Большая охота на акул

Томпсон Хантер С.

И Картер, и его жена проявили удивительную терпимость к моему поведению, а ведь раз или два им приходилось видеть меня крайне пьяным. Я старался не совершать никаких преступлений у них на глазах, но в остальном я никак не пытался подстроиться под Джимми Катера или кого-либо еще в его доме, включая его 78-летнюю мать, мисс Лилиан, единственного члена семейства Картеров, за которого без малейшего раздумья я проголосовал бы на президентских выборах.

Ух-ты! Ну… до этого мы дойдем попозже. А сейчас надо разобраться еще кое с чем… Нет, какого черта? Давайте сейчас, потому что время на исходе и надо схватить за грудки мою собственную «Проблему Картера».

Чтобы прийти к ней мне потребовался почти год, и я до сих пор

не знаю, как ее решать. Но осталось недолго – в основном благодаря помощи друзей в сообществе либералов. От этих беспомощных и вздорных сволочей я за время первичных выборов в Нью-Гэмпшире и Массачусетсе натерпелся больше, чем от моих друзей по любому другому политическому вопросу с самых первых дней Движения за свободу слова в Беркли, а это было почти двенадцать лет назад. К тем первым безумным дням ДЗСС я отношусь почти так же, как к Джимми Картеру. В обоих случаях начальная моя реакция была позитивной, и я слишком долго полагался на интуицию, чтобы начать сомневаться в ней сейчас. По крайней мере, пока у меня не будет веской причины, но по сей день никто не сумел заставить меня пересмотреть мою первую инстинктивную реакцию на Джимми Картера, а именно, что он мне понравился. И если редактора журнала Times и друзья Губерта Хамфри считают это абсурдом, пошли они все. Джимми Картер мне понравился, когда я с ним познакомился, и за два года, которые прошли с того Дня дерби в губернаторском особняке, я узнал его гораздо лучше, чем Джорджа Макговерна на той же стадии кампании 1972-го, и Джимми Картер мне все еще нравится. Он – один из самых умных политиков, кого я когда-либо встречал, но и один из самых странных. Мне всегда было не по себе с теми, кто, ничтоже сумняшеся, говорит всем и каждому о своих чувствах к Иисусу или любому другому божеству, потому что, как правило, это недалекие… Или, может, слово «глупые» лучше подойдет. Но я никогда не видел смысла наезжать на дураков или на фанатов Иисуса, пока они меня не достают. В абсурдном и жестоком мире, который мы для себя создали, любой, способный найти мир и личное счастье, не обворовывая ближних, заслуживает, чтобы его оставили в покое. Они землю не унаследуют, но и я тоже. И я научился жить с мыслью, что сам я мира и счастья никогда не обрету. Но пока я знаю, что у меня есть немалый шанс от случая к случаю обретать то или другое, я делаю, что могу между молотом и наковальней.

Вот вам и вся брехня. Сволочи отбирают у меня текст, и все, что мне хотелось бы сказать еще о Джимме Картере, подождет другого времени и места. В настоящий момент, не имея ничего, что заставило бы меня передумать, я предпочел бы увидеть в Белом доме Джимми Картера, а не кого-либо другого, за которого нам, вероятно, дадут шанс проголосовать. А сейчас это сводится к Форду, Рейгану и Хамфри.

Из четверых только Картер – неизвестная величина, и один этот факт говорит все, что мне нужно. Да, признаю, чтобы проголосовать за Картера, потребуется многое принять на веру – сделать, так сказать, Большое Допущение, но я в общем и целом не против. На мой взгляд, у него достаточно мании величия, чтобы ту же манию приложить к исполнению обязанностей президента так, чтобы, глядя на свое отражение в зеркалах Белого дома, он был бы так же им доволен, как и у себя в Плейнсе.

Остается еще тот факт, что у меня есть его речь на День права, а она – гораздо лучшая причина проголосовать за него, чем все, что я слышал или видел в ходе предвыборной кампании. Я никогда не считал, что проблема с Картером в его двуличности, в том смысле, в каком имеет две стороны одна монета. Но в настоящий момент он в первую очередь политик, лишь так можно попасть в Белый дом. Если у Картера два лица, то, на мой взгляд, они расположены одно позади другого, но оба смотрят в одну и ту же сторону, а не в разные одновременно, как твердят сторонники Губерта Хамфри.

Еще мне сейчас пришло в голову, что многие, кто

старается не пустить Картера в Белый дом, вообще его не знают. Многие, обвиняющие его во лжи, в притворстве, двусмысленности и «туманности», не потрудились внимательно выслушать то, что он говорит, или попытаться читать между строк, когда Картер выступает с каким-нибудь приторным заявлением вроде того, каким он заканчивает многие речи: «Я просто хочу, чтобы у нас снова было правительство, такое же честное и правдивое, справедливое и идеалистичное, полное сочувствия и любви, как американский народ».

Впервые услышав это от него в Нью-Гэмпшире, я был ошарашен. Было такое впечатление, что он съел немного кислоты, которую я приберег, чтобы предложить ему, едва он скажет что-нибудь про «впустить в жизнь Иисуса». Но после пятого или шестого раза мне стало казаться, что я слышал это задолго до того, как вообще узнал имя Джимми Картер.

Потребовалось время, чтобы выкопать нужное в памяти, но когда оно наконец всплыло, я узнал слова покойного великого либерала Эдлая Стивенсона, который свел проблему к краткому и совершенному афоризму: «При демократии народ обычно имеет то правительство, которого заслуживает».

Rolling Stone, № 24, 3 июня, 1976

РЕЧЬ ДЖИММИ КАРТЕРА НА ДЕНЬ ПРАВА: УНИВЕРСИТЕТ ШТАТА ДЖОРДЖИЯ, АФИНЫ, ШТАТ ДЖОРДЖИЯ

Сенатор Кеннеди, выдающиеся соотечественники, друзья юридического факультета Джорджии и мои личные друзья!

Иногда даже выдающийся юрист Верховного суда, принимая приглашение, не знает всей подоплеки. Согласиться выступить с сегодняшней речью меня, по сути, подтолкнула жена, но еще больше сын. Но на самом деле согласился я, чтобы поправить самооценку. В 1969 году было создано Общество Л. К. С. Ламара, я сам участвовал в его основании и высоко его ценю. В этом году меня как губернатора Джорджии пригласили еще с двумя выдающимися американцами выступить на ежегодной конференции, которую оно как раз сейчас проводит.

Вчера вечером я узнал, что, согласно готовящейся программе, здесь выступит сенатор Кеннеди. Организаторы запрашивали десятку за входной билет. Сегодня в полдень перед Обществом Ламара выступит сенатор от Теннеси Уильям Брок. Мне стало известно, что за входной билет просят семь с половиной. Вчера в полдень была моя очередь, и я спросил функционеров Общества Ламара, какова была стоимость билета на ланч. Мне ответили, что билет бесплатный. На что я ответил: «Вы хотите сказать, что приглашенным не придется даже платить за ланч?» И услышал: «Нет, ланч мы предоставляем бесплатный».

Поэтому когда мой сын Джек пришел и сказал:

– Я о тебе лучшего мнения, чем ты думал, папа. Я заплачу семь долларов за два билета на ланч.

Я решил, что приглашение по три пятьдесят отчасти спасет мое эго, и вот почему я на самом деле здесь.

У меня не хватает образования говорить с вами о праве. Да, я не только фермер, выращивающий арахис, но еще и инженер и физик-ядерщик, но никак не юрист. Я намеревался сегодня говорить о политике и о том, как ее механизмы соотносятся с правом, но после замечательного и отточенного комментария по вопросам политики сенатора Кеннеди и его анализа проблем Уотергейта я, пока шла его пресс-конференция, заскочил в соседний кабинет и изменил заметки к моему выступлению.

Я питаю глубокий и глубоко прочувствованный интерес к системе уголовного права. Не получив юридического образования, я вынужден был идти тяжелым путем. Я много читаю и много слушаю. Немало сведений о должном применении уголовного права и системе равноправия я почерпнул у теолога Рейнголда Нибура. А многое о том, что правильно и что нет в нашем обществе, у одного моего друга, поэта Боба Дилана. Слушая его вещи «Одинокая смерть Хэтти Кэрролл», «Как катящийся камень» и «Времена меняются» я научился ценить динамику перемен в современном обществе.