Больше чем счастье. Японская философия благополучия
Шрифт:
Это не ключ к счастью и не способ избежать проблем и трудностей, с которыми мы все так или иначе сталкиваемся. Это, перефразируя Джона Берджера, другой взгляд на вещи, расширяющий наше мировоззрение [2] . Взгляд, открывающий возможности.
Концепция икигай в последнее время набирает все большую популярность и трактуется как некая секретная формула счастья, которую нужно найти. Но японская философия благополучия – не только и не столько о счастье. Скорее, она о добропорядочности, стрессоустойчивости и общности [3] .
2
«Искусство видеть» (Ways of Seeing) –
3
В своей замечательной книге «Что наполняет жизнь смыслом? Как осознают свой мир японцы и американцы» (What Makes Life Worth Living? How Japanese and Americans Make Sense of Their Worlds) Гордон Мэтьюз, антрополог из Китайского университета Гонконга, пишет: «Главные элементы икигай – это иттаикан («приверженность группе») и дзито дзицуген («самореализация»). Суть этой концепции в том, что самореализация происходит через положительный опыт социального взаимодействия.
Издание Japan Times в рецензии на книгу Эктора Гарсиа и Франсеска Миральеса «Икигай. Японские секреты долгой и счастливой жизни» называет икигай «идеей о том, что ключом к счастью является смысл жизни». Обозреватель пишет: «Решив узнать, существует ли связь между икигай и долголетием, инженер-программист Эктор Гарсиа и писатель, переводчик Франсеск Миральес отправились в японскую деревушку Охими на острове Окинава, известную как поселение долгожителей. В результате на свет появилась книга, утверждающая, что икигай – это «японский секрет долгой и счастливой жизни». Данное утверждение не находит должного и убедительного обоснования. Книга представляет собой набор банальных советов о правильном питании и физической активности вперемежку с историями долгожителей и дискуссиями о трендах в психотерапии. Вывод авторов взят с потолка, а их творение – не более чем пособие по самопомощи под маркой псевдофилософии». В последние годы появилось достаточно много книг, популяризирующих концепцию икигай как залог жизненного благополучия. Это не совсем так.
То, что предлагает Япония, – это действительно совершенно иные способы ведения дел и решения задач; это восприятие себя как части природы, это создание сообществ и активное участие в них, это принятие нашей бренности и недолговечности.
Для ясности дела: в обычной жизни японцы кажутся сдержанными и безучастными, не говоря уж о проявлении эмпатии – такое впечатление, что они не хотят друг на друга реагировать. Что, если я что-нибудь не то скажу или сделаю? Что, если я причиню людям неудобства? Что обо мне подумают?
В то же время благодаря высокой групповой сплоченности и социальной ответственности в Японии обычно (но не всегда) наблюдается исключительно высокий уровень общественной безопасности, культуры поведения и вежливости. Для всех ситуаций прописаны правила и инструкции, за соблюдением которых следят определенные структуры, поэтому людям практически не нужно думать самим или утруждаться решением каких-то проблем. Обо всем позаботятся.
Но что, если возникает внештатная ситуация? Человек, привыкший к готовым рецептам, может растеряться.
Мой любимый художественный пример такой ситуации – фильм Акиры Куросавы «Рай и ад» (1963), в котором богатому промышленнику из Токио приходится делать выбор между крахом собственного бизнеса и спасением жизни сына своего водителя.
Оставив в стороне свой эгоизм, сформированный предположительно во времена послевоенной американизации Японии, главный герой Кинго Гондо (которого играет Тосиро Мифунэ) демонстрирует победу эмпатии над корыстью.
Картина снималась в эпоху бурного индустриального развития Японии, не только догнавшей, но и почти перегнавшей Запад. И Куросава высказывал опасение, что исконные японские ценности могут быть вытеснены западными концепциями успеха.
«К чему это может привести?» – гадал он.
По мнению Куросавы, эмпатия является важнейшей частью японской культуры, и ею нельзя жертвовать в угоду западным ценностям. Помогать другим, понимать и принимать, что мы – часть одного сообщества, –
Я знаю: это националистический фильм!
Точно так же я знаю, что бескорыстие и эмпатия встречаются в Соединенных Штатах повсеместно. Благодаря религиозным связям, ценностям сообществ, заботливым и внимательным семьям или просто в силу природной отзывчивости американцы каждый день думают о том, как помочь другим.
Джеки Робинсон сказал: «Жизнь не имеет значения, если не оказывает влияния на другие жизни».
Одиночество, отделенность друг от друга, отделенность от природы, эгоизм, который слишком часто присутствует в нашей жизни, – все эти источники стресса устраняются в Японии с раннего возраста.
Чувство принадлежности к семье, школе, компании и окружению подкрепляется всевозможными способами и видами деятельности, от наблюдения, слушания и извинений (массы!) до принятия.
Ханы (группы) начальных школ, общественные бани, негласный коллективизм и правила приличия являются частью усилий по достижению единства и согласия. В ситуациях социального взаимодействия японцы строго следуют установленному порядку, подчиняя свое «я» интересам окружения. В школах этот конформизм проявляется в униформе и обедах; в общественных банях – в отсутствии конфиденциальности; в многолюдных местах и на улице – в соблюдении тишины (нравится вам это или нет). Такие культурные особенности и социальные нормы формируют коллективное чувство ответственности, которое проявляется в адекватном поведении, групповой сплоченности, высокой эффективности, развитой общественной инфраструктуре и долголетии [4] .
4
В книге «Что наполняет жизнь смыслом?» Мэтьюз описывает важность сюдан сэйкацу, или «групповой атмосферы», в развитии эмпатических качеств. Он приводит цитату из замечательной, ставшей классикой книги Томаса Ролена «Старшие школы Японии» (Japan’s High Schools): «Если мы внимательно взглянем на цикл развития личности, то увидим, что на каждом его этапе, от детского сада до начала профессиональной карьеры, воспроизводятся одни и те же основные действия и повторяются одни и те же социальные сценарии. Распределение домашних обязанностей, дресс-коды, групповые обсуждения, порядок проведения собраний… все это регламентируется и закрепляется на каждом новом жизненном рубеже… Упор всегда делается на стандартизацию базовых практик и понимание их нравственной ценности в контексте сюдан сэйкацу».
Конечно, наблюдательность и отзывчивость не являются гарантом жизненного благополучия, но однозначно развивают осознанность: вы не одиноки, и какие-то вещи на самом деле не имеют значения – что приносит облегчение. Ощущение благополучия появляется тогда, когда вы помогаете другим и вписываетесь в окружение.
Идеал общности остается столпом и функцией культурных императивов Японии. Это проявляется в незыблемой вере в то, что быть частью группы важнее, чем проявлять свою индивидуальность. В японской культуре не принято выделяться из коллектива, проявлять инициативу, «качать права» или демонстрировать свое превосходство.
Мне посчастливилось иметь друзей-японцев, чье терпение и добрая ирония в работе над моими многочисленными ошибками значительно углубили мою осознанность. К слову, ни в одной другой стране я не сталкивался с таким культом человеческих отношений, как в Японии.
Японцы очень щепетильны и любят во всем порядок. Друзья постоянно меня поправляют и находят время, чтобы рассказать и показать, как правильно что-либо сделать: вручить визитку, завязать разговор с новым коллегой или сесть в поезд.
Их советы и рекомендации оказали мне неоценимую помощь, особенно на первых порах.
Впервые меня направили в Японию в 2005 году – в Ниигату, столицу одноименной префектуры, расположенной к северо-западу от Токио на побережье Японского моря. Я поинтересовался у Роки Аоки, бывшего олимпийского чемпиона по реслингу и основателя популярной франчайзинговой сети ресторанов Benihana («Бенихана»), что это за место, и он со смехом назвал его «Оклахомой Японии». Наш разговор проходил в роскошных апартаментах Роки на Пятой авеню Манхэттена, с видом на собор Святого Патрика.