Большая книга ужасов – 52 (сборник)
Шрифт:
– Я кое-что важное забыл. Давай вернемся.
Несколько секунд отец молча смотрел сквозь меня. Я знал, что в голове его открывается окно «яндекс-пробок». Час туда, час обратно, потом еще сколько-нибудь, и утром мы въедем в самый затор…
– Что, интересно, ты мог забыть? Все документы у меня, телефон твой вот… – Он тронулся с места, чтобы прижаться к обочине, а я уже внутренне запаниковал: неужели не вернемся!
– Это правда очень важно.
– Я тебя слушаю.
И что прикажете говорить? Наверное, надо было быстро придумать какой-нибудь чужой и очень ценный гаджет, который срочно
– Ну я…
– Говори уже! Хочешь до утра тут простоять?! – Это он из-за матери психовал.
– Кит просил кое-что передать домой.
– А до конца смены не подождет его грязное белье?
– Ну, пап, это очень срочно!
– Сутки потерпит. Никто ведь не думал, что ты уедешь сегодня, правда? А если дома все в порядке, мы все вместе вернемся завтра-послезавтра. Устроит тебя?
Такого глупого провала у меня, пожалуй, еще не было. Все-таки страх способен начисто лишить рассудка. Отец уже тронулся с места, а я еще раздумывал, как заставить его повернуть. Первый шанс я уже упустил, и теперь мне требовалось что-то совсем уж фантастическое. Отец, что отец, он собрался домой и едет себе. Чтобы развернуть его в лагерь, лагерь должен по меньшей мере гореть, а отец – везти в цистерне-прицепе последнюю в округе воду. Тогда, может, и согласился бы…
За окном мелькали фонари и деревья. Отец рассказывал какую-то ерунду, наверное, чтобы не уснуть, а я чувствовал себя как тот Кощей, у которого ларец сперли. Со смертью, ага. Причем Иван-царевич, чтоб ему пусто было, уже в пути. И в любой момент… Я прикидывал, что такого он может мне сделать, и тихо паниковал от разнообразия вариантов. Кит может не глядя скомкать штаны и сунуть в пакет с грязным бельем. Тогда я себе что-нибудь сломаю или задохнусь. Кит может все-таки достать пакет и банально выбросить. На помойке меня поджидают собаки, вороны или жуткая смерть под ковшом экскаватора. Куклу можно разбить (необожженной глине много не надо) и просто нечаянно сломать так, что ни один хирург не пришьет мне отломанного. Сжечь на той же помойке. Утопить под дождем, просто забыв пакет на улице. И, в конце концов, до куклы может добраться Контуженая. Утром увижу мать, сяду в электричку и поеду в лагерь один. Скорее доеду, а то пока отец соберется…
Под капотом странно щелкнуло, панель приборов засветилась всеми огоньками сразу. Отец чертыхнулся и вырулил на обочину.
«Началось!» – Я аж подпрыгнул от этой мысли. А вслух проворчал:
– Говорил же: вернемся.
– Тебя никто за уши не тянул, – огрызнулся отец и стал нашаривать фонарик в бардачке.
Я уже знал, что нам оттуда не выехать. Поломка может быть какая угодно, да только автосервис далеко, и дурака, чтобы нас туда отбуксировать, ночью не встретишь.
– Иди держи фонарь!
И я пошел держать фонарь. Поломку заметили сразу: ролик натяжителя разлетелся от старости, и ехать нам было не на чем. В городе это было бы ерундой: я бы сам сбегал в «Автозапчасти», выбрал нужный ролик и заменил. Не с закрытыми глазами, даже с отцом, но заменил бы. Ночью же на пустой трассе о таком даже мечтать было неумно.
Отец остался на дороге ждать чуда, а мне велел сидеть в машине и помалкивать. Он прошел чуть вперед по обочине и встал под фонарем, чтобы его было видно с дороги. Машин не было совсем, кто нас тут подберет?!
Я устроился на переднем сиденье, подобрав ноги, и стал себя ругать за то, что не уговорил отца повернуть в лагерь. Нет бы сказать: «У меня живот болит», – слова абсолютно волшебные, и так они способны остановить даже пассажирский самолет (ну если бы отец был пилотом), а с учетом того, что я на днях из больницы… Уступил. Или просто надуться, проворчать: «Ну и ладно, обойдусь», – и демонстративно уставиться в окно. Отец бы повернул в лагерь из принципа, как бы ни торопился в свою Москву, он всегда покупается на этот фокус. Ничему его мать не учит!.. И сломались бы мы тогда у самого лагеря, в поселке, где сколько хочешь машин, а может, и магазинчик запчастей найдется…
Отец стоял под фонарем и даже руки не поднимал: за десять минут на шоссе так никто и не появился. Вдоль обочины шевелились на ветру высоченные сосны. В темноте они казались гуще, так сразу не поймешь: лес или просто полоса у дороги. В окно постучали.
У машины стояла девушка, лет на пять меня старше. У нее были красивые рыжие волосы и здоровенный синяк на скуле. Откуда она появилась, я не заметил. На всякий случай, глянул в зеркало: машин за нами по-прежнему не было. Девушка опять постучала в окно, мелко барабаня пальцами, как будто спешила. Я сперва опустил стекло, а уж потом подумал: может, не стоило? Ночь, трасса…
– Здравствуйте. Я тут сломалась…
Похоже, девчонка плохо разглядела меня в темноте, но все равно было лестно, что ко мне обращаются за помощью. Лестно-то лестно, а что я сделаю-то?
– Тут недалеко! – Она по-своему истолковала мое молчание. – Всего пять шагов. Мне бы только машину вытащить, а дальше…
– Вы в яму, что ли, съехали?
– Ну да! – Вот тебе и синяк на скуле. А я, признаться, не видел ничего, даже не заметил, как она подошла. Может, теперь так машины грабят? Деньги-документы отец взял с собой… Хорошая мысль – позвать отца!
– Сейчас! У меня отец рядом… – Я вышел, хлопнул дверью (пусть угоняют, а я посмеюсь!). Стоя девушка была выше меня на голову и уже могла бы разглядеть, что перед ней подросток, но звать отца все равно не захотела.
– Не надо, мы справимся. – Она взяла меня за руку и, раньше чем я успел возразить, быстро потащила вниз по склону.
У меня перед глазами только мелькали заросли лопухов, кусты, деревья. Ничего себе она улетела! Если, конечно, не врет. Вопить «пап!», когда тебя уже волокут в кусты выручать девушку, было все-таки неловко. Я высматривал машину, но видел только деревья, мусор и ветки под ногами, даже аварийные огоньки нигде не горели.
– Эй, погоди! Надо все-таки отца позвать, хотя толку… Мы ведь сами тут сломались…
Сзади послышался визг тормозов, жуткий грохот и почему-то бряканье цепи. Девчонка резко встала, и я влетел носом в ее спину. Потом оглянулся и увидел, как тяжеленький кузов, радостно мигающий аварийкой, катится кубарем вниз по склону. Колеса мелькали, как лапы здоровенного диковинного животного. Казалось, что оно так играет. На том месте, где секунду назад стоял наш автомобиль, все еще тормозила фура.