Большая семья
Шрифт:
А сон всё не шёл!
Люда села. Валенки сразу съехали на пол и встали у ног солдатиками. Спинка у кровати была белая, немножко обколупанная. На дощатой стене сбоку были развешаны какие-то непонятные фотографии.
Бух-бух! — ударили из коридора.
Люда снова легла, отвернулась к стенке, прижалась щекой к подушке. Уставилась на развешанные фотографии. И тут-то медленно стала проваливаться в странный, удивительный сон.
Над головой у неё вдруг закачалась и выросла светлая узорная вышка.
С горы прямо на вышку, пригнувшись и размахивая руками, мчался заснеженный лыжник. Рядом, приседая и отдуваясь, поднимал длинную палку с колёсами толстяк в безрукавке. А на вышке… на верхней перекладине вышки, приготовившись к прыжку, стоял маленький ловкий пловунчнк. Он сердито, поблёскивая глазами, смотрел на Люду и вдруг погрозил ей кулачком. Двумя кулачками…
И сразу откуда-то сверху посыпались ещё пловунчнки — в полосатых трусиках, в майках. Они перебирали ногами, крайний изогнулся, подпрыгнул и изо всех сил швырнул в Люду круглый чёрный мяч!
— Ух! — сказала Люда.
Бух-бух! — ответили из коридора.
Люде стало страшно. Она глубже зарылась в подушку, а уголком глаза подглядывала сон.
За дверью затопали, и в комнату вошло несколько мальчишек — все в новеньких синих рубашках, с блестящими пуговицами и пряжками. Мальчики были румяные и розовые, как из бани.
— Вы-ыдумал тоже! — сказал один. — Да разве пять тысяч за двадцать восемь минут пробежишь? У меня лыжи лёгонькие, смазанные, и то за тридцать одну еле-еле.
— А вот пробегу! Спорим, пробегу! — сказал другой, с тёмным коротким вихром. — И с препятствиями, по пересечённой. Ещё недельку потренируюсь, и пробегу!
— Тише вы! — сказал третий, постарше. — Тут девчоночка какая-то спит.
Люда прикрыла уголки глаз, и сон поехал дальше.
— А как же который прошлый раз первое место заработал? — заговорил опять тот, с темным вихром. — Не всю зиму, а два месяца готовился. И пробежал?
— Так то чем-пи-он. Сам, небось, его карточку сразу выпросил!
— Ладно, братцы, будет! — перебил старший. — Завтра к восьми на работу. В тоннель спускаться будем. Валяйте зарядку делайте, и спать.
«Зарядку, зарядку, все по порядку…» застучало что-то в Людином сердчишке.
Из подушки вдруг выглянула Ольга Ивановна, за ней Глеб и Гандзя — сердитая, испуганная.
Люда не выдержала и открыла оба глаза.
В комнате было видимо-невидимо не то пловунчиков, не то мальчишек.
Они стояли каждый у своей кровати, в трусах и тапочках, и кланялись, приседали, разводили руками, точь-в-точь как они сегодня утром — Глеб, Гандзя и Люда.
— Ух! — сказала опять Люда.
Старший пловунчик-мальчишка подошёл, нагнулся над кроватью и прищурился:
— Глядите,
— Я ничья, — очень тихо сказала Люда. — Я с шофёром уехала.
Она села на кровати. Шубка сползла у неё с плеч и прикрыла высунувшегося Орешка.
— Я ничья, — повторила Люда. — У нас плохие дела случились. Зашипник игольчатый куда-то улетел…
Новые защитники
Теперь мальчишки, попрежнему в одних трусах, стояли вокруг кровати. Старший держал на руках Орешка и чесал ему за ухом.
— Какой-такой зашипник, куда улетел? Ну, ну?
— А в машине бывает. — Люда поёрзала на кровати, и глаза у неё заблестели. — Она и сломалась.
— Машина сломалась?
— Да. Насовсем.
— А шофёр тебе кто — папанька?
— Не-ет! — Люда помахала рукой. — Наш папа на завод уехал, далеко-далеко. И мама уехала, ещё давно.
Мальчишки подошли ближе, улыбаясь и перешёптываясь.
— Ну, ну? А живёшь с кем?
— Я Гандзю пошла искать, сестричку мою. В магазине капусты, капусты! И яблоки. А Гандзи нету. Мы с дяденькой шофёром и поехали. Покататься. На складе говорят: «В больницу овощи закидывайте!» Мы в больницу. Моя мама никогда не ругает на машине кататься, я сколько раз каталась. А Глебкина мама… Глебки… одного такого мальчишки… — Люда пригнула голову, замялась и замолчала.
— Глебки? Братишки, что ли, твоего?
— Он просто так, он не братишка.
— А сама то, сама откуда?
— Из больницы. Там Орешек тарелки поразбивал. — Люда зашептала что-то и вдруг спряталась в подушку.
Мальчишки больше не смеялись. Старший поставил Орешка на пол, присел у Люды на кровати.
— Махонькая, — сказал он, — чего испугалась?
Дверь отворилась, и в комнату вошёл дежурный. Он один был в брюках и рубашке и даже ушанку держал в руке. Расталкивая собравшихся, он подошёл к кровати.
— Витась, а Витась, — заговорили кругом, — объясни толком, откуда она взялась?
— Её шофёр давеча привёз. Просил обогреться, машина у него там застряла. Говорит, чужая девочка, хорошая, а чья, не знает вовсе. У дома покататься взял, да и завёз. Ну?
— Ишь ты!
Лица у ребят были удивлённые и озабоченные. Некоторые, отойдя к своим кроватям, стали молча одеваться.
Люда поглядывала на всех испуганными чёрными глазами.
— Одного я не пойму, — буркнул, подумав, старший: — где он её в машину то подобрал? В магазине зачем-то, говорит…