Большевики и коммунисты. Советская Россия, Коминтерн и КПГ в борьбе за германскую революцию 1918–1923 гг.
Шрифт:
Российская делегация настояла на открытости переговорного процесса, получив таким образом трибуну для пропаганды всемирной поступи советской власти. «Увлеченные идеей мировой революции большевики проиграли в Стокгольме битву немецким реалистам за место проведения сепаратных переговоров. Воровский предлагал в качестве такого места нейтральную Швецию. Немцы добились того, что переговоры начались во фронтовой области – в ставке Верховного командования в Брест-Литовске. Это был прекрасный вариант, чтобы навязать России диктаторский мир» [99] .
99
Новикова И. Н. Указ. соч. С. 413.
Такой курс в начале 1918 г. поддержал будущий министр иностранных дел Германии Ульрих Брокдорф-Ранцау, который за полгода до этого выступал за поиск компромисса с Временным правительством [100] .
100
Scheidemann Ch. Op. cit. S. 345.
Представители кайзеровского правительства, прибывшие в Петроград для участия в работе совместной комиссии по обмену военнопленными и восстановлению почтового и железнодорожного сообщения, впервые после августа 1914 г. увидели собственными глазами состояние российской столицы. Руководитель немецкой части комиссии граф Мирбах отмечал в своем донесении в Берлин от 4 января 1918 г.: слабость режима проявляется в том, что от нас стараются скрыть реальное положение вещей. Но рано или поздно население увидит, что Троцкий и Ленин не наколдуют ему хлеба. Главным козырем большевиков остается обещание немедленного мира. Даже если их в ближайшее время сменит другая власть, вернуться к состоянию реальной войны с нами она не сможет, писал Мирбах, ибо на сегодняшний день в России просто нет армии [101] .
101
PAAA. R 10088.
Россия как субъект международной политики была списана со счетов. Лидеры Центральных держав вели речь только о дележе военной добычи. После того как на Украине образовалось собственное правительство, противостоявшее большевикам, в официальной переписке германского МИДа контролируемая ими территория стала называться «Северной Россией». Генерал Макс Гофман, главный переговорщик с немецкой стороны, на первых порах вел их в спокойном темпе, ибо считал, что «единственная возможность для большевиков удержаться у власти состояла в том, чтобы заключить мир.
Они принуждены будут принять условия центральных держав, как бы они не были тяжелы» [102] .
После первых пленарных дискуссий германские представители почувствовали, что их оппоненты сели за стол переговоров не ради спасения России, а потому что других возможностей для своей пропаганды за рубежом у них не осталось. «Лучшие условия мира их волнуют гораздо меньше» [103] . «Из зала переговоров раздавались дичайшие агитационные речи крамольных доктринеров», звавших к власти террора, писал в своих мемуарах Гинденбург. «Ленин и Троцкий проводили активную политику не как побежденные, а как победители, желая внести политическое разложение в тылы и в ряды наших войск» [104] .
102
Гофман М. Война упущенных возможностей. СПб., 2016. С. 193.
103
Письмо Рицлера от 28 января 1918 г. рейхсканцлеру Гертлингу // K. Riezler. Op. cit. S. 702.
104
Гинденбург П. Из моей жизни. М., 2013. С. 256.
Попытки большевиков перехитрить своих оппонентов по переговорам формулой «ни мира, ни войны» завершились провалом. Генерал Гофман имел основания злословить по поводу российской делегации, называя ее «дипломатами в лаптях». Считая, что «немец не попрет», Ленин просчитался. В своей тактике затягивания переговоров большевики не учли фактор Украины, которая (в лице представителей Центральной Рады) неожиданно превратилась в субъект переговоров, враждебный России [105] . Немцы всячески подталкивали украинцев к провозглашению независимости, чтобы подписать с ними собственный мир – сепаратный в квадрате. Немцам и их союзникам нужен был прежде всего хлеб, а он находился не в России, а на Украине.
105
Шубин
Тактика затягивания переговоров опиралась на уверенность большевистского руководства в том, что примеру Российской революции последуют западные, и прежде всего немецкие рабочие. 18 января 1918 г., после получения новых требований от Германии Троцкий отбыл в Петроград для консультаций [106] . Его отъезд был санкционирован Лениным и Сталиным [107] . 20–21 января Ленин подготовил тезисы о необходимости немедленного заключения мира с Германией. Он признал очевидный факт, что у Советской России попросту нет своей армии, и попытка продолжать боевые действия завершится оккупацией всей страны. Среди его аргументов был и такой: «Революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма, давая ему подсобные его целям силы» [108] .
106
Брестский мир: пролог, заключение, итоги. С. 91.
107
См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 225.
108
Там же. С. 247.
Ленинская платформа, ставившая сохранение власти в стране выше революционной перспективы за рубежом, на первых порах не собирала большинства в ЦК. «Левые коммунисты» спорили с доводом Ленина о том, что «мы, желая сохранить ребенка – социалистическую республику, отказываемся от войны. Именно разложение германской армии, именно гражданская война с германским империализмом, именно наше задушение может поднять революцию на Западе» [109] . Чтобы подчеркнуть зыбкость такой перспективы, Ленин цитировал прессу независимцев: «Ничего позитивного обещать насчет немецкой революции нельзя» [110] .
109
Из выступления Опокова (Ломова) на заседании ЦК 24 января 1918 г. // Протоколы ЦК РСДРП(б). Август 1917 – февраль 1918 г. М., 1958. С. 171.
110
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 247. Цитата из газеты «Лейпцигер фольксцайтунг» взята в кавычки Лениным.
Буквально через несколько дней в столице Германии началась стачка рабочих военных заводов, в которой приняло участие до полумиллиона человек. Руководящим органом стачки стал Берлинский рабочий Совет, 28 января в него было избрано 400 депутатов. По всей стране прокатилась волна забастовок солидарности. Левые радикалы пытались перевести стачку на политические рельсы, но сколько-нибудь серьезного отклика их листовки и призывы на митингах не получили [111] . В Петрограде берлинские события были восприняты как подтверждение близости европейской революции, что только укрепило позиции группы «левых коммунистов».
111
Листовка группы «Спартак», появившаяся накануне стачки, призывала к решительному бою за политические права и свободы, подчеркивая, что «эти условия необходимы нам, чтобы свободно развернуть борьбу за власть, за народную республику в Германии и за немедленный всеобщий мир» (В понедельник, 28 января, начинается всеобщая забастовка! // «Спартак» во время войны. С. 184).
Взятие Киева советскими войсками 8 февраля 1918 г. побудило представителей Рады к решительным действиям. На следующий день они подписали договор со странами Четверного союза, выбрав по своему разумению меньшее зло. Вечером 10 февраля Троцкий заявил о разрыве переговоров в Бресте [112] . Этим он опередил ультиматум Центральных держав, на котором настаивали Гинденбург и кайзер. В течение следующей недели «Ленин и Троцкий достигли временного компромисса. Ленин был готов ждать, когда проявится немецкое наступление, но если оно все же начнется, Троцкий был готов поддержать позицию Ленина. Как и Ленин, Троцкий исходил из „питерской“ точки зрения, при которой падение Петрограда означало гибель революции» [113] .
112
Брестский мир: пролог, заключение, итоги. С. 170–171.
113
Шубин А. В. Указ. соч. С. 161.