых была закрыта.
Но звук скрипки упорно пилил ему голову, не прерываясь ни на секунду.