Большая книга ужасов – 56 (сборник)
Шрифт:
– Много – значит сколько? Сто? – опять уточнил этот тормоз.
Моя спасительная березка стала как будто ближе. То ли она потихоньку вытягивала меня из болота, то ли я тащила ее за собой.
– Дрюнька, принеси хотя бы десять, самых больших!!! – завопила я. – На мороженое дам! ПО МОРОЖЕНОМУ ЗА КАЖДЫЕ ДЕСЯТЬ БОЛЬШИХ ВЕТОК!!!
Верно говорят, что в моменты смертельной опасности человек лучше соображает. Забегал мой Дрюнька. Забегал, паршивец родименький! Я только успевала ловить летевшие в меня ветки и удивлялась, почему мне сразу не пришло в голову материально заинтересовать братца. Ветки
Первое заработанное Дрюней мороженое ничего не изменило в моем положении: ветки ушли в болото.
На третьем у меня под грудью получилось плавучее воронье гнездо. Я начала освобождать затянутые трясиной ноги.
Пятого уже было достаточно. Боясь встать на трясине, я поползла на сухое место. Тут Дрюнька сообразил, что халява кончается, и превратился в Золотую Антилопу из мультика. Он фонтанировал непонятно откуда бравшимися ветками и считал (мороженое счет любит):
– Раз, два, шесть, восемь, девять, десять! Еще одно!
Каждое мороженое он отмечал загнутым пальцем.
Я на четвереньках добралась до танка и села, прислонившись к нагретой солнцем броне. Ветки продолжали лететь.
– Бросай в сторону, – попросила я.
– Ща. Семь, десять! – досчитал этот сквалыга и протянул мне обе руки со сжатыми кулаками. – Наташ, а десять по десять – это сколько?
– Сто.
– СТО?!! – не поверил Дрюня. – ЭТО ЧТО ЖЕ, Я УМЕЮ СЧИТАТЬ ДО СТА?!
Я сидела, мокрая, воняющая болотной гнилью, и плакала.
Глава XVII. Все опасности полигона
Обходя болото, мы очутились в побитой снарядами березовой роще. Жуткий был пейзаж: завал на завале, как будто с небес опрокинули коробку с тысячей гигантских спичек. Приходилось где петлять, где лезть через упавшие стволы. Надежное с виду дерево с чистой белой берестой могло вдруг провалиться под ногой; из дыры сыпалась гнилая труха пополам со злыми рыжими муравьями или выскакивала сороконожка размером с палец, норовя тут же спрятаться у тебя в штанине.
Давно пора было вернуться к танку и поискать другой обход. Но за деревьями мелькали близкие просветы, оркестр в военном городке звучал все громче (играли «Прощание славянки»). Дрюнька мой с умным видом разбирал на запчасти пойманную сороконожку. Не устал. Возвращаться показалось обидным, и я потащила брата дальше.
Последние метры были самыми трудными. Чем ближе к опушке леса, тем гуще сквозь гниль поваленных деревьев прорастали молодые. Мы штурмовали завал по-обезьяньи, с ветки на ветку. Уже виднелась вышка с крошечной фигуркой часового. Рядом пускала зайчики двурогая стереотруба. Часовой, свесившись через перила, смотрел на что-то у подножия вышки, и слава богу. А то как глянет в свою трубу, а тут на веточке я с зеленой рожей, вся в болотной грязи. Еще, чего доброго, примут за шпиона и объявят тревогу. Попадаться на глаза военным уже не хотелось. Теперь мы сами не заблудимся: дойдем до колючей проволоки, а там знакомая тропинка выведет к дому.
Мы финишировали, как десантники, спрыгнув с трехметровой высоты: я на землю, Дрюня мне на руки. Ограда полигона оказалась ближе, чем я думала, буквально в десяти шагах. Глаз различал отдельные колючки на проволоке.
И все бы хорошо, но моя невезучесть вырыла на пути широченный ров с отвесными стенками и заполнила его зеленой цветущей водой.
– Противотанковый, – авторитетно сказал Дрюня. Он совсем не расстроился.
Часовой на вышке вспомнил про службу и нагнулся к окулярам стереотрубы. Только этого не хватало! Я оттащила Дрюню в кусты.
– Правильно, лучше не светиться, – одобрил брат. – А то поймают раньше времени.
Ну, я и взвилась! Сама не знала, что могу так орать:
– Раньше КАКОГО времени?! Что еще ты задумал, чудовище?! Сколько можно меня мучить?!
Дрюня ответил ясным детским взглядом, означавшим: «Еще вопрос, кто кого мучает. Но я молчу. Издевайся! Пожалуйста! Будет и на моей улице праздник!»
Дальнейший наш путь был ясен: идти, пока не кончится ров, а там пролезть за ограду и – к дому. Пришлось красться по кустам, придерживая ветки, чтобы не заметил часовой. Искалеченная роща кончилась, и на опушке мы увидели еще один танк. Этот был современный, с приплюснутой башней и железными коробочками по всей броне. По танку много стреляли. С одного бока коробочки где отвалились, где развернулись от взрыва, как цветы с рваными лепестками.
– Динамитная [6] броня, – просветил меня Дрюня. – В этих ящиках взрывчатка. Наташ, давай наковыряем себе немножечко! В хозяйстве взрывчатка всегда пригодится.
– В нашем не пригодится. Зачем нам взрывчатка, когда есть ты! – сказала я и потянула Дрюню дальше.
– Не понял! – басом взревел хозяйственный брат, повисая у меня на руке. – Ну, хоть посмотреть поближе!
– Ты наказан.
– За что?!
– За свиноубийство и сестроразукрашивание. Будешь сидеть взаперти, пока твои художества не сойдут у меня с лица. По-моему, справедливо, мне ведь тоже придется никуда не выходить.
6
На самом деле динамическая. Взрывчатка (пластит) в «коробочках» разрушает попавший в танк снаряд. Сам танк при этом не страдает, ведь взрыв происходит на поверхности его брони.
– А за сестроспасение? – ангельским голоском напомнил этот подлиза.
– Мороженое. Я от своих слов не отказываюсь.
– Десять мороженов! – напомнил Дрюня.
Я сказала: «Само собой», он перестал на мне виснуть, но все время оглядывался на танк. Чувствовалось, что созревает план следующего побега.
Мы удалялись от военного городка. Пропала из виду вышка с часовым, пение труб становилось все тише, и только барабан отчетливо бухал, отбивая шаг. Потом и он смолк.
– Поотделенно, в две колонны… – заговорил голос из репродуктора. – Правое плечо вперед… В столовую… Арш!
Я думала, что пора обедать, а у меня ничего не приготовлено. И папа скоро вернется. Успеть бы постирать. У дяди Саши на кухне отличная машина, «Бош», успею…
– Наташа! – Дрюнька вдруг попятился.
– Что еще, – вздохнула я, – пулемет для домашнего хозяйства?
Закусив губу, брат глядел перед собой. Некоторые вещи он замечает раньше меня, потому что смотрит снизу. Я наклонилась и увидела…