Большая книга ужасов

Что-то определенно должно случиться. Обязательно должно. Что именно – не знаю, но чует сердце, мало не покажется.

А все потому, что упала с полки моя тетрадь. По виду она не совсем тетрадь, скорее книжку напоминает – толстая, с красивой твердой обложкой, но внутри – в обычную школьную клеточку. Только эта тетрадь не для

Это очень важная для меня тетрадь. Полтора года назад по свежей памяти я описала в ней события, в корне изменившие мою жизнь. Рассказала в мельчайших подробностях – вдруг когда-нибудь пригодится. Хотя я и так все помню. То были несколько самых ярких, самых страшных, но и одновременно прекрасных дней, поделивших мою жизнь на «до» и «после».

Мне тогда так хотелось хоть кому-то рассказать о своей радости и своей беде! Но ведь даже лучшему другу не доверишь всего. Вот я и поделилась – с тетрадкой. Я никому никогда ее не показывала, прятала на верхней полке шкафа. Иногда перечитывала, как перечитывают любимые книги…

Последний раз я брала ее в руки пару месяцев назад, после чего привычно положила на верхнюю полку шкафа. Там она благополучно пролежала, заваленная конспектами, до сегодняшнего дня. А сейчас вдруг упала. Я собиралась на экзамен, открыла шкаф, хотела взять с нижней полки учебник, к верхней даже не прикасалась. И вдруг – хлоп! – лежит тетрадь на полу, на развороте образовался надрыв.

Как она могла упасть – ума не приложу. Одно из двух – или я ее все же непостижимым образом зацепила, или…

Или что-то должно случиться. Просто так подобные вещи не происходят. Со мной, во всяком случае.

Но размышлять было некогда. Положив тетрадь обратно на полку – потом подклею, – я схватила учебник и помчалась на экзамен.

Лето подкралось незаметно и вопреки логике, как-то неожиданно. Просто весна в этом году выдалась холодной, и приближения лета почти не ощущалось. Да еще эти экзамены! Подготовка к ним убила весь май без остатка и все нервы в придачу. Казалось, этот тихий ужас не кончится никогда, некогда было даже отвлечься, полюбоваться разноцветьем майских красок. Идешь, бывало, бросаешь отстраненный взгляд на роскошный куст белой сирени – а в голове формулы, теоремы и страх перед экзаменами.

И вдруг… вдруг все закончилось. Сегодня утром я, толком не проснувшись, привычно вскочила, глянула на часы – почти десять! В панике бросилась собираться – опять проспала!.. Опять полночи учила и ничего не знаю!.. А что я вообще учила? Не помню…

И только натянув одежду и схватившись за рюкзак, оказавшийся непривычно легким, я окончательно проснулась и замерла на месте. Да ведь не надо больше никуда спешить! И ничего зубрить тоже не надо. Последний экзамен сдан вчера, со школой до сентября покончено, остались только мелкие формальности. И можно перестать беспокоиться и начать жить!

Жить… Я вздохнула. Бросила рюкзак на пол, сунула ноги в комнатные тапки. Теперь жизнь из суетливой и нервной превратится в спокойную. Будет время для книжек, друзей, интернета. И мыслей.

И пригрело наконец-то по-летнему. Каникулы, считай, начались.

Я неторопливо прошлась по комнате. Ох, и беспорядок! С этими экзаменами я не то что убраться, а и перекусить часто не успевала. Да что там – даже тренировки забросила, а это уже совсем никуда не годилось. Если занимаешься борьбой всерьез, так тренируйся регулярно. Не знаю, пригодятся ли мне в жизни формулы и квадратные уравнения, а это понадобится всегда, с моим-то умением встревать куда не следует!

Сегодня же начну наверстывать упущенное. Но для начала – убрать, убрать немедленно эти следы нервных унылых дней! Книги, тетради громоздились на столе, подоконнике, креслах – вперемешку с одеждой и всякой всячиной. О, дожила – и кроссовки тут же, на кресле! Хорошо хоть, мама не видела…

Не успела я так подумать, как скрипнула дверь, и в мои апартаменты гордым лебедем вплыла мама. Она была еще в пижаме, растрепанные волосы кое-как прихвачены обручем, но вид при этом – почти царственный. Мама окинула любопытным взглядом мою комнату, будто впервые ее видела, открыла окно настежь, впустив внутрь гомон поселка и многоголосое чириканье, и жизнерадостно провозгласила:

– Какое прекрасное утро! И какой роскошный свинюшник – будто готский король со своей свитой прошелся!

С этими словами она плюхнулась на кресло, прямо поверх книг, шмоток и кроссовок, откинувшись на спинку и манерно закинув ногу на ногу, хоть это было и не слишком удобно.

И не подумайте, мама вовсе не читала мне морали: по всему видать, ее в самом деле радовало и сегодняшнее утро, и все прочее, что к этому утру прилагалось, включая свинюшник в моей комнате. Мама вообще не делает трагедии из кроссовок на кресле, рухнувшей люстры или принесенной с улицы собаки.

Такова уж моя мама – она, наверное, самый странный человек на свете. Она может запомнить наизусть страницу прозаического текста, единожды его услышав, но никогда еще вовремя не вспомнила о родительском собрании в моей школе. Ругаться она считает некультурным, но и без залихватского оборота своей речи не мыслит. Поэтому в качестве крепких словечек у нее служат то «сивая кобыла», то «тифозные ежики», то вообще «готский король». Не знаю, чем этот король ей не угодил, но поминает его в хвост и в гриву, где надо и где не надо.

Моей маме ничего не стоит взобраться на дерево, чтобы снять оттуда кошку. Причем она не боится даже таких тонких веток, на которые и я бы сунуться не рискнула. А вот высоких каблуков она не носит – боюсь, говорит, высоты.

Но с ней легко находиться рядом. Когда мама заходит в комнату, на душе всегда становится уютнее и теплее. Не ждешь нотаций и придирок, ничего не прячешь торопливо под стол, а просто радуешься, что она пришла.

Я всегда ей рада.

Потому что работает моя мама в некоем закрытом учреждении, рабочий день ненормированный, и дома она бывает куда реже, чем мне бы хотелось. Иногда по несколько суток пропадает на своей работе, о которой, к слову сказать, ничего никогда не рассказывает. Служебная тайна, говорит. Стыдно сказать, но я вообще не знаю, что представляет собой мамина работа!