Больше, чем друзья

Эклер Натали

— Костя! Ты в порядке? Ответь мне! — блею перепуганно.

Начинаю обходить машину, успеваю сделать два шага и слышу шорох справа…

Я и не знала, что умею так орать. Громко, высоко, протяжно. Очень похоже на ультразвук, который разные гады на дух не переносят. И Баринов в том числе.

— Тихо, Маш! Чего верезжишь?! — пытается перекричать мой вопль, стремительно приближаясь со стороны океана.

Я бросаюсь навстречу, толкаю его в грудь:

— Ты придурок?! Я тебя зову, зову… Ответить не мог?!

— Эй, ты что? Я не слышал,

как ты звала! — взмахивает он руками.

Я продолжаю наезжать. Сбивчиво тараторю, как сильно испугалась, навыдумывала ужасов, вышла на поиски…

Костя смеется, обнимает. Я с облегченьем выдыхаю и чувствую, как тело расслабляется. Беззвучно хихикнув, признаюсь:

— Тряхнуло меня из-за тебя.

— Приятно слышать, — улыбается этот гад. Я хмурюсь, он тут же отправдывается: — Правда не слышал, Мах. Я на пляж вышел, а там волны шумят, а на небе что-то нереальное. Идем покажу…

Костя берет меня за руку, тянет за собой. Мы пробираемся по узкой тропке через кустарник и выходим на широченный пустынный пляж. Впереди виднеется темный и тяжело дышащий океан, а над ним невероятное небо, усыпанное мириадами звезд.

— Смотри, какая красота. Никогда не видел столько звезд! Вся галактика перед нами! — восторгается Баринов, вглядываясь в бесконечность.

— Вот это да… — шепчу я, очарованная зрелищным небом. — Они так близко…

Звезды действительно кажутся близкими, почти ощутимыми. Я неосознанно делаю несколько шагов вперед, навстречу им. Мягкий прохладный песок скользит под ногами, морской ветер играет моими волосами, в воздухе пахнет солью и как будто счастьем.

Костя подходит, приобнимает меня сзади, я чувствую его тепло и невольно задерживаю дыхание, боясь спугнуть момент.

— Помнишь крымский звездопад? Мы ели шаурму на пляже, ты загадывала желания…

Его руки сжимают меня теснее, дыхание невесомо касается кожи за ухом. Но он не поцелует меня, как тем далеким вечером. Еще раз не переступит черту. Я это чувствую и не жду ничего большего, чем эти обнимашки.

— Разве можно такое забыть? — улыбаюсь. — Наивная Маха и ее глупые желания. Я тогда ужасно не хотела улетать, а ты уверял, что Австралия мне зайдет. Ты оказался прав, Коть.

— Ты счастлива? — серьезно спрашивает он, опустив голову на мое плечо.

— Наверное. У меня все классно, веселая студенческая жизнь, новые увлечения, друзья… Но я скучала по тебе, — признаюсь.

Мы стоим на берегу океана под бесконечным небом, обнявшись, и кажется, мир замер ради этого момента. Я уже знаю, что никогда не забуду этот вечер.

— Маха моя, — шепчет Костя, растирая мурашки на моих предплечьях. — Ты замерзла, что ли?

— Есть немного. Поехали уже, — мягко высвобождаюсь из его объятий. — У тебя экскурсия завтра, не выспишься.

Я разворачиваюсь, он берет меня за локоть.

— Погоди. Твой подарок, — достает из кармана светлую коробочку. — С днем рождения. Будь еще счастливее в своей Кенгурятии со своими новыми друзьями, но и старых не забывай.

Мои

глаза непроизвольно расширяются, когда я вижу браслет из белого золота с двумя цепленными между собой кольцами. Украшение выглядит изыскано и дорого, вот только с дружбой не ассоциируется. Но я не буду ничего додумывать. Чмокнув Костю в щеку, смущенно благодарю и быстрым шагом направляюсь к машине.

— Сам выбирал? — спрашиваю на ходу.

— Консультант помогла. В аэропорту Шанхая отличная брендовая ювелирка, оказывается. Я сказал, что нужен подарок для дорогой подруги, мне предложили несколько вариантов.

— А как ты сказал? На английском? Подругу как назвал?

— Герлфренд. А что? Тебе не нравится?

Костя хмурит лоб и явно напрягается, и я спешу его успокоить:

— Мне очень-очень нравится, Коть! Просто этот браслет называется «Вечная любовь», и теперь я понимаю, почему тебе его предложили. Подруг не называют «герлфренд» и «дарлинг», только любимых.

— Правда? Не знал… Но по смыслу-то подходит. У нас с тобой любовь вечная. Столько лет уже, Машка! Всю жизнь!

Я давлюсь воздухом и закашливаюсь. Он вовсе не о той любви говорит, но все равно перебор. То, как он смотрит на меня, как касается и как в принципе себя ведет плохо вяжется с дружбой. Я не знаю, как реагировать, меня раздирает от противоречивых чувств. Если это такая игра, не мешало бы определить правила.

— Да, мы с тобой соединены пожизненно. Выросли в одном дворе, в одной песочнице, — несу какую-то чушь, лишь бы не молчать.

— Ты когда в песочнице игралась, мы с Максом вовсю телок в городском парке клеили. Мала-ая, — смеется Костя.

Он тянется, чтобы потрепать меня по голове, но я уворачиваюсь.

— Ничего не малая, это ты старпер! Понял?

Показав язык, закрываю уши, чтобы не слышать, что он говорит, и несусь к машине. Запрыгнув за руль, достаю украшение и зачарованно рассматриваю.

— Помочь надеть? — улыбается Костя, устроившись на пассажирском месте.

Кивнув, протягиваю руку. Слегка шершавые пальцы касаются нежной кожи запястья. Волоски на руках приподнимаются, я смущенно улыбаюсь. Дружить с Костей Бариновым — это пытка, которую я долго не выдержу. Надо срочно придумать, чем заняться на острове, чтобы свести наше общение к минимуму. Списаться с теми австралийцами из бара, договориться вместе съездить на экскурсию и потусить вечером.

Костя наконец справляется с застежкой. Мы переглядываемся. Воздух в салоне снова нагревается и будто загустевает. Нам лучше уехать отсюда. Я пристегиваюсь, завожу двигатель.

— Первую помочь включить? — улыбается Баринов.

— Справлюсь, — задираю подбородок. — И с остальными четырьмя тоже.

Он нажимает какую-то кнопку на приборной панели, крыша джипа съезжает и собирается сзади.

— Погнали, Маха! Полетим под звездами!

Не забыв о сцеплении, я врубаю скорость и идеально плавно трогаюсь. А потом, как и обещала, самостоятельно переключаюсь до самой пятой.