Большая Засада
Шрифт:
Не слезая с лошади, окруженный двумя новобранцами, судебный исполнитель провозгласил на главной площади, то есть на пустыре, перед крестом, воздвигнутом в честь святой миссии, указ, изданный судьей и подлежащий опубликованию в газете «Неделя грапиуна» и оглашению везде и всюду.
Он предписывал жителям Большой Засады сложить оружие и покориться вышеуказанным властям, в руки которых в то же самое время должен предаться, отдавая себя в распоряжение правосудия, чтобы предстать перед судом по обвинению в убийстве, упомянутый тут капитан Натариу да Фонсека, который, согласно изданному указу, подлежит аресту.
Совершив
Первые выстрелы прозвучали в два часа пополудни, на мельнице, на границе плантаций Жозе душ Сантуша и старой Ванже, а последние — после полуночи на вершине Капитанского холма. На каменистом склоне громоздились трупы, будто гарнизон дома состоял из огромного количества храбрецов. Они стоили настоящей банды, но их было всего двое — они стояли за стволом мулунгу, покрытым распустившимися цветами.
Осада, приступ и захват длились десять часов двадцать минут — их отсчитывали, секунда за секундой, никелированные карманные часы нервного сержанта Ориженеша. Между тремя и четырьмя часами, то есть между резней сержипанцев и вторым штурмом, которым командовал Шику Ронколью, была передышка. Нападающие воспользовались ею, чтобы замкнуть осаду, а жители селения — чтобы похоронить своих покойников в наспех вырытых могилах. Они стали последними, кого закопали поодиночке. После этого уже не было времени, чтобы кого-либо хоронить, и яма, в которую на следующий день беспорядочно, без всяких различий, побросали тела убитых с обеих сторон, была выкопана чужаками.
Набирая жагунсо в Итабуне, сыщики сулили им грандиозную гулянку, необыкновенную оргию, грабеж на всю катушку и феерическое празднество в ознаменование победы. Поскольку проституток не было, торжество ограничилось обжорством и пьянкой, а что за радость жрать и пьянствовать, когда шлюх нет? Только они способны умиротворить сердце и вернуть присутствие духа, подорванное превратностями битв, холодом страха, сжимающего яйца, ослабляющего член. Помимо этого, толк был только от грабежа обильных запасов магазина. В частных домах они обнаружили мало ценного. Те, кто покинул Большую Засаду перед и во время нападения, унесли с собой большинство пожитков, превратившись в настоящих тягловых ослов. Хорошо еще, что швейная машинка доны Наталины была переносной, а не стационарной, поскольку она тащила ее на голове. Дона Валентина и Жука Невеш потели и ругались, перетаскивая огромные узлы, в которых были одежда, постельные и столовые принадлежности Центрального пансиона.
Не стоит терять время, говоря о тех, кто из трусости или жадности покинул селение и отказался взяться за оружие. И все же стоит сказать, что ни капитан, ни Фадул и Каштор — его заместители — не пытались повлиять на чье-либо решение. Нет ничего опаснее, чем командовать трусами. Никто не знал этого лучше, чем Натариу.
Те, кто сбежал, спас свою жизнь и кое-какие пожитки, потеряв все остальное. Даже самоуважение и уважение других. Будто, бросив своих родичей и соседей, они получили на лицо и в душу следы черной оспы или подхватили проказу.
В этот позорный список слабаков не входят те, кто уехал, выполняя долг или сопровождая раненых и детей. Зинью, помимо того что поддерживал своего отца Лупишсиниу, которого под вечер тяжело ранили, должен был также распространить новость о смерти Натариу, чтобы ослабить бдительность врага, — так ему велел сам капитан. Жаузе, с перевязанной рукой и раздробленным плечом, увел к верховьям Змеиной реки целый караван беременных и только что разродившихся женщин и ребятню. Он оставил на кладбище Большой Засады мать, двоих братьев, свояченицу и одну из дочерей, а также кума Жозе душ Сантуша.
Имена Зинью, Лупишсиниу, Жаузе и других раненых, среди которых Элой, Балбину, Зе Луиш и Рессу, стоят в списке храбрецов. Нужно прокричать громко и четко, чтобы их вспоминали, если на то представится удобный случай и будет желание, что сомнительно. Хотя бы один раз Дурвалину не ошибся в своих предсказаниях: те, кто не погиб, оказались тяжело ранены — Зе Луиш лишился ноги, а один жагунсо вырезал кинжалом Рессу глаз.
Отдавая должное разумному умозаключению самого Дурвалину, мы начнем список бесстрашных с его имени, всем известного приказчика, Сплетника, а за ним пойдут, сбивая друг друга в пылу схватки, Лупишсиниу, Зинью, Балбину, Гиду, гончар Зе Луиш, таманкейру Элой, Педру Цыган, Жозе душ Сантуш, Жаузе, Агналду, Аурелиу и Додо Пероба, который отпустил на волю всех своих дрессированных птичек. Тринадцать человек, не привыкших обращаться с огнестрельным оружием, за исключением гармониста, который всякое повидал и побывал в многочисленных перестрелках.
К ним присоединяются начиная с этой минуты выходцы из Эштансии Вава и Амансиу, которые, в отличие от других членов семейства, не удрали, не унесли ноги. После визита капитана клан собрался и решил остаться в стороне от конфликта, по крайней мере пока на них не нападут. А проблему прав на землю и условий работы они обсудят потом. Сиа Леокадия скрепя сердце согласилась, но на душе у нее скребли кошки. После того что случилось с семьей Ванже, уроженцы Эштансии разделились: большинство смотали удочки, укрывшись на ближайших фазендах.
Под началом Каштора Абдуима, Фадула Абдалы и капитана Натариу да Фонсеки оказались восемнадцать человек, но было бы безмерной, крайней несправедливостью не упомянуть женщин в списке храбрецов, хотя яиц у них и не было. Яиц, но не мужества. В отваге никто не мог сравнится с Жасинтой Корокой. А кроме нее там оставили жизнь сиа Ванже, ее невестка Лия, Паулина Маришка и — это стало откровением — сиа Леокадия. Ослепнув на один глаз, с обезображенным шрамом лицом, Рессу уже не выглядела как херувим, а больше походила на привидение.
И еще более несправедливо было бы забыть об Эду и Нанду из-за их нежного возраста. Нанду приехал в Большую Засаду одиннадцатилетним мальчишкой и вырос настоящим бабником, головной болью проституток. Он погиб вместе со своей семьей. Точно так же Миринью, сын Тарсизиу, внук сии Леокадии, который в отсутствие родителей и дядьев, будучи беспокойным двенадцатилетним мальчишкой, предоставил свою ловкость в распоряжение Натариу. Она ой как пригодилась, чтобы следить за передвижениями врага. Во время одной из таких ходок его взяли и хладнокровно убили, выпустив кишки. Эду пал, сражаясь бок о бок с Фадулом, унаследовав от отца самообладание и меткость.