Большая перемена
Шрифт:
– Надо все тщательно записывать.
– Ты или дебил, или лжец. Потому что если ты пришел к выводу «тщательно записывать» и не записывал, значит дебил. Если ты не пришел к этому выводу, а только что придумал его, то лжец. Так кто ты?
Матвей молчал. Ему было, что сказать, но говорить этого не хотелось.
– Хреново, да? – спросила Алена, и Матвей понял, что она имеет в виду его текущее эмоциональное состояние. Одного он не мог понять: почему у него получилось хреново принять клиентов. Он хотел принять хорошо. Он старался. Он слушал.
– О чем задумался? – спросила Алена.
– Как так вышло. Я хотел сделать хорошо. Вышло плохо. У меня всегда так.
– Не ссы, я тебя научу. Но не сейчас. Сейчас очередь Петровича. Пошли. Повторяй про себя одно слово: «не ссы».
– Это два слова.
– Тебе их надо повторять без паузы, как одно.
Они взяли по стулу и быстрым шагом направились к свободной стене офиса. Их ждали.
***
– Так, неразлучная парочка с нами, можно начинать?
– Петрович, тут ты – босс, – сказала Алена, садясь.
– Хорошо, спасибо, – хмыкнул Петрович и посмотрел на Матвея. – Малыш облажался?
– Да, как ты и предсказывал.
– Пришли соточку, пора и мне на нем выигрывать.
– Да, босс, конечно.
– Он знает, что все его сегодняшние разговоры записаны на диктофон и камеру? – Петрович по-прежнему говорил с Аленой, внимательно рассматривая Матвея.
Матвей повернулся к Алене с таким видом, будто ждал если не извинений, то объяснений. Алена проигнорировала его немой вопрос и ответила Петровичу:
– Нет, босс, я ему еще не сказала.
– Правильно, пусть всю ночь думает о том, что сегодня он провел пятнадцать худших диалогов в своей жизни.
Петрович подошел к женщине, которая сидела в первом ряду в противоположном конце полукруга участников.
– Малыш, знаешь, как зовут эту женщину?
– Да, у меня записано.
– Ты совсем идиот?! Есть люди, имена которых надо запоминать с первого раза и навсегда.
Матвей почувствовал, как им одновременно овладевают гнев и растерянность. Ему хотелось съязвить.
– Ты что, язык проглотил, чудо юное? – поинтересовался Петрович. По залу прокатился смешок.
«Чего они хотят от меня? Чтобы я уволился? Чтобы я встал и ушел? – думал Матвей. – Они не знают, что я не могу этого сделать».
– Не о том ты думаешь, Матвей. И это единственная твоя проблема. Ты можешь быть крутым продавцом. Ты можешь быть лучшим из нас. Ты не веришь мне и не веришь себе. Но Валентин Павлович еще ни разу не ошибся. Он чувствует тех, у кого есть способность к продажам. Тебе трудно в это поверить. Ты сидишь тут красный, штаны мокрые, ты хочешь встать и уйти. А тебе говорят – ты лучший.
– С лучшими так не говорят, – сказал Матвей и удивился своему дрожащему голосу. «Что со мной? – подумал он. – Он меня достал!»
– Думаешь, с лучшими говорят, перечисляя их награды и победы и ободряя их?
Петрович все еще стоял возле женщины, имени которой Матвей не смог вспомнить.
– Эту
– Мы коллеги, и она отдала мне своего клиента.
– Это называется вежливость. Забудь про вежливость. Эта женщина пришла к нам полгода назад. Сейчас у нее объем продаж больше, чем у кого-либо в этом зале, включая меня и твою Алену. Вся группа твоей Алены, а это четыре лба и твоя задница, вы все вместе зарабатываете половину того, что зарабатывает она одна. Ты понял, почему тебе надо знать ее имя?
– Да.
– Почему?
– Потому что она самый успешный сотрудник.
– Нет, дубина. Может, ты первый промах Валентина Петровича? Почему?
– Это… как сказать… знак уважения.
– Думаешь, она в нем нуждается? – спросил Петрович. Сама Екатерина Владимировна смотрела на Матвея ровно, спокойно, миролюбиво.
– Думаю, что нет, – сказал Матвей. Его тяготило такое долгое внимание к его персоне, его тяготили вопросы, на которые приходилось давать ответы.
– Почему тебе следует запомнить имя этой женщины?
– Не знаю.
– Да. Верно. Не знаешь. Запоминай. Для того чтобы завтра, если выйдешь на работу, конечно, ты мог с самого утра подойти к ней и, обратившись по имени, спросить, как она достигла таких результатов, что в первый же месяц работы каждый из клиентов, который был ей передан, не только заключил сделку, но и заплатил компании больше, чем до нее. Тебе интересно, что она тебе ответит?
– Да.
– Вопрос запомнил?
– Да.
– Имя помнишь? Не ошибись, не обмани моих ожиданий.
– Екатерина Владимировна.
– Молодец, пять балов, можешь идти, но останься.
– Так… – начал было Матвей, но Алена коснулась его руки, и Матвей понял, что надо остаться.
– Ладно, кони заскучали, вижу, – теперь Петрович обращался ко всем. – Начнем?
– Иван, – Петрович обратился к мужчине лет тридцати пяти, который сидел напротив него.
– Алло, – неожиданно ответил Иван.
– Слушаю, – ответил Ивану Петрович.
– Сергей Иванович? – спросил Иван Петровича.
Матвей посмотрел на Алену, та кивнула, чтобы Матвей вернулся к происходящему, и Матвей понял, что все нормально, никто не сошел с ума, так надо. По какой-то причине6, которую ему снова забыли назвать.
– Нет, Сергея Петровича нет, что ему передать?
– А когда он будет?
– Вы еврей?
– Нет.
– А какого уя вы отвечаете вопросом на вопрос?! – заорал Петрович.
– Извините, я не хотел вас задеть…
– Ты меня за***бал и при этом не хотел задеть?
Матвей снова повернулся к Алене. На его лице было написано: «Что происходит?» Алена также молча ответила: «Смотри туда, малыш». Матвей посмотрел вокруг. Было очевидно, что никого кроме него не шокировало поведение Петровича. Он матерился в голос, а все наблюдали за происходящим с видом «для нас это обычное дело».