Большая книга ужасов
Шрифт:
Я надеялась, что он после таких слов выдаст свою тайну. Но он только горестно посмотрел на меня и ничего не ответил.
Естественно, в воскресенье мы снова собрались там, и теперь уже все по очереди то и дело выглядывали из павильончика – вдруг таинственное окошко опять озарится светом. Но чернеющее в глубине двора здание не подавало более никаких признаков жизни. Славик, кстати, тоже был с нами, но больше не пытался никого увещевать, поняв, видимо, что это бесполезно. Мы, как и прежде, слушали музыку, болтали, близилось время расходиться по домам.
– Ну что, – заявил вдруг Колька. – Сегодня
– Похоже, что не будет, – пожала плечами Ника. – А с чего ему быть вообще, спрашивается? Мы не знаем, что это было, а если кто-то и знает, то предпочитает хранить упорное молчание.
– Вчера ведь был! – возразил Колька. – Слушайте, а давайте подойдем поближе и посмотрим – вдруг увидим там еще что-нибудь. Кому как, а мне интересно. Да и с другой стороны мы не заходили, может, там тоже окна есть.
– А что, давайте, – поднялся Стас. – Мне тоже любопытно. К тому же сомневаюсь, что до следующих выходных мы еще здесь появимся.
– Я так точно не появлюсь, – вздохнула Наташа, встала и сняла фонарь, висевший под потолком. – А в самом деле, странно получается: все лето здесь провели, а дом толком и не рассмотрели.
Одним словом, идея осмотреть здание в глубине двора была одобрена всеми, кроме, разумеется, Славика. Но его возражений и слушать не стали, решительно поднялись и отправились к чернеющему впереди дому. Вокруг валялись ветки и коряги, но старая, мощенная камнем дорожка к дому была большей частью свободна, словно валежник и молодая поросль уважительно обходили ее стороной.
Дом был темным и безжизненным, словно заброшенный склеп, и сразу было видно – люди позабыли к нему дорогу давным-давно. В свете фонаря, который держала Наташа Кремнева, мы увидели, что обойти здание вокруг все же можно – широкая полоса асфальта вдоль стен осталась более-менее свободной от разросшейся зелени и валежника, как и дорожка через двор. Гуськом, друг за дружкой, мы пошли по ней в обход здания. Дойдя до железной двери, Егор снова попытался ее открыть, и снова безуспешно.
– Был бы замок навесной, можно было бы спилить! – с досадой сказал он. – Так ведь встроенный, зараза.
И мы отправились дальше вдоль стены. Наташа старательно освещала фонарем каждое окно, надеясь высветить хотя бы внутреннюю обстановку помещения. Но тщетно – старые шторы, давно потерявшие свой изначальный цвет, надежно скрывали внутреннюю часть здания от наших нескромных глаз. Только в одном окне уголок шторы был отодвинут, и мы, поочередно подтянувшись на подоконнике, имели счастье лицезреть небольшой участок пола с валявшейся на нем газетой и чем-то круглым – не то клубком, не то мячиком. Да уж, любопытное зрелище, нечего сказать!
Мы свернули за угол, миновали узкий торец здания, не имевший окон, одну лишь замурованную дверь, и оказались с другой стороны, где в паре метров от стены проходил высокий забор, тоже с колючей проволокой наверху. Здесь, как и предрекал Колька, оказался такой же ряд окон. Растительности между стеной и забором практически не было, и мы, уже не боясь споткнуться, смело двинулись вперед. Кремнева подняла фонарь, освещая окна.
– Наташа, тебе не тяжело? Может, давай я фонарь возьму? – заботливо спросил Колька. – Заодно и подниму его повыше. А то будет обидно,
Я уже давно заметила, что Колька, в обыденной жизни задира и хулиган, обращаясь к Кремневой, сразу превращается в кроткого ягненка. Думаю, Наташа смогла бы его перевоспитать, если бы захотела. Или сочла нужным. Но, похоже, Колька нравится ей таким, какой он есть.
– Нет уж, я сама, – улыбнулась в ответ Наташа.
– А-ай! – раздался пронзительный визг над самым моим ухом. Оказалось, уставившись на зашторенные окна, мы совершенно не смотрели под ноги, и в результате Лиля едва не провалилась в открытый канализационный люк. По счастью, ухватившись за идущих рядом мальчишек, она сумела удержаться, а ее испуг перешел в гнев: – Наташка, елы-палы, хоть бы раз под ноги посветила! Убиться же можно!
Кремнева поспешно осветила место происшествия. Небольшой люк, прямоугольный, с каменными краями, зиял перед нами. Дна видно не было, и все понимали – Лиля легко отделалась.
– С вами только куда-то ходить, костей не соберешь! – не унималась она.
– Сборщики металлолома и сюда добрались, крышку сняли, – сказала Ника. – Наташ, посвети вперед, вдруг там еще люки есть или другая какая-нибудь мерзопакость.
Кремнева послушно осветила пространство между стеной и забором. Там пролегала ровная асфальтированная дорожка, и ни люков, ни другой «мерзопакости» больше не предвиделось.
– Ну как ты, Лиль, ноги целы? – участливо спросил Стас.
– Да целы вроде, – проворчала она. – Пошли уже.
Мы старательно обошли злополучный люк, после чего Наташа снова перевела фонарь на окна…
Вроде бы кто-то закричал, не помню. Может быть, и я. А может, никто не кричал, просто страх так полоснул по моим нервам, что я плохо запомнила этот миг.
…повернув голову в нашу сторону, из ближайшего окна на нас смотрел ребенок. Маленький, лет пяти-шести, но как смотрел! Дети так смотреть не могут, это был полный ненависти и цинизма взгляд взрослого, много повидавшего, уверенного в себе существа. В следующий момент он поднес лицо к стеклу чуть ближе – жутко было смотреть, как детский ротик кривится в злой ухмылке.
Теперь уже точно кричали. Наташа Кремнева, панически визжа, бросилась назад, не разбирая дороги, бестолково размахивая фонарем, и едва не влетела в тот же самый люк. По счастью, реакция Кольки была отменной – он резким рывком нагнал ее и поймал за руку:
– Да погоди ты! Надо разобраться, как этот ребенок там оказался? Кто-то же его запер…
– Это не ребенок!!! – заорал Славик, срываясь на визг. – Это снова он! Бегите, дурачье, бегите, пока целы! Говорил же я вам…
Не успела я опомниться, как он схватил меня за руку и бегом бросился обратно. Ничего не понимая, я мчалась за ним. Пулей пронеслись мы через двор, – я по дороге оглянулась и увидела, что остальные бегут следом, но остановиться Славик мне не дал. Мы перемахнули через забор, после чего он снова схватил меня за руку и повлек за собой дальше. И только выбежав за пределы поселка, у самой трассы, Славик сбавил скорость, перейдя на шаг. Молча, с убитым видом, он проводил меня до дома, игнорируя все мои попытки завести разговор, и лишь у самого подъезда скупо попрощался: