Шрифт:
По-акульи, кругами и дугами,
Ходит вместе с другими волнами
Та большая волна в Ахугалле,
Что охотится только за нами.
И когда мы ослабим бдительность,
Про
Она явится незамедлительно
Унести нас в Нирвану, к Будде…
I.
Пляж в Ахунгалле широкий, длинный. Словно тело гигантского удава, плавно извиваясь, уползает он на юг и тает в пене прибоя, мареве брызг и испарений. При взгляде на север можно наблюдать ту же картину, но этому мешает перемычка в виде высокого скального выступа и пары массивных, выдающихся в океан, валунов, столь огромных, что на вершине каждого разместилось по частной вилле с пристройками и оградой. Иногда в них останавливаются сами хозяева, но большей частью, как говорят местные жители, их сдают внаём туристам. Когда я смотрю издали на эти строения, похожие на приземистые пагоды, когда вижу, как волны разбиваются о каменную стену под ними, выбрасывая высоко вверх белоснежные пенные протуберанцы, приступы щемящего душу сожаления, что я не владею такой романтичной недвижимостью или, хотя бы, не живу там в качестве постояльца, накатывают на меня в такт прибою. Паря в каких-нибудь десяти метрах над пляжем и водной поверхностью, будучи почти вровень с плюмажами кокосовых пальм, обе виллы казались обителью древнеиндийских богов на горе Меру. С берега попасть в них можно было по металлическим лестницам и настилам, наблюдая, как у тебя под ногами сердито клокочут и пенятся нахлынувшие волны. Если включить ещё немного воображения, то можно представить себе, что это боги и асуры пахтают воды первобытного океана, в надежде добыть себе напиток бессмертия – амриту, и что вот-вот какая-нибудь особенно сильная волна с глухим стоном ударится о край скалы и в фейерверке брызг и пены миру
За валунами, на которых стояли виллы, располагался вход в узкую лагуну. На той стороне берег также был скальный и крутой, а к самому краю его подступала роща кокосовых пальм. На отвесной каменной стене было немало выступов, так что взобраться на берег не составило бы особого труда, если бы не одно «но» – на неё постоянно накатывала внушительная прибойная волна, чья мощь была усилена ещё и узостью лагуны. Промежутка времени между двумя нашествиями волн не хватало даже весьма проворному скалолазу, чтобы успеть вкарабкаться вверх по мокрому камню и при этом не оказаться сбитым шрапнелью брызг. Последствия для неудачника могли оказаться весьма плачевными: сорвавшись, он рисковал раскроить себе череп о торчащие из песчаного дна камни, похожие на панцири огромных морских черепах. Но, даже если участь сия его миновала, он, оглушённый и дезориентированный ударным натиском воды, в считанные мгновения неминуемо был бы унесён в открытый океан обратной волной и течениями.
Лагуна эта служила убежищем и причалом для лодок рыбаков из небольшой деревушки в полусотне шагов от берега, почти невидимой за частоколом кокосовых пальм. Узкие, длинные, с одним балансиром с левой стороны, с виду совершенно беззащитные перед стихией океана, они на деле (не без участия искусной и твёрдой руки кормчего) являли собой образчик живучести и непотопляемости. По всклокоченной поверхности океана они скользили легко и грациозно, словно водомерки по идеальной глади подмосковного пруда. Не раз я наблюдал картину, как, рыбаки выталкивали свою посудину из лагуны в открытый океан, ловя откатную волну, и уже на гребне её, забирались в лодку прямо из воды, подтягиваясь на руках и переваливаясь через борт, и тут же начинали отчаянно работать вёслами, чтобы максимально отдалиться от берега и не дать загнать себя обратно в лагуну или разбить о прибрежные камни. Затем их подхватывало течение, что позволяло держаться на нужном расстоянии от суши благодаря нехитрому маневрированию вёслами и четырёхугольным парусом.
Конец ознакомительного фрагмента.