Большевики и коммунисты. Советская Россия, Коминтерн и КПГ в борьбе за германскую революцию 1918–1923 гг.
Шрифт:
18 февраля 1918 г. кайзеровская армия перешла к активным боевым действиям, начав продвижение к Петрограду и почти не встречая на своем пути сопротивления. В тот же день состоялись два заседания ЦК РСДРП(б). Утром ленинская позиция не набрала большинства, вечером минимальное большинство присутствовавших высказалось за немедленное подписание мира. В ходе дискуссии Ленин не стеснялся в выражениях: «…играя с войной, мы отдаем революцию немцам». Троцкий отвел от себя возможные обвинения: «…термин „прощупать“ немцев принадлежит Ленину» [114] . «Прощупывание» дорого обошлось России, и теперь ради прекращения войны с Германией вождю большевистской партии пришлось пожертвовать очень многим. Его верный соратник Зиновьев выражал по этому поводу сожаление: «…ясно, что надо было заключать мир в ноябре… стачки в Вене и Берлине нас слишком очаровали и мы упустили момент» [115] .
114
Протоколы
115
Там же. С. 203.
20 февраля 1918 г. к заседанию СНК был подготовлен проект воззвания к рабочим в связи с наступлением немцев, выдержанный в старом ключе: ведя брестские переговоры, большевики обращались к солдатам и рабочим Австрии и Германии, и это обращение было услышано – по всем европейским странам прокатилась волна забастовок солидарности с Советской Россией. Ключевая фраза непринятого проекта отдавала левачеством: «…немецкие капиталисты и помещики двинули на нас войска… началась мировая гражданская война» [116] .
116
Протоколы заседаний Совета народных комиссаров РСФСР. Ноябрь 1917 – март 1918 г. М., 2006. С. 356, 357.
Перед лицом германского наступления, когда судьба революции в самой России висела на волоске, большевикам нужно было радикально менять и политическую линию, и ее идеологическое обоснование. На следующий день Совет народных комиссаров принял документ, выдержанный в совершенно иной тональности. Декрет «Социалистическое отечество в опасности», проект которого был написан Троцким, обращался к национальным чувствам и патриотизму российских рабочих. В первых строках документа констатировалось, что «германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы – банкирам, власть – монархии. Германские генералы хотят установить свой „порядок“ в Петрограде и в Киеве» [117] .
117
Правда. 1918. 22 февраля.
В декрете содержался призыв к международной революции, но он был обращен не к западным рабочим, а к органам советской власти внутри страны: «…всем революционным организациям вменяется в обязанность защищать каждую позицию до последней капли крови». По аналогии с Францией 1792 г. объявлялся террор по отношению к представителям «старого режима», записанным в число пособников внешнего врага. Немецкое наступление было приостановлено, но в любой момент оно могло возобновиться и завершиться взятием Петрограда. У Ленина не оставалось выбора. 24 февраля его правительство приняло условия германского ультиматума, полученного накануне [118] . В Брест вернулась советская делегация, которой было поручено подписать мирный договор во что бы то ни стало.
118
Брестский мир: пролог, заключение, итоги. С. 246–248.
Мир между Советской Россией и кайзеровской Германией, заключенный 3 марта 1918 г., был продиктован победителем побежденному. После недель острой борьбы, стоившей стране колоссальных потерь, руководство партии большевиков сделало свой выбор: сохранение в своих руках государственной власти было поставлено выше абстрактных принципов пролетарского интернационализма. Надежды на помощь немецких рабочих уступили место геополитическим соображениям. «Ленин, подписывая сепаратный мир, хотел, чтобы Германия не проигрывала войны как можно дольше», ибо считал, что после этого Запад единым фронтом набросится на Россию [119] .
119
Фельштинский Ю. Г. Крушение мировой революции. Брестский мир: октябрь 1917 – ноябрь 1918 г. М., 2014. С. 13.
Ленин не по дням, а по часам превращался в государственного деятеля, способного подчинить собственные убеждения политической необходимости. Он отдавал себе отчет в том, что Брест лишил большевиков последних союзников в социалистическом лагере – в знак протеста левые эсеры вышли из советского правительства. Таким образом, сепаратный мир «стал одним из факторов, запустивших широкомасштабную гражданскую войну» в России [120] . В августе 1919 г. Троцкий вспоминал об идее, «которая была у нас весной прошлого года под влиянием немецкого наступления: сосредоточить промышленность на Урале и вокруг Урала» [121] . Определенная в Бресте демаркационная линия на протяжении весны – лета 1918 г. неоднократно двигалась в восточном направлении. Отступая шаг за шагом, Ленин продолжал свою игру, делая ставку на изматывание противника. Уже через месяц после заключения мира в ходе беседы с американским корреспондентом он высказал уверенность в том, что кайзер Вильгельм не протянет и года [122] .
120
Шубин А. В. Указ. соч. С. 166.
121
Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927. Лондон, 1988. Т. 1. С. 183.
122
Вильямс А. Р. Путешествие в революцию. СПб., 2007. С. 368.
Специальная статья мирного договора предусматривала запрет «антигосударственной агитации» в другой стране, что выглядело как дополнительное унижение советского правительства. И Ленину, и его ближайшим соратникам оставалось лишь рассчитывать на то, что европейские рабочие безо всякой пропаганды поймут мотивы их действий: вынужденная пойти на позорный и грабительский мир Советская Россия не стала союзником германского империализма.
На протяжении четырех лет левые радикалы в социалистическом движении, считавшие себя интернационалистами, клеймили соглашательство и оппортунизм вождей европейской социал-демократии, поддержавших в момент развязывания мировой войны собственные правительства. Теперь им самим пришлось примерить на себя эти обвинения. Карл Радек разъяснял этот факт, смешивая марксистскую терминологию и эмоциональные доводы: «Никакого союза с империалистической Германией мы не заключаем. Жертва империализма, платящая ему дань, не может с ним соединяться для порабощения других народов» [123] .
123
Viator (Радек К. Б.). Международное положение // Известия. 1918. 23 августа.
Сепаратный мир с Россией вызвал очередной приступ эйфории в германской политической и военной элите. Окончательный вариант мира между Советской Россией и Центральными державами, по мнению генерала Гофмана, закрепил тот факт, что «русское могущество на целый ряд лет уничтожено революцией и большевистским хозяйничаньем» [124] . С ним были согласны другие генералы: «С этими фантастами, фанатиками и дилетантами нельзя вести политики, достойной государственных мужей» [125] .
124
Гофман М. Указ. соч. С. 216–217.
125
Groener W. Op. cit. S. 568.
Восточный фронт был закрыт, между двумя вчерашними врагами от Балтийского до Черного моря выстраивалась цепь формально независимых государств, на деле являвшихся вассалами Германии. Россия обязывалась выплатить огромную контрибуцию, а Украина – ежегодно поставлять миллионы пудов хлеба. Новая геополитическая реальность в Центральной Европе вызывала сомнения в будущей стабильности данного региона, но не более того [126] . Ратенау отмечал, что четыре независимых государства, возникших на западных окраинах Российского государства, не дадут в будущем спокойной жизни немцам. «Каким же милым соседом в сравнении с ними была имперская Россия!» [127]
126
См. подр.: Ланник Л. В. После Российской империи. Германская оккупация 1918 г. СПб., 2020.
127
Письмо Вальтера Ратенау майору Штайнбомеру от 1 марта 1918 г. // W. Rathenau. Politische Briefe. Dresden, 1929. S. 173.
Заключение Брестского мира не стало неожиданностью для немецких рабочих партий. Уже при первых сообщениях о перемирии Карл Либкнехт выражал опасения, что в ходе дальнейших переговоров германские генералы смогут обвести вокруг пальца неискушенных в дипломатии большевиков. «Мы должны всеми доступными нам средствами противодействовать тому, что державы Четверного союза бессовестно используют русскую революцию в собственных целях» [128] . Требование группы «Спартак» в дни всеобщей стачки, чтобы правительство «сделало ясное и категорическое заявление об отказе Германии от каких бы то ни было завоеваний и контрибуций», бастовавшие рабочие оставили незамеченным [129] . Независимцы, считавшие себя последовательными пацифистами, упрекали новую российскую власть в том, что она первым делом развалила русскую армию, усилив тем самым германский империализм [130] .
128
Письмо Карла Либкнехта жене от 12 декабря 1917 г. Цит. по: Losche P. Op. cit. S. 108.
129
Борьба продолжается! // «Спартак» во время войны. С. 191.
130
Prager E. Geschichte der USPD. Berlin, 1921. S. 166–167.