Большая охота на акул

Томпсон Хантер С.

– Звонили из штаб-квартиры, – сказал я. – Хотят, чтобы я немедленно ехал в Лас-Вегас и встретился там с португальским фотографом по имени Ласерда. Он введет меня в курс дела. Мне надо только зарегистрироваться в отеле, а он сам со мной свяжется.

Адвокат с минуту молчал, потом внезапно оживился.

– Адский боже! – воскликнул он. – Кажется, я понял схему. Сдается, нас ждет серьезное дерьмо!

Заправив нижнюю рубашку цвета хаки в белые трикотажные клеша, он крикнул, чтобы принесли еще выпить.

– Похоже, пока буча не уляжется, тебе понадобится

уйма консультаций юриста, – заметил он. – И первый мой тебе совет: надо взять напрокат быструю тачку без верха и хотя бы на ближайшие двое суток убраться к чертям из Лос-Анджелеса. – Он печально покачал головой. – Короче, мой уик-энд накрылся, потому что я, естественно, отправлюсь с тобой, а еще нам придется вооружиться.

– Почему бы и нет? – отозвался я. – Если овчинка стоит выделки, то нужно все сделать грамотно. Нам потребуется пристойное снаряжение и достаточно наличности – хотя бы на наркоту и сверхчувствительный кассетник, чтобы непрерывно вести запись.

– Что за репортаж? – спросил он.

– Про «Минт 400», – отозвался я. – Старт богатейшей за всю историю организованного спорта гонки по бездорожью для мотоциклов и багги. Фантастический спектакль в честь придурка-толстосума Дэла Уэбба, владельца роскошного отеля «Минт» в центре Лас-Вегаса. По крайней мере, так сказано в пресс-релизе. Его мне мой человек в Нью-Йорке зачитал.

– Ну, – протянул он, – как твой адвокат, советую тебе купить мотоцикл. Как иначе ты напишешь репортаж без фальши?

– Не выйдет. Где мы сможем раздобыть «Черную тень»?

– Что это?

– Роскошный байк, – объяснил я. – У новой модели двигатель – две тысячи кубических дюймов, развивает тормозную мощность двести лошадиных сил на четырех тысячах оборотах в минуту, магниевая рама, два сиденья из пенорезины, и общий вес ровно двести фунтов.

– Для такой тусовки звучит подходяще.

– А то. Эта скотина не слишком хороша на поворотах, но по прямой – сущий дьявол. F-III на взлете обгонит.

– На взлете? – переспросил он. – А мы с такой реактивной штуковиной управимся?

– А то, – убежденно сказал я. – Позвоню в Нью-Йорк

Странное лекарство в пустыне… Кризис веры в себя

Мне не давал покоя возглас нашего автостопщика, дескать, он «никогда не ездил в тачке с откидным верхом».

Живет себе бедолага в мире, где мимо него свистят по трассе тачки с откидным верхом, а сам на такой ни разу не катался. При этой мысли я почувствовал себя королем Фарухом. Меня подмывало заставить адвоката заскочить в ближайший аэропорт и оформить простенький общеправовой контракт, согласно которому мы сможем отдать машину этому горемыке. Просто скажем: «Вот здесь подпиши, и машина твоя». Дадим ему ключи, с помощью кредитки улетим на реактивнике куда-нибудь вроде Майами, возьмем напрокат другой большущий яблочно-красный «шеви» – для скоростной наркогонки через мост до самой последней остановки в Ки-Уэст, а там махнем тачку на лодку. Ни на секунду не останавливайся.

Но эта маниакальная идея быстро развеялась. Нет смысла засаживать безобидного мальчишку в тюрьму, а

кроме того, у меня были свои виды на эту машину. Я предвкушал, как блесну монстром в Лас-Вегасе. Может, еще погоняю за лидером по Бульвару, заторможу у большого светофора перед «Фламинго» и начину орать на проезжающие машины:

– Ну вы, нытики, цыплячий кал! Мальчики-одуванчики! Когда дадут хренов зеленый, я врублю на полную и всех вас, трусливых подонков, сдует с дороги!

Вот так! Бросить вызов ублюдкам на их же собственной территории. С визгом тормозов стопорнуть у перехода, чтоб машину подергивало и заносило, в одной руке у тебя бутылка рома, а другой жмешь на гудок, заглушая музыку. Взгляд стеклянный, зрачки сужены в черную точку, а на глазах жлобские черные очечки в золотой оправе… пьян в хлам, несет от тебя эфиром и клиническим психозом. Движок вздрючил до жуткого, пронзительного с дребезгом скулежа, и ждешь, когда загорится зеленый…

Как часто предоставляется такой шанс? Встряхнуть ублюдков до самого костного мозга. Старые слоны хромают умирать на холмы; старые американцы встают на трассу и укатываются до смерти на огромных тачках.

* * *

Но наше путешествие было иным. Оно было классическим подтверждением всего правильного, порядочного и истинного, что есть в национальном характере. Это был грубый физиологичный салют фантастическим возможностям жизни в этой стране – но только для тех, у кого истинной выдержки хватит. А у нас такого добра навалом.

Несмотря на свою расовую неполноценность, мой адвокат концепцию понял, а вот до нашего автостопщика достучаться было непросто. Он твердил, мол, врубается, но по его глазам я бы сказал, что он лжет.

Неожиданно машину занесло к обочине, и мы плавно съехали на гравий. Меня швырнуло на приборную доску. Адвокат обмяк на руле.

– Что случилось? – завопил я. – Нам нельзя останавливаться. Это край летучих мышей!

– Сердце, – простонал он. – Где лекарство?

– Ох, – сказал я. – Лекарство, да оно прямо тут.

И полез в саквояж за амилом. Мальчишка, казалось, окаменел.

– Не дрейфь, – утешил его я. – У этого человека больное сердце, angina pectoris* . Но у нас есть от этого средство. Ага, вот и оно…

* стенокардия – (лат.).

Я вытащил четыре ампулы амила из жестяной коробочки и две протянул адвокату. Тот немедленно разломил одну у себя под носом и втянул пары, я последовал его примеру. Протяжно шмыгнув носом, мой адвокат откинулся на спинку сиденья, уставившись прямо в горнило солнца.

– Прибавь-ка гребаной музыки! – вдруг заорал он. – У меня сердце, как аллигатор! Громкость! Частоты! Басы! Нам нужны басы!

Он молотил руками воздух, метя в небо.

– Да что с нами такое? Мы что, два синих чулка? Я вывернул радио и магнитофон до отказа.

– А ты золотушный продажный юрист! – парировал я. – И вообще, думай, что несешь! Как-никак с доктором журналистики разговариваешь!

Он зашелся смехом.

– Какого хрена мы забыли здесь, в пустыне? – кричал он. – Кто-нибудь, вызовите полицию! Нам нужна помощь!