Большевики и коммунисты. Советская Россия, Коминтерн и КПГ в борьбе за германскую революцию 1918–1923 гг.
Шрифт:
За неизменную поддержку и создание благоприятной среды при работе над книгой хотелось бы поблагодарить все четыре поколения членов моей семьи. И наконец – last but not least – выразить искреннюю признательность всем коллегам с исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, и прежде всего – руководителям, преподавателям и сотрудникам кафедры новой и новейшей истории. Творческая атмосфера, созданная их усилиями, стимулирует научный поиск, постоянная поддержка позволяет совмещать исследовательскую и педагогическую работу. Без финансовой поддержки Фонда «История Отечества» рукопись еще долго лежала бы в авторском столе без надежды встретить своего читателя. То, что книга получила право увидеть свет в том же издательстве РОССПЭН, где были опубликованы предшествующие труды автора, является для него лучшей наградой и признанием.
Глава 1
От российского Октября до германского
Царизм во сто раз хуже кайзеризма.
Самый быстрый способ закончить войну – это потерпеть поражение.
Она хоть и уродливый, но все же наш ребенок.
Нет ничего более невероятного, невозможного, фантастического, чем революция за час до того, как она разразилась.
Октябрьский переворот 1917 г. в Петрограде, поставивший крест на либерально-демократической перспективе Российской революции, являлся тем не менее логической ступенью в ее динамике. За полгода, прошедшие с момента свержения самодержавия, в свободной российской прессе неоднократно звучало выражение «дальше некуда». Осенью вектор общественных ожиданий стал указывать в направлении Бонапарта, неважно, левым (А. Ф. Керенский) или правым (Л. Г. Корнилов) окажется его идеологический мундир. То, что его приход к власти опередили российские якобинцы, мало кому показалось удивительным. Удивительным оказалось другое – то, что их диктатура пережила и гражданскую войну, и «самотермидоризацию», и в конечном счете закончила свое существование летаргическим сном.
Внешняя угроза в образе иностранной интервенции сыграла на руку и французским монтаньярам, и российским большевикам. Если первые сделали ставку на национальную мобилизацию, то вторые имели в своем арсенале идеологическое оружие индустриальной эпохи – революционный марксизм. Он не отделял, а вписывал Россию в общеевропейскую логику развития, обещая социальным низам скорое освобождение от эксплуатации, нужды и бесправия. Ошибались те из современников, кто считал, что идея мировой пролетарской революции была лишь удобным и привлекательным знаменем для партии беспринципных макиавеллистов. Все было гораздо сложнее.
Захватив власть (и формально объявив о передаче ее Всероссийскому съезду Советов), Ленин и его соратники не собирались отказываться от возложенных на себя международных обязательств. Первый из декретов нового правительства обещал мир не только народам России, но и всех воюющих стран. В нем не было призыва превратить империалистическую войну в гражданскую, однако это не означало, что лозунг, который на протяжении военных лет отстаивали большевики и их немногочисленные идейные последователи за рубежом, был снят с повестки дня. Принципиально новым моментом стало то, что Декрет о мире не разделял воюющие державы на «своих» и «чужих». Лидеры большевизма ни на секунду не усомнились в том, что верность пролетарскому интернационализму остается их путеводной звездой. Судьба их собственной страны была лишь производной от марксистской схемы исторического прогресса. А значит, Октябрьский переворот не удалял, а возвращал Россию в эпицентр принятия глобальных решений, хотя линия размежевания в нем должна была пройти уже не по географическому, а по классовому принципу.
«Теперь мы будем играть партию в мировом масштабе, – писал Карл Радек английскому журналисту Артуру Рэнсому на исходе Первой мировой войны. – То, чем мы были для России, надо расширить, и я убежден, что не минует полгода, как наши люди будут во главе движения во всех столицах Европы» [62] . Отсутствие политического опыта и навыков государственного управления большевики компенсировали безоглядной верой в железные законы истории, олицетворением которых являлись миллионы рабочих в европейских странах, готовых прийти на помощь первой победоносной пролетарской революции.
62
РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 157. Д. 3. Л. 7.
Захват власти большевиками и его оценки в Германии
Правящие круги стран Четверного союза с неподдельным восторгом встретили известия о захвате власти большевистской партией,
63
Письмо советника германского посольства в Стокгольме Курта Рицлера канцлеру Георгу Гертлингу от 26 ноября 1917 г. // Германия и революция в России 1915–1918: сборник документов / под ред. Ю. Г. Фельштинского. М., 2013. С. 14. В 1918 г. Рицлер работал в германском посольстве в Советской России.
С тем, что «красный хаос» довел Россию до последней черты, развалив до основания огромную империю, было согласно командование кайзеровской армии. Демонизируя большевиков, можно было закрывать глаза на собственные преступления. По мнению генерала Людендорфа, к власти в России пришла «кровавая диктатура небольшой кучки людей, которая опиралась на преданные ей войска, на все страсти коих смотрели сквозь пальцы, даже если это были китайские наемники. Под властью этой диктатуры гибла страна, над которой она воцарилась. Для захвативших власть это было безразлично» [64] .
64
Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2016. С. 448.
Мемуары второго лица в военном руководстве Германии, из которых взята эта цитата, появились сразу же после окончания Первой мировой войны. Генерал выводил кайзеровскую Германию и себя лично из-под ответственности за то, что революция оказалась для них лишь подарком судьбы, позволившим отхватить новую порцию военной добычи. О том, что Октябрьский переворот в России облегчил положение на Восточном фронте, Людендорф 9 ноября 1917 г. телеграфировал войскам: «В Петербурге революция, победили Советы. Это в наших интересах. Прошу в этом смысле использовать перехваченные телеграммы / декреты большевиков – А. В. / для нашей пропаганды» [65] .
65
Politisches Archiv des Auswartigen Amtes, Berlin (далее – PAAA). R 10085.
Более осторожный генерал Вильгельм Гренер в тот же день отметил в своем дневнике, что ему не понравилось, в каком торжествующем тоне войскам сообщили о событиях в Петрограде [66] . Но уже через день его настроение изменилось – Гренер согласился с тем, что новая ситуация позволит Германии снять с восточного фронта крупные силы и перебросить их в Италию. В своей первоначальной реакции на захват власти большевиками генералы кайзеровской армии не были одиноки. Это событие повсеместно рассматривалось как нежданное чудо, которое позволит стране с победой выйти из войны [67] . В Берлине в первый момент даже не поверили в подлинность Декрета о мире. На совещаниях в МИДе обсуждался вопрос, не является ли его публикация хитрым ходом английской пропаганды с целью дискредитировать «правительство максималистов» [68] .
66
Groener W. Lebenserinnerungen. Jugend. Generalstab. Weltkrieg. Gottingen, 1957. S. 562.
67
Курт Рицлер записывал в своем дневнике 14 января 1918 г.: «Ленин действительно пришел к власти в России – это очередное чудо, которое приведет к нашему спасению» (Riezler K. Tagebucher, Aufsatze, Dokumente // hrsg. von Karl Dietrich Erdmann. Gottingen, 2008. S. 454).
68
PAAA. R 10085.