Большая Сплетня
Шрифт:
И хотя мои сокровища мне не принадлежат, я чувствую себя подлинным богачом. Возвращаясь в контору, несу на плечах приятное бремя миллионов. Хоть и не своих — но и не совсем чужих!
— Черт побери, почему вместо работы опять болтовня? — обрываю нестройный разнобой голосов.
Гул в комнате стихает.
Губасова, вернувшись к столу, прилежно перебирает бумаги. Попик замороженно пялится в монитор, Терехин склоняется над плечом Тамары, будто бы что-то объясняя той.
И только взгляд Лиды бестрепетно
— Лилеева, к вам это не относится? — интересуюсь с нарочитой сухостью.
Ее взгляд благоразумно сползает к компьютерной клавиатуре.
Вот так!
Отныне привычные атрибуты жизни кажутся недостойными меня. Утренняя поездка на метро — сущее наказание, ночь в тараканнике с видом на кольцевую дорогу — сплошная пытка, единственный приличный костюм жмет в плечах как похоронный наряд. Обладатель солидного капитала и собственной фирмы достоин большего: другой квартиры, машины, костюма, а также легкости и беззаботности во всем — в способах жизни, в способах заработка, в ухищрениях любви.
Несмотря на закоснелость окружающей обстановки, в моей жизни наметились явные изменения — взгляд стал уверенным и бестрепетным, плечи распрямились. Меня даже не волнует то, что болтают обо мне подчиненные. Кто они такие, в самом деле, чтобы я обращал на них внимание! В конце концов, у меня прорва дел, весь рабочий день я занят лавированием между Рыбьей Костью, старательно разведывающей наши планы, интересами Якушева и своими собственными стратегическими целями.
— Лилеева, у вас готова справка по «Интернефти»?
Лида входит в кабинет, вооружившись пухлой папкой. Мнется на пороге, пряча глаза.
Покуда нас не видят остальные сотрудники, улыбаюсь ей, как раньше, распахнуто, дружески. Пусть оценит, что меня не испортили ни должность, ни власть, я отношусь к ней как раньше, несмотря на разделяющую нас пропасть, а ведь она никто, пешка в большой игре.
Лида медлит у порога, не зная, как реагировать на мою такую ласковую, такую опасную улыбку.
— Садись! — приглашаю ее. — Да оставь ты папку... Я вызвал тебя только потому, что захотелось с тобой поболтать... Честно говоря, я соскучился.
В ее глазах — удивление, которого я ждал, на которое надеялся.
— Как у тебя дела? — улыбаюсь распахнуто.
Присев на краешек стука, Лида молчит, не зная, что сказать.
— Да брось ты мяться! — Нажимаю на ее плечо так, что она невольно откидывается на спинку стула. — Мы же свои!
Однако в ее позе все равно чувствуется напряженная заскорузлость. И мы не «свои». Во взгляде искоса — недоверие и опаска. Тщательно рассчитанная улыбка медленно сползает с лица.
Чего она боится? В конце концов, мы ведь столько лет... И в постели тоже...
Мимоходом приятельски касаюсь ее руки.
— Ну
— Обыкновенно, — отвечает она, вжимаясь в стул.
Линия шеи напряжена, колени судорожно сведены, руки оборонительно сжаты. На виске настороженно пульсирует голубая жилка.
Опускаю ладонь на ее коленку. Замечаю, что колготки на ней грубые, дешевые, без привычной моим рукам шелковистости. Лида настороженно сжимается от прикосновения. Большим пальцем щекочу нежную кожу — наша такая старая, такая привычная ласка...
В глазах — паника. Немой вопрос. Потом — надежда. Едва ли не слезы.
Но когда она расслабляется, внезапно убираю руку, будто бы для того, чтобы закурить. Коленки схлопываются вместе, как ловушка. Спина настороженно прямеет.
— Скажи, что в отделе говорят про мое назначение? — интересуюсь легкомысленным голосом. Как будто это меня нисколько не волнует. Это меня действительно почти не волнует. Пусть болтают, пусть льют воду слухов на мельницу моего грядущего успеха!
— Говорят, что у вас теперь все на мази, Игорь Сергеевич... Не сегодня завтра вас ждет новое повышение, — произносит она монотонно. Как будто знает, что именно я хочу от нее услышать.
— Лида, мы сейчас одни, ты забыла? Ну какой я для тебя Игорь Сергеевич! Для тебя я просто Игорь! И давай, как раньше, на «ты»... Ну?
— Хорошо, — покорно соглашается она. — Конечно, Игорь.
— Терехин, наверное, злится, что не его назначили начальником отдела?
— Да нет, ведь он все понимает. Понимает, кто ты и кто он.
Правильно. Умница Терехин! В самом деле — кто я и кто он...
— Попик, наверное, обижается на меня?
— Не без того.
— Наверное, он ждал, что между нами все останется по-прежнему?
— Вслух он своих обид не высказывает. И потом, его куда больше волнуют вуалехвосты и барбусы, чем карьера в фирме.
Тушу сигарету.
Вернуть свою руку на ее коленку или оставить как есть? Не будет ли такой жест выглядеть нарочитым?
И вправду, рука, вернувшаяся на коленку, выглядит ненатурально. И Лида осторожно снимает ее, одергивая юбку — синюю юбку в катышках шерсти, которую каждое утро приходится гладить, прыская водой на злой, шипучий утюг. Прислушиваясь к кашлю умирающей старухи за стеной.
Нет, даже само воспоминание об этом невыносимо! Не дай бог вернуться в прошлую жизнь, ведь я еле-еле избавился из ее ублюдочных объятий. Сегодня я, владелец двух миллионов в акциях перспективной компании, застрахован от возврата в шкуру мелкого служащего.
Встаю, чтобы движением сгладить возникшую неловкость. Ласково, как преданный друг, смотрю на Лиду. Для нее я такой же, как всегда, — и неуловимо изменившийся. Но ей ни за что не догадаться о причине этих изменений. А причина эта — два миллиона!