Большая охота
Шрифт:
С другой стороны, ветер нам вполне благоприятствует: ну не совсем чтоб уж от нас, но – боковой, сильно боковой, и если не случится какого-нибудь резкого изменения в погоде, то он нас не выдаст. Кроме того, ветер этот ещё и довольно сильный, и на дальних подступах он будет заглушать наши шаги по ягелю.
Да, и про ягель. Я быстро объясняю своему спутнику, что идти надо по тем местам, где только что стаял снег: там ягель мокрый и под ногами не хрустит. И вообще, мы приближаемся по довольно открытому месту, так что стрелять придётся метров со ста пятидесяти.
Ну, и мелкие детали. Почти весь подход я иду впереди, а меняемся местами с охотником мы уже непосредственно
А теперь – вперёд!
Выйдя практически на траверз выстрела, мы останавливаемся. Вот вроде искомое место. Пять здоровых кочек, одинокая кривая берёзка, валун в тридцати метрах выше по склону. Медведя нет.
Достаём бинокли и в четыре глаза обшариваем участок. Нет медведя! Ни самого, ни его «обеда». Я уже готов плюнуть и вполголоса сказать «ушёл», как Сергей показывает мне на столбиком поднявшегося в кустах «хозяина».
Судя по всему, хитрый мишка, услышав наше приближение, отошёл метров на тридцать в глубь стланика и сейчас пытается сориентироваться: кто или что может помешать ему вкусить честно добытого мяса?
Сергей вскидывает винтовку и стреляет ему в середину груди.
Медведь исчезает в кустах.
– Чёрт побери, – говорю я в голос. – Ну и что мы с этим будем сейчас делать?
Кусты в месте падения пару раз тряхнулись – вероятно, зверь ранен и всё ещё там.
Сергей молчит. Потому что ломать голову над тем, как доставать из кустов раненого медведя, предстоит мне.
Он, возможно, и находится там при последнем издыхании, но нам это неведомо. Ибо, не будь дураком, топтыгин выбрал для своего последнего наблюдательного пункта самую густую из густых чащобин, где свободного места если и найдется, то каких-нибудь пол квадратных метра, которых хватает только на то, чтобы встать вертикально на задние лапы и высунуть башку.
– Ну что, полезем? – спрашивает Сергей.
Я качаю головой.
Мы обходим место предполагаемого нахождения зверя. С большим удовлетворением я отмечаю, что на этот раз и на старуху случилась проруха: хотя на первый взгляд эта куртина стланика и соединена с основным «островом», но… но не до конца. В самом узком месте перешейка есть прогал – шириной метров пять-шесть. Небольшой, но для моих целей вполне достаточный.
Сергей останавливается на возвышенности – теперь он видит большую часть открытого пространства вокруг нашего «острова». И самое главное – тот прогал. А я, в свою очередь, меняю патроны в карабине «Вепрь-супер» с полуоболочечных на снаряжённые пулями FMJ. Предстоит выкуривать медведя, как я это называю, «квадратно-гнездовым способом».
Сергей уже вскинул винтовку к плечу, взяв под прицел место, где медведь появится вероятнее всего. Я же, вдумчиво и с расстановкой, всаживаю десять патронов в ту область, где мы видели шевеление веток. При этом стараюсь переносить прицел всякий раз сантиметров на тридцать, чтобы прошить каждый участок подозрительного кустарника. Расчёт здесь не на то, что я убью медведя, – напротив. Нервы у зверя в такой ситуации не выдерживают, и он сдвигается или вовсе пытается покинуть опасное место, подставляясь при этом под пулю другого стрелка.
Так происходит и сейчас: гремит выстрел, и Сергей будничным тоном сообщает мне:
– Готов.
– Что, точно?
– Да, лежит и не двигается.
Мы рассматриваем трофей. Да, взрослый самец, «квалифицированной» для охотского побережья длины 240 сантиметров. Другой медведь, его добыча, – молодой, длиной 190 сантиметров, ширина лапы 14 сантиметров, из чего можно заключить,
Молодой медведь, задавленный медведем постарше.
Через полтора часа мы возвращаемся в лагерь. Подходя, видим Юрия, который делает нам предостерегающие знаки. Я снимаю рюкзак и оглядываю окрестности – да нет, вроде всё на месте, лодка цела, палатки стоят, как стояли, посреди лагеря костёр, на костре кипит чайник…
И тут я замечаю, что под стамухой в какой-то сотне метров от лагеря расположился медведь. Небольшой такой медведёк… Он лежит на спине, и струйки ледяной воды скатываются ему прямо на заросшее редкими волосами брюхо…
– Ну и как? – спрашивает напарника Сергей.
– Что как? Да штук восемь приходило. Я уже отмахиваться от них устал. Покричишь-покричишь, побьёшь в чайник – уходят. А этот так интеллигентненько, прокрался боком – и под лёд. Ну я его пугать не стал – вишь, жара какая…
Охота с применением мотолодок
Сказать начистоту, не люблю я «морскую» охоту с применением мотолодок. Хотя, конечно, она наиболее результативна и даёт возможность самого тщательного выбора трофеев. Как-то раз на мотоботе, шедшем со скоростью восемь километров в час, мы за двенадцать ходовых часов встретили на побережье 114 медведей.
А всё потому, что после подъёма из берлоги, который у медведей российского Северо-Востока приходится на конец апреля – первую половину мая, мишки от прибрежных хребтов устремляются к береговой полосе. И имеют для этого несколько резонов.
Ну во-первых, сама береговая полоса является для зверя практически неограниченным источником самой разной пищи – от рачков-бокоплавов, миллионами кишащих в прибрежной гальке, до выброшенных на берег трупов морских млекопитающих. Кроме того, под влиянием ветров и повышенной влажности полоса берега шириной километра три-четыре освобождается от снега значительно быстрее, чем лежащий за ней «материк». А обтаявшие сопки дают медведям пищу – прошлогодние орешки кедрового стланика, бруснику, шикшу… Да и всякая мелочь вроде пищух и полёвок тоже активизируется на этих прогреваемых солнцем каменистых гребнях – и являет собой достойную приправу к медвежьему столу. А в-третьих, на закрытых от ветра обращённых к югу склонах береговых распадков уже в самом начале мая начинает уверенно пробиваться сочная весенняя растительность…
Всех этих причин более чем достаточно, чтобы в весенний период (практически до середины июня) всё побережье становилось настоящим медвежьим царством.
Вышеописанная охота с подхода происходила тоже не где-нибудь, а прямо на берегу Охотского моря.
Но при подходе охотники очень сильно ограничены своими физическими возможностями. На море же им в этом помогает мотор.
Сказать по правде, я всегда с некоторым содроганием смотрю на тяжело плещущуюся серую воду Охотского моря. Слишком много отчаянных (да, в общем, и не очень отчаянных) парней нашли свой конец, разбившись о скалы, угодив под накат, просто перевернувшись на волне, да и вообще – количество причин, по которым человек может погибнуть в холодном море, превосходит всякое человеческое воображение. Тем не менее люди раз за разом садятся в ничтожно малое по морским меркам корыто, сделанное из дюраля или надутой воздухом жёсткой водонепроницаемой ткани, и отправляются в путь вдоль одной из самых красивых береговых линий на свете…