Большая книга ужасов – 28
Шрифт:
Коле пришлось несколько раз сморгнуть, прежде чем он смог разглядеть свое полосатое лицо. Неуверенно провел пальцем по носу, потом по щеке и лбу, оставляя грязные разводы.
Через секунду вся его чернота была в ванной.
Никакое это было не преждевременное почернение в связи со смертью! Это была копоть. Самая обыкновенная черная копоть! Он же, дурак, забыл, что ночью бегал вокруг коптящего директора, и, вернувшись домой, даже не подумал умыться.
На радостях он до красноты натер себя щеткой, вылил на голову чуть ли не весь мамин шампунь, добавил
Теперь он чувствовал себя хорошо. Только лежащий на полу журнал немного волновал его. Если бы не он, весь этот кошмар можно было бы считать закончившимся.
Телефонный звонок прозвенел так неожиданно, что задремавший Коля подпрыгнул на кровати.
– Как дела? – орал в трубку Веселкин. – Я в школу еле встал!
– А я вообще не ходил, – признался Мишкин. – Ты форму мне не забудешь взять?
– Уже положил. Приходи к спортзалу, поговорим…
«Поговорим, поговорим», – думал Коля, выходя из подъезда и легкой рысцой перебегая дорогу. Бежал он не только потому, что хотел успеть на встречу с приятелем, но и потому еще, что на воздухе вдруг почувствовал себя неуютно – то ли на улице и правда было прохладно, то ли это его знобило после суматошной ночи. «А может, я уже охладевать начинаю», – испуганно подумал Мишкин, прибавляя ходу.
– Ты чего несешься? – удивленно спросил Веселкин, встретив его на ступеньках спорткомплекса.
– Греюсь, – коротко бросил Коля и внимательно посмотрел на товарища.
Выглядел он, как обычно, невыспавшимся (это понятно), помятым (и это объяснимо), взъерошенным (бывает), но спокойным (а вот это странно).
– Ты-то как? – спросил Мишкин после долгого рассматривания Веселкина.
– Давно так крепко не спал, – довольно потянулся Борька. – Меня мама еле подняла, думал, так, с подушкой, в школу и пойду.
– А кошмары не снились? – Все это Коле казалось слишком уж подозрительным.
– Я даже увидеть ничего не успел. Только закрыл глаза, а тут уже просыпаться надо было. – Веселкин доверительно склонился над другом. – Ну, я скажу, и школа у тебя. Бр-р-р. Кошмар! Я боялся, что в свою после этого зайти не смогу. Ничего, обошлось.
– Значит, на тебя не действует, – задумчиво произнес Коля, опускаясь на лавку.
– В смысле? – нахмурился Борька.
– В ученики они тебя не записали – вот чего! – выкрикнул Мишкин так громко, что сидящие на ветке воробьи испуганно сорвались со своих мест и полетели обсуждать услышанное на другое дерево.
– Я тоже теперь должен стать призраком? – испуганно прошептал Борька, падая рядом с другом на лавку. Видимо, эта мысль ему в голову не приходила.
– А почему нет? – пожал плечами Колька. – Если ты там был и всех видел… – Но тут он замолчал, увидев, как резко осунулось и посерело лицо приятеля. Чтобы загладить неловко сказанные слова, Мишкин как можно беззаботнее хлопнул его по плечу. – Ладно, не дрейфь. Не превратился – значит, не превратился! Радуйся!
Но от этих слов ему самому стало чертовски грустно. Борька же, наоборот, приободрился, к нему вернулась его уверенность. Он шмыгнул носом, удобнее устраиваясь на лавке, глянул вокруг исподлобья и прошептал:
– Я придумал, как от журнала избавиться. – Он сделал паузу, ожидая, какой эффект вызовут его слова, и только потом продолжил: – Это класс мертвецов?
– Ну? – еще ничего не понимая, поддакнул Мишкин.
– Там покойники учатся?
– Вроде.
– Так вот покойник этот журнал в школу и должен вернуть!
То ли Мишкин за последнее время поглупел, то ли сказались бессонные ночи, только смысл произнесенных приятелем слов никак не хотел доходить до его многострадальной головы. Он только открыл рот и пару раз хлопнул ресницами.
– Мы этот журнал на кладбище закопаем, – задыхаясь от восторга, проговорил Веселкин. – Найдем покойника поприличней, оставим у него и скажем, что делать надо. Он-то журнал на место и отнесет. И в школу больше ходить не надо будет, и от тебя все отстанут. Ну, здорово я придумал?
Когда Колька все понял, он еще больше разозлился.
– Ты чего, совсем с головой раздружился? – накинулся он на друга. – Ты когда-нибудь видел, чтобы покойники по улицам шастали? Они же померли! Их теперь из земли никакими силами не достанешь!
– А как же твои учителя ходят?
После этого вопроса в воздухе повисла напряженная минутная тишина, даже воробьи на соседнем дереве перестали чирикать.
Об учителях Колька как-то не подумал, да он их и мертвыми никогда не воспринимал. Какие же они мертвые, если каждый день в школу ходят и к доске вызывают?
– Они не мертвые! – неуверенно предположил Колька. Двойка в четверти от покойника – это уже перебор. – Здесь что-то другое…
Договорить он не успел, потому что хилое негреющее солнце загородила высокая фигура Сони Морковкиной.
– Чего сидим? – поинтересовалась она. – Колясик, ты нашел свою форму? – повернула она к Мишкину веселое лицо.
Коля вскочил, собираясь ответить Соньке что-нибудь ехидное, но, увидев ее наглые зеленые глаза, растерялся. Перед Морковкиной он всегда пасовал.
– Мы… это… – промямлил он. – Тебя ждали… это… И не Колясик я… Вот.
– А чего такие хмурые? – зычным голосом спросила Сонька.
На ее щеках полыхал здоровый румянец, алые губы неизменно улыбались, а короткие волосы воинственно торчали во все стороны. Вот уж у кого никогда никаких проблем не было – так это у Морковкиной.
– Это… – продолжал отчитываться Мишкин, с трудом подбирая слова. – Спали плохо…
– Вместе, что ли? – хохотнула Сонька, показав все тридцать три зуба.
Она скрылась за дверями. Друзья переглянулись.
– С кем никогда ничего не случится – так это с Сонькой, – с завистью проговорил Борис. – Она всех одной левой положит на лопатки. Пощады не даст…
Приятели встали и пошли вслед за девушкой.
Во время тренировки на ринге Сонька отметелила Мишкина так, что после двадцать пятого падения он еле встал на ноги.