Большая волна
Шрифт:
Так, с небес знатока европейской кулинарной экзотики он постепенно спускался до уровня стоящих перед ним блюд и затем расстилался в ногах у Оксаны, признавая ее мастерство и не забывая, как бы мимоходом, отметить и ее женские прелести…
Оксана, как мне показалось, уже готова была на все и только слишком уж настороженно поглядывала на капитана Евграфова, непосредственного начальника своего мужа… Он однажды за спиной у Фимки погрозил ей кулаком и этим, по-моему, уничтожил все Фимкины шансы…
Когда до вылета вертолета оставалось уже минут десять и мы встали из-за стола, я с облегчением, поскольку есть уже просто не могла, а Фимка с сожалением, отвела Шаблина в сторонку
— Фима! Только ты сможешь меня серьезно выручить! Я знаю твою способность собирать информацию и делать выводы! Ты журналист от бога, а это значит, из тебя вышел бы отличный контрразведчик! Мне нужна твоя помощь! Я сейчас должна заняться другим делом, а мне нужно срочно выяснить — что стало причиной возникновения цунами? Только не в общих фразах — землетрясение, мол, или извержение подводного вулкана… Это я уже слышала. Нужно абсолютно точно, где находился эпицентр координаты точки. Глубина дна под ней, глубина, на которой произошло землетрясение, путь сейсмической волны, вызвавшей цунами, и все остальные подробности, даже если их будет вагон и маленькая тележка! Именно подробности меня и интересуют. Детали! Ты говорил, что познакомился с очень толковым геофизиком. Я сама хотела отправиться на этот самый «Витязь», но в упор не поспеваю. Сделай это для меня, Фимочка!
Фимка мотнул головой. Он не умел мне отказывать, даже если это грозило ему лишними хлопотами, а то и неприятностями. На этот же раз просьба не представлялась ему особо сложной.
— И еще, — добавила я, — выясни, пожалуйста, что это за долгосрочный прогноз, о котором я слышу уже третий, по-моему, раз! Мне это очень важно!
Я рассталась с Фимкой в полной уверенности, что он выполнит просьбу. Фимка всегда рад был помочь, может, эта готовность была каким-то видом сублимации его направленной на меня сексуальной энергии? Другой-то возможности израсходовать ее именно на меня у него не было даже теоретически, я совсем не воспринимала его как мужчину, хотя ничего и не имела против дружеских с ним отношений. Совершенно бесполых, конечно.
Фимка сунул мне в руку свежий номер «Мира катастроф», и мы, пригибаясь от ветра, поспешили к вертолету, ходовой винт которого уже работал, нагоняя крупную рябь в стоящих вокруг лужах морской воды.
Разговаривать в вертолете было невозможно, ларингофоном меня не снабдили, поэтому я лишь головой вертела, поглядывая то в один иллюминатор, то в другой. Но поскольку ничего, кроме серой поверхности океана, морщинистой от поднятых ветром волн, я увидеть так и не смогла, пришлось успокоиться и достать из кармана брезентовой штормовки газету, которую мне сунул Фимка Шаблин.
«Мир катастроф» — наша профессиональная газета. Появилась она совсем недавно и еще не успела дискредитировать себя, подобно другим российским изданиям, а потому пользовалась большой популярностью не только у спасателей, но и у самых широких слоев населения.
Катастрофы — вне социальных и даже национальных различий, они интересуют всех и всегда. Газета быстро шла в гору, набирая тираж и увеличивая штат сотрудников.
Ефим Шаблин был в «Мире катастроф» старожилом и в редакции имел неоспоримое влияние на более молодых сотрудников, особенно сотрудниц. Я сама не раз присутствовала при его телефонных разговорах с какими-то секретаршами, корреспондентками и корректоршами, и каждый раз он, по моей просьбе, добивался от них, казалось бы, невозможного — например, нарушения режима секретности в отношении документов, хранящихся в сейфе редактора газеты, разглашения источника скандальной информации или какого-нибудь другого нарушения журналистской этики.
Я постоянно в такие моменты испытывала недоумение — чем он все же берет? А иной раз даже легкое сомнение в себе — что же я-то на него никак не реагирую? Может, со мной что-то не совсем в порядке? Но тут же отметала эту мысль — скорее уж не в порядке все эти девицы, которых коллекционирует Фима.
Я привыкла к тому, что «Мир катастроф» всегда работает очень оперативно и из него можно узнать много подробностей о том самом стихийном бедствии, на ликвидации последствий которого ты сейчас работаешь. Стоило чему-нибудь случиться, уже на следующий день выходила газета с описанием и самого бедствия, и с живописными картинками о том, как на место происшествия спешат спасатели и начинают первые спасательные работы. Как добывала редакция информацию из мест, удаленных от Москвы порой на десятки тысяч километров, буквально за несколько часов, для меня, например, всегда было и сейчас остается загадкой. Но читать газету всегда интересно.
Не разочаровала она меня и на сей раз. Говорю об этом с некоторой иронией, поскольку в этом номере, вышедшем — я специально посмотрела в выходных данных время подписания в свет — через два часа после того, как через Шикотан прокатилась большая океанская волна, не было ни слова о Шикотане. О том, что на Южных Курилах случилась беда, газета сообщила, но только для того, чтобы продемонстрировать точность прогноза, сделанного нашим министром в своем примечательном интервью.
С первой страницы на меня смотрело лицо нашего широкоскулого, неулыбчивого министра. Его портрет занимал всю первую полосу и выглядел ни больше ни меньше как предвыборный плакат.
Да он, собственно, и был предвыборным плакатом. Потому что вся газета посвящена была исключительно нашему министру. И конечно же, не обошлось без тривиального каламбура, который первым приходил на ум, едва речь заходила о грядущих бедах, предреченных министром России. На первой странице он был напечатан аршинными буквами прямо под портретом не улыбающегося, но отнюдь не мрачного министра: «Я спасу Россию от бед!» На остальных шестнадцати полосах газеты эта мысль варьировалась так или иначе в каждом заголовке.
Я отложила газету в сторону и взглянула на Евграфова круглыми глазами.
— Оленька, вам плохо? — встревожился он, посмотрев на меня.
Я покачала головой и отвернулась к иллюминатору. Мне нужно было привести мысли в порядок. Хотя бы — в относительный.
Многое мне стало понятно сразу же, едва только до меня дошло, о каком таком важном деле говорил министр в письме Григорию Абрамовичу. Ни много ни мало он собирается участвовать в борьбе за кресло Президента России! Хороши амбиции у нашего министра!
Я представила опять его серьезное, но удивительно спокойное лицо и подумала, что имидж выбран совершенно правильно — в сегодняшней российской жизни, когда никто не может быть уверен, что завтра, да что там завтра! — сегодня вечером не станет жертвой или стихийного бедствия, или какой-нибудь техногенной катастрофы, не превратится ни в заложника, ни в потерпевшего, ни в покойника, спокойствие и уверенность — самые главные козыри в предвыборной борьбе за симпатии избирателей.
Предложить миллионам россиян выбирать себя в президенты — было тонким расчетом со стороны нашего министра. За десять лет существования МЧС наше ведомство и он лично, поскольку руководил им с самого первого дня, успело приобрести немалое уважение в народе, особенно среди тех, кто сам когда-либо становился жертвой или свидетелем трагедии и сталкивался с работой спасателей. А таких людей с каждым годом становилось все больше и больше. Их число растет пропорционально числу катастроф.