Большая лагуна
Шрифт:
Поднимаясь на поверхность, Тосио услышал характерное пощелкивание дельфина. «Должно быть, гость», — решил Тосио: он хорошо знал язык своих дельфинов, а этот, чувствовалось, попал в незнакомое место и осторожно прощупывал своим ультразвуковым локатором окрестности биостанции. Дельфин находился еще далеко, Тосио увидел его только через несколько минут после того, как поднялся на причал. Тосио приветствовал гостя, подняв руку. Дельфин подплыл к причалу и довольно внятно пожелал Тосио хорошего дня. Тосио не знал этого дельфина. У него была серебристая кожа и большие печальные глаза, изобличавшие преклонный возраст.
Тосио подошел к гидрофону и сказал:
— Рад приветствовать тебя, брат Моря. Вижу, ты приплыл издалека и тебе необходим отдых, будь дорогим гостем. Там, где ты находишься, есть лежанки с мягким покрытием, располагайся на любой из них. А пока извини меня, я должен себе приготовить завтрак. Хотя я сейчас принесу все необходимое к гидрофону, и мы сможем продолжить беседу. Меня звать Тосио.
— Имя мне твое известно.
— Кто же тебе его сообщил?
— Твой друг Костя.
— Ты был у него?
— Мы с ним охотились в Лагуне на мако.
— Когда?
— Вчера. И он пытался тебе сообщить об этом, я слышал, как он громко называл твое имя и был очень расстроен, что ты не отвечаешь…
— Опять этот Джон!
— Джон — думающая машина?
— Да, мой друг. Ты и об этом осведомлен?
— Костя сказал, что тебя вечно подводит проклятый Джон, и объяснил мне, что это за существо. Как велика сила вашего ума, позволяющая из мертвых вещей создавать живой разум! Костя сказал, что с тобой потеряна всякая связь и он скоро приплывет к тебе. Чтобы тебе легче было обращаться ко мне, знай: мое имя, данное людьми, — Хикару, а имя, нареченное моей матерью, — Солнечный Блик, но оно забыто давно, и теперь все зовут меня Хикару. Зови и ты меня так.
— Хикару! Так и я слышал о тебе.
— Меня знают многие.
Тосио бросил в кипящее пальмовое масло мускулы гребешка, снял сковородку с переносной газовой плитки, поставил на конфорку кофейник. Хикару не видел его — бетонный козырек причала закрывал Тосио, — он по звукам воссоздавал все действия человека.
— Извини, я схожу за кружкой и столом. Надеюсь, ты позавтракаешь со мной?
В ответ раздалось подобие смеха и голос:
— Хикару не пьет кофе. Он только съел макрель.
— Ну, а я выпью. Я сегодня нарушил порядок первой половины дня, и все потому, что так слепо доверился машине.
— То, что я приплыл к тебе, тоже мешает твоим занятиям, я знаю. Хотя вы, люди, сделали своими руками столько, что можно и остановиться. Побеждены Большие Звезды и крохотные водоросли. Они еще есть в Лагуне, но с каждым восходом солнца их становится все меньше; скоро они исчезнут совсем. Даже дети Великого Кальмара ушли в вечный мрак океана, где их жилище. Все уступает место человеку.
Голос механического переводчика звучал ровно, бесстрастно, и все же Тосио передавалось волнение Хикару, его восхищение перед мощью человека и его грусть, что он окончательно завоевывает и океан.
Тосио, проглотив своих моллюсков — они изрядно подгорели — и выпив чашку кофе с бисквитами, спустился к воде вымыть посуду. Хикару подплыл и, наблюдая за движениями его рук, говорил, хотя по выражению его физиономии этого сказать было нельзя, до того она казалась спокойной, неподвижно-улыбчивой. Хикару находился недалеко от гидрофона, и из стеклянной кабины на причале доносился жестковатый голос, запрограммированный в компьютере; на этот раз Джон хорошо справлялся с работой.
— Долгое время, — говорил Хикару, — многие движения твоих братьев и сестер казались мне лишенными смысла… — Хикару умолк и вопросительно уставился на Тосио.
Тосио улыбнулся, сидя на корточках; в одной руке он держал сковородку, в другой — белую фарфоровую кружку. Он ответил:
— Не все действия человека имели и имеют, как ты выражаешься, смысл. Иногда они приносят беду и человеку и его меньшим братьям.
— Слова твои глубоки, как впадина за Барьерным рифом. Люди Моря знают, что не так давно по берегам морей стояли странные сооружения, изрыгающие разноцветный туман, а в море по трубам бежала ядовитая вода. В то время много погибло Людей Моря и, я слышал, ушло раньше предназначенного срока множество твоих братьев. Слыхал ли ты об этом?
— Да, Хикару. Много неразумного совершили наши предки, и вот теперь мы исправляем их ошибки и, наверное, делаем новые, которые придется исправлять детям наших внуков.
Из дома послышался мелодичный звон и голос Джона:
— Тосио! Иди скорей, тебя ждут Костя, Ив, Вера, Антон и Наташа.
При упоминании Наташи у Тосио похолодело в груди, сердце томительно сжалось, и он, извинившись перед Хикару, взлетел по трапу, едва касаясь ступенек носками ног.
На экране видеофона он увидел милые его сердцу лица и сразу определил, что все они находятся в движении. Костя, Ив и Наташа летели на авиетке, а Вера и Антон мчались на катамаране. Увидев его, они радостно завопили, перебивая друг друга:
— Мы к тебе!
— Все!
— Где ты запропастился?
— Запрашивали аварийный отряд.
— К тебе летела санитарная машина…
— Не бойся, вернули.
— Все твой Джон?..
Авиетка уже подлетала. Ярко-желтая с черным, она четко выделялась на фоне серого облака. Наташа сидела за штурвалом. На авиетке не выключили видеофона, и Тосио видел ее сосредоточенное лицо. Аппарат застыл на высоте пятисот метров, затем стремительно ринулся, спускаясь по спирали. У Ива и Кости были блаженные лица школьников, совершающих каверзный поступок. Инструкция запрещала пилотам авиеток, автокаров и прочих машин подобного типа совершать рискованные трюки в воздухе.
Тосио помрачнел. Он не мог одобрить бессмысленный риск. При такой скорости машина могла врезаться в посадочную площадку на крыше лаборатории. Он замахал руками, закричал так пронзительно, что пролетавшая невдалеке чайка метнулась к самой воде. В это время авиетка выбросила закрылки и через минуту мягко опустилась на крышу.
На второй этаж и к посадочной площадке полукружием поднималась лестница, по ней спускались гости. Впереди шла Наташа в светлых шортах, короткой алой кофточке; такой же лентой она перевязала на затылке пучок своих рыжих волос. За ней спускался Костя с мешком за плечами, потом Ив. Тосио залюбовался своими друзьями. Все они улыбались, обволакивая Тосио своим расположением к нему и любовью. Наташа подошла к Тосио, сузив искрящиеся радостью зеленые глаза, неожиданно обняла и поцеловала. Затем сказала ошеломленному Тосио, не снимая рук с его плеч: