Больше, чем товарищи по кораблю
Шрифт:
"Легко сказать сейчас".
Я качаю головой, устав от его попыток вывести меня на чистую воду.
"Нет, это правило, к которому я отношусь очень серьезно".
"Почему?" — огрызается он, но я вижу, что он действительно хочет услышать ответ.
"Потому что… это место, это… минное поле. Мы все приезжаем сюда, ожидая, что сразу же поймем этот нетрадиционный новый образ жизни, работаем все часы под солнцем, слишком заняты, чтобы мыслить здраво, но настолько перевозбуждены, что все становится скучным, невыносимо одиноким, и в то же время мы не в состоянии двигаться ради людей. Все одинокие, притворяются одинокими или собираются стать таковыми, и секс
Здесь никогда не знаешь, кому можно по-настоящему открыться, поэтому, когда ты находишь кого-то, кто, как тебе кажется, может тебе понравиться, не идет на компромисс".
Его гнев утихает, а дыхание становится медленнее. Он прислушивается.
"Если ты хочешь наладить отношения с Элизой, я помогу тебе. Просто… прими ее реакцию. Позволь ей злиться. Ей больно, но она придет в себя. Она здесь еще и работает, не забывай".
Некоторое время он ничего не говорит, и в конце концов я решаю уйти и дать ему возможность разобраться во всем, что ему нужно, теперь, когда он успокоился.
"Так вы всего лишь друзья?" — спрашивает он через плечо, держа открытую дверь. Я чувствую тяжесть вопроса и не отвечаю, пока не буду уверен.
"Да".
Глава 14
Элиза
Тот, кто решил, что завтрак в 9 утра в субботу — это классная идея, заслуживает смертной казни. У меня голова идет кругом, и каждый сотрудник, мимо которого мы с Оскаром проходили по дороге сюда, смотрел на нас каким-то подозрительным взглядом. Мне хочется свернуться в клубок и умереть.
Но, к сожалению, похмелье — наименьшая из моих проблем этим утром.
Я пью самую большую чашку чая, которая попадает мне в руки, и слежу за Оскаром, который оценивает "Музыкальное переворачивание блинов" (кто придумал это дерьмо?). Гостям раздают настоящие блины и сковородки Fisher Price и заставляют танцевать и переворачивать блины одновременно в темноте. Если они двигаются, когда музыка останавливается, или если блин падает, они выбывают. Это абсолютная бойня.
Несмотря на мои многочисленные взятки за мертвую тишину и раунд спящих львов, диджей — которого я ласково называю "DJ Sausage" после того, как он обманом заставил меня пронести ему нечестивое количество чиполаты, пока он делал вид, что рассматривает мою просьбу, — все еще взрывает самые агрессивные танцевальные хиты, которые известны каждому человеку.
Мне следовало бы отказаться от выпивки вчера вечером, но после того, как девушки признались, на что я действительно подписалась, я поняла, что это будет единственным лекарством от внезапного приступа нервозности. И вот я, озабоченная пьяница, хотя технически все еще достаточно трезвая, чтобы меня не уволили, — играю в чертову игру «Уборщик» с самым прекрасным мужчиной, которого я когда-либо видела. Неудивительно, что все чувства улетучились.
Принцессу блинов коронуют, и Оскар уводит рейверов в другую часть площадки танцевать, пока санитары спешат разобраться с разбрызганными по полу кляксами готового теста. Слишком неудобно стоять в стороне и смотреть, как они наводят порядок в том месте, за которое мы отвечаем, и, не имея сил присоединиться к Оскару и веселящимся гостям, я приношу пользу. Взяв совок и щетку из тележки для уборки, я встаю на колени и начинаю подметать, считая, что мне повезло, что это только тесто, а не кашица из ягод в сиропе и сахарной пудре.
Когда пол становится все менее
Ему нравится видеть меня на коленях.
А мне нравится быть на них.
Черт, мне и без того хватает забот на сегодня, а тут еще и возбуждение.
Он предлагает мне руку, его взгляд скользит к фиолетовому синяку на внутренней стороне бедра, когда мои шорты задираются вверх. Мы не разговариваем, но его голос звучит в моей голове громко и отчетливо.
"Если я собираюсь вступить с тобой в интимную связь, то должен быть уверен, что смогу наблюдать, как ты наслаждаешься этим".
Двойное черт.
Прочистив горло, он забирает у меня совок, чтобы выбросить блинчики в мусорное ведро вместе с остатками неудовлетворенного вчерашнего вожделения. Я вытираю пыль с коленей и в оцепенении отправляюсь на поиски ближайшего дезинфицирующего средства, надеясь, что найдется способ впрыснуть его прямо в мозг, чтобы очистить свои грязные мысли. Длинные. И полностью одетые объятия были не совсем тем, что я представляла себе, когда мы покидали бар, но я должна быть благодарна Тому за то, что он снова удержал меня на пути безбрачия после того, как всю неделю сталкивался с последствиями отступления от него. "Должна" — это главное слово.
Я просто возбуждена. Вот и все. Эта чертова игра просто прожевала меня, выплюнула и заставила жаждать того, что, может нанести мне вред. Точно так же, как мое похмелье заставляет меня жаждать целую стопку блинов, корзину пирожных и каждый хрустящий уголок оставшихся яиц. Это не имеет никакого отношения к тому, что на этой неделе я впервые за долгое время узнала себя, и все потому, что Оскар уговорил меня спеть с ним. И уж точно не имеет отношения к тому, что произошло со мной, когда он пел. Он играл — конечно, играл. Но он мог выбрать любую песню, а выбрал ту, где говорится о желании быть увиденным.
И я увидела его.
Я должна вбить себе в голову, что секс с Оскаром прошлой ночью без ограничений, спонтанный и страстный, усложнил бы все еще больше, чем сейчас. У меня был подобный опыт, и это только сделало меня еще более одинокой, чем я была до этого. Не говоря уже о том, что вибрирующий кусочек резины мог бы доставить мне куда больше удовольствия, чем те перепихоны.
Я уже пробовала совмещать работу и романтику, и это здорово испортило мне жизнь.
Так чего же я на самом деле хочу от Оскара?
Непринужденного, спонтанного и страстного секса и преданных отношений без последствий. Очевидно.
Стоп.
"Сегодня утром я ни на секунду не мог оторвать от тебя глаз", — говорит он, его голос веселый и хрипловатый.
Черт. Моя рука все еще вытянута под дозатором дезинфицирующего средства, и теперь на ладонь капает гель, а в нос ударяет запах хлорки. Он смеется надо мной и тут же находит решение моей проблемы. Переплетая свои большие руки с моими, он забирает излишки и использует их для себя. У меня перехватывает дыхание не только от его прикосновения, но и от того, как он смотрит на наши сплетенные пальцы. Это, должно быть, влажная мечта каждого гермофоба.