Больше, чем товарищи по кораблю

Янг Филиппа

"Правда?" отвечаю я слишком удивленно.

"Конечно. Я бы сказал, что мы можем посмотреть все, что захотим, но сейчас лучше поужинать".

В его словах сквозит надежда, но я не настолько хорошо его знаю, чтобы настаивать.

"Пошли".

Он тянет на себя тяжелую дверь, и мы пробираемся в темноту, найдя место сзади, чтобы встать.

Я чувствую музыку в груди, и мое сердце начинает гулко биться. Я видела "Mamma Mia" в Вест-Энде больше раз, чем осмеливаюсь сосчитать. Я не могу удержаться от того, чтобы не напевать слова песни "Honey, Honey",

глядя на сцену со звездными глазами. Исполнители невероятно талантливы. Конечно, моей мечтой было оказаться там, наверху, но меня устраивает и то, где я нахожусь сейчас, даже если это план Б. Я хлопаю вместе со зрителями в конце песни и поднимаю голову, пытаясь поймать взгляд Оскара, но он уже смотрит на меня.

Как давно он это делает?

"Мы можем остаться, если хочешь".

"Нет, все в порядке. Нам нужно успеть поужинать", — говорю я, не желая принимать его доброту как должное. Я благодарна ему за то, что он вообще стоял рядом со мной все это время, пока я так старательно пыталась напеть эту песню.

Оскар ждет достаточно долго, чтобы я успела передумать, но провожает меня, когда я этого не делаю. Он поднимается по лестнице.

"Я думала, мы пойдем на ужин?"

"Да", — отвечает он с намеком на озорство и достаточно авторитетно, чтобы я не стала его расспрашивать дальше.

Я ловлю свой взгляд в отражении большого зеркала на средней площадке между этажами. Когда я впервые увидела свою вечернюю форму, то подумала, что буду выглядеть немного неуклюже, но она оказалась на удивление удобной. На мне голубой блейзер, юбка длиной до колена и белая блузка с острым вырезом, а завершают образ молочного цвета туфли на скромном каблуке. Я немного похожа на стюардессу, только без шарфика.

Обычно мне нравятся мужчины в костюмах, но, увидев сегодня утром Оскара почти без одежды, я не могу сказать, что его наряд произвел на меня такое же впечатление, как обычно. Мне нужно стереть этот образ из своей головы.

Мы приходим в столовую на «шведский стол» для гостей и по очереди обрабатываем руки дезинфицирующим средством у входа.

"Нам сюда можно?" — спрашиваю я, втирая гель в ладони.

"Конечно. Это один из плюсов работы".

Он берет поднос с тарелкой и тут же начинает выбирать еду. Мне остается лишь следовать его примеру.

Мы находим столик у окна и садимся друг напротив друга. Теперь, когда его хозяйский вид смягчился, мне трудно смотреть ему в глаза. Все еще розовея от смущения из-за утреннего фиаско, я ищу утешение в пейзаже, открывающемся перед нами за окном. Несмотря на почерневшее небо, я почти могу различить волны, плещущиеся рядом с нами.

"Первый день хорош?"

Твердый голос Оскара привлекает мое внимание.

"Если не считать того ужасного случая сегодня утром, то пока все довольно неплохо".

"Я бы на твоем месте не волновался. Первое впечатление все равно переоценено".

Уголок его рта приподнимается, когда он нарезает себе еду.

"Ты знал, сегодня утром, о том, что нам с тобой придётся работать

в паре?"

"Не сразу. Я знал, что буду тренировать кого-то из Англии. Нетрудно было сложить два и два".

"Великолепно. Не захотел сказать что-нибудь в тот момент?"

Я спрашиваю его со смущенной улыбкой.

"Я был немного застигнут врасплох, когда ты вот так вот вломилась в мою комнату".

Наши глаза встречаются, и слабое движение его губ заставляет мои внутренности трепетать. Я отбрасываю свое влечение в сторону и сокрушаюсь по поводу воспоминаний.

"Я не думал, что ты оценишь это".

"Думаю, ты прав".

Мы смеемся над неловкостью, и лед начинает ломаться. Хотя лед — это последнее, о чем я хочу думать, пока нахожусь здесь.

"Значит, ты театральный ботаник", — спрашивает Оскар.

"Это так очевидно?" — отвечаю я.

"Не волнуйся — я тоже".

Облегчение проникает в меня. Только сейчас я понимаю, как часто извинялась за свою страсть. Застряв на офисной работе в совершенно другой сфере деятельности, которой я занималась в течение последнего года, я чувствовала себя предательницей, признавшейся, что мое сердце жаждет другого.

"Ты тоже ходила в театральную школу?" — спрашивает он".

"Нет, но не из-за отсутствия попыток", — признаюсь я с натянутым смехом, ведь тот отказ все еще свеж в памяти после нескольких прослушиваний последних лет. В этом году я снова не прошла. Я дала им всем мамин адрес электронной почты, а не свой, потому что, если бы там были плохие новости, я бы не хотела об этом знать. Надежда, которую я питала всего несколько месяцев назад, когда, в отличие от предыдущих, я прошла в финальный тур. Разочарование, когда все мои знакомые объявили о своем приеме или отказе в различных групповых чатах, а мне нечем было их порадовать. Я не жалею, что не выбрала другие школы для поступления. Есть только три школы, в которые я хочу поступить, и если я им не подхожу, то я не хочу туда идти.

"Были. Были только три школы, в которые я хотела поступить".

"Не все так радужно, как кажется".

Я знаю, что он говорит это для того, чтобы поднять мне настроение, но это не отменяет того факта, что я сильно жалею, что не смогла попасть туда.

"Так почему ты не на этой сцене?"

"Раньше был".

"А что изменилось?"

"Это было не для меня".

Его натянутая улыбка кажется мне знакомой. Я понимаю, что не стоит докапываться до причин, но меня переполняет желание узнать.

"Какое было последнее шоу, в котором ты участвовал?"

"Бриолин". На "Божестве", вообще-то на моем последнем корабле".

"Мило. Дай угадаю… Кеники?"

"Дэнни".

"Вот черт".

Я не могу скрыть своего изумления. В одно мгновение он привлекает меня непреодолимо сильнее, чем утром, а я и не думала, что такое возможно. Он лидер. Самый горячий парень в этой индустрии. А из него только лишь — "Подождите, простите, вы…" Мне нужна секунда, чтобы собраться с мыслями.

"Ты действительно предпочел бы заниматься этим?"