Большая нефть
Шрифт:
Комплекс работ по сборке и установке наземного бурового оборудования, т. е. вышкомонтажные работы, — очень сложный и трудоемкий процесс. В зависимости от проектных глубин скважин, типа буровых установок, обустройства нефтяных площадей, вышкомонтажные работы могут занимать от трех-четырех дней до трех месяцев. Вчера я слышал о таких случаях от монтажников и даже переспросил, так как не поверил. «Бывают такие, знаешь ли, условия…» — вот и все, что они мне ответили.
Вышкомонтажные работы включают подготовку буровой площадки, подъездных путей, прокладку трубопроводов, строительство бетонных фундаментов, установку
Сегодня выступал с предложениями новый помбур — Елисеев. Это молодой специалист. Серьезный и какой-то очень городской, здесь бы сказали — «прилизанный». Но он, кажется, не притворяется — он в самом деле такой. Носит на пиджаке значок института и комсомольский значок. Здесь никто так не одевается! И говорит законченными фразами, не подделываясь под местную речь. Интересно, однако, что его слушают. Векавищев попросил у него доклад, просмотрел расчеты и поручил руководить работами.
— Справишься сам? — спросил он под конец.
— Думаю, да, — ответил Елисеев.
Мне жаль, что придется уезжать уже завтра, вместе с последним паромом. Навигация заканчивается, больше я не могу оставаться в поселке — разве что захочу зимовать. Но зимовать я не хочу. И не потому, что боюсь здешних холодов или каких-то особенных трудностей. Просто у меня еще очень много дел. И я должен закончить учебу.
Именно об этом, об учебе, я сегодня и разговаривал с… да, с моим старым приятелем Степаном Самариным!
Я предполагал, что мы можем встретиться, поскольку судьба занесла нас в одни и те же края… Но Сибирь велика, необъятна. И все же мы столкнулись сегодня, сразу после совещания у Векавищева, возле управления. Я шел отметить у Бурова мою командировку. (Начальник расписался с огромным удовольствием — он даже не скрывал своей радости по поводу моего отъезда. «Посторонние на объекте — вечная головная боль. Хорошо хоть не убились», — прибавил он. Его абсолютно не волнует, что я напишу в своем очерке…)
Степана я узнал сразу. Невозможно не узнать эту прыгающую походку и встрепанные светлые волосы.
— Степка! — крикнул я.
Он остановился, резко повернулся в мою сторону… и вдруг рассмеялся.
— Денис! Вот это да! Что, тоже вздумал отказаться от писательской карьеры и подался в нефтяники?
— Напротив, — ответил я, — я усугубляю свою карьеру. Знакомлюсь с жизнью и работой передовиков производства и науки. А ты как? Не разочаровался в геологии?
— Только-только начал очаровываться, — заявил Самарин. — Сейчас я… ну, скажем так, в самом начале пути. Мой учитель, Ухтомский, постоянно что-нибудь рассказывает. Я пока на ус мотаю. Тут мне кажется, главное — запомнить… не знаю… ощущение. Вкус, запах, цвет. Как оно выглядит.
— Что? — не понял я. — Месторождение?
— Нет, вообще… всё, — объяснил Степан мутно. — Как увидеть то, что лежит под землей? Нефть, например? Она ведь не совсем скрытно залегает, она показывается над землей. Нужно только разглядеть. Существует такая штука, как проявления нефти… Нефтяная пленка на поверхности воды — в озере, скажем… А? Подозрительный знак! Далее — выходы коренных пород могут быть насыщены битумами, асфальтом — «лепешки» такие, видел, наверное… Мы бурим разведочные скважины смотрим, есть ли в керне твердый битум или нефть. Понимаешь? Вот прямо сейчас, всю зиму, и будем исследовать собранный за лето материал.
С этим он показал на ящик.
— Поможешь погрузить?
Я согласился.
Мы подняли ящик вдвоем и потащили его к машине. Честно говоря, с меня семь потов сошло, пока я донес эту тяжесть.
— Это и есть твое первичное знакомство с профессией? — спросил я.
— Точно! — ответил Самарин. Счастливый человек. Абсолютно счастливый. Он нашел свое место на планете Земля. А мне, похоже, только предстоит с этим определиться…
Денис не ошибся: Степан действительно был преисполнен самых радужных надежд. И хотя старшие товарищи гоняли его в хвост и в гриву, Самарин не обижался и с охотой брался за любое поручение. А что ему? Он видел, как к нему относятся: и испытывают, и закаляют, и знакомят с азами. В отличие от других неквалифицированных рабочих, набранных из «химиков», Самарин — свой, он будет учиться и когда-нибудь встанет вровень со своими наставниками.
Помощник Ухтомского — Лялин, человек, склонный к пессимизму (сам он называл это «трезвым подходом к предмету»), не верил в радужное будущее Самарина. «Может, перезимует, может, даже летом у нас поработает, но потом непременно смоется в Москву, к папочке-мамочке», — зудел Лялин по вечерам, когда они с Ухтомским оставались в кернохранилище. «Посмотрим, посмотрим», — бормотал Ухтомский рассеянно. Он вообще ни о каком Самарине не думал, все его мысли были поглощены работой.
Пока что Лялин брал с собой Степана как тягловую силу. Получив зарплату, он решил потратить ее на приобретение необходимых для грядущей экспедиции вещей — кастрюль, пары чайников, мисок и кружек. В междуреченский магазин как раз завезли товар, о чем Лялину доложили верные люди. Надо брать, пока не расхватали.
Лялин прошел в магазин — очаровывать продавщицу и объяснять ей, как важно кормить геологов в дикой-дикой тайге, где они, никем не зримые, ведут свое одинокое сражение, один на один, с опасной природой. «Битва за нефть должна быть выиграна, тетя Маша», — ворковал Лялин. «Шустрый ты больно», — говорила тетя Маша, которой надоели местные алкоголики и которая рада была возможности поболтать с человеком образованным и трезвым.
Тем временем Степан праздно прогуливался перед магазином. Ему все здесь нравилось. Он не лукавил, когда вчера расхваливал старому приятелю Денису свое житье-бытье.
А девушки здесь какие! Сибирячки — они ведь особенные… Степан, следует отдать ему должное, был до крайности влюбчив. А что? Ему по возрасту положено. Правда, до сих пор все девчонки только смеялись в ответ на его нежные объяснения. Но Самарин не унывал. Хоть одна да ответит ему взаимностью. Нужно только терпение.
Он дошел до конца магазина, повернулся… и обмер.