Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
Шрифт:
Рабочая оппозиция, не в пример фракции «демократического централизма», ставила серьезные вопросы. Так и тянет написать, что ее поражение было поворотной точкой в истории коммунизма, переходом от раннего идеализма к молчаливому признанию роли правящего класса. Партии Ленина требовалось преодолеть кризис 1921 года, как она это уже делала в 1903-м, 1912-м, в октябре 1917 года.
Оппозиционные группы. Растущее недовольство рабочего класса. Возмущение ветеранов-коммунистов тем, что их отодвинули в сторону, а их места заняли те, что «совсем недавно пришли в партию» или вообще беспартийные. Среди лидеров «рабочей оппозиции» были Шляпников и Коллонтай. В страшные дни 1914—1916 годов они были среди тех немногих, кто сохранял преданность Ленину. Неутомимая Коллонтай ездила по всему миру, находя сторонников и собирая фонды для одинокого изгнанника в Швейцарии. Шляпников оказывал неоценимые услуги в первые дни после Февральской революции. Теперь они объединились и в политике, и в любви. Коллонтай написала статью, в которой изобразила мучения рабочего в «государстве рабочих». На профсоюзных собраниях Шляпников выступал с гневными речами: партию наводнили буржуазные
Оппозиция требовала равенства в оплате и статусе и заявляла, что руководство экономикой должны осуществлять профсоюзы. «Все назначения на административные посты в экономике должны согласовываться с профсоюзом…все кардинальные вопросы, связанные с деятельностью партии и советской политикой, должны быть представлены на рассмотрение рядовых рабочих». [406]
Это едва ли был призыв к демократии. Скорее это был призыв вернуться к тому, что Ленин обещал в труде «Государство и революция».
406
Коллонтай А. Рабочая оппозиция в России. Чикаго, 1921. С. 33, 40.
Хотя к этому времени Владимир Ильич испытывал отвращение от разговоров о равноправии пролетариата, хотя ему были отвратительны Коллонтай и Шляпников, его поведение в кризисной ситуации отличалось выдержкой и хладнокровием, являя пример удивительного политического искусства и знания психологии людей, с которыми ему приходилось иметь дело. [407]
Для начала Ленин сыграл роль арбитра между двумя партийными группировками. Троцкий, чье раздражение рабочими было столь же велико, как его собственное, но чьи политические способности и такт значительно уступали ленинским, предложил повести открытую атаку на «синдикалистскую ерунду». Приобретенный военный опыт внушил Троцкому уважение к профессионализму, к дисциплине, но он с большим недоверием относился к «инициативе масс». Теперь Троцкий призывал к «перетряхиванию» руководящих кадров профсоюзов, к их «огосударствлению», к превращению их в придаток государственного и партийного аппарата, требовал «завинчивания гаек» в профсоюзах. Ленин потратил много времени, разоблачая «тезисы» Троцкого (они были близки с его собственными мыслями) и антипартийную сущность «рабочей оппозиции», столь ненавидимых им Коллонтай и Шляпникова. В партии Троцкий теперь превратился в своего рода молниеотвод, взявший на себя ответственность за авторитарность и тем самым позволивший Ленину играть роль терпимого миротворна. Упразднить профсоюзы, как предложил Троцкий? Никогда. Они должны оставаться «школой коммунизма». Лестное высказывание, но вряд ли наполненное глубоким смыслом. «Вынужден заявить, что тезисы товарища Троцкого абсолютно ошибочны и их следует отвергнуть».
407
Коллонтай, потому что она не только практиковала, но и пропагандировала свободную любовь; Шляпников, поскольку вел себя с ним дерзко (в 1917 году это было бы названо дружеской откровенностью), что было непозволительно по отношению к лидеру партии и государства.
Однако в действительности большинство членов партии, скорее всего, поддерживали положения, высказанные «рабочей оппозицией». Борьба была неравной: недовольство большинства против железной решимости одного человека, Владимира Ильича. Они испытывали не столько привязанность, сколько суеверный страх перед тем, что может случиться без него. За Лениным стояла большая часть коммунистов, и было бы невероятным, чтобы кто-то решился проголосовать на съезде партии против него. Он, один против всех, оказался прав в отношении Брестского мира. Он никогда не терял уверенности в самые тяжелые моменты Гражданской войны. Он защитил партию от честолюбивых стремлений Зиновьева, Троцкого и других. Кто-то из оппозиционеров выразил несогласие. Шляпников и Коллонтай обвинили Ленина в том, что он запугивал инакомыслящих. На X съезде партии один из выступавших назвал Ленина «главным бюрократом».
Но в планы Ленина не входило просто опровергнуть обвинения и оттолкнуть оппозицию. Ему не терпелось уничтожить последние остатки демократии и анархизма и приступить к «выполнению практических задач». Следовало достойным образом «похоронить» военный коммунизм, заложивший фундамент социализма, или, избегая эвфемизмов, вернуться к осуществлению капитализма на практике.
Дерзкий молодой делегат от Украины в Брест-Литовске, который обвинил большевиков в клевете, столкнулся с психологическим оружием Ленина, которое редко его подводило. Ленин вцеплялся в противника мертвой хваткой бульдога и не отпускал до тех пор, пока тот не был вынужден в панике ретироваться с поля боя. Меньшевики были не просто не соглашавшимися с ним, они были «ликвидаторами». Во время революции эпитет «мелкие буржуи», которым Ленин предварял почти каждое упоминание эсеров и меньшевиков, также поражало цель. Мартовы, Даны и Черновы непременно задавались вопросом: вероятно, сражаясь с большевизмом, они боролись за истинно пролетарскую партию; возможно, они невольно проявляли свои буржуазные корни? Теперь в борьбе с «рабочей оппозицией» Ленин охарактеризовал их цель одним словом – «синдикализм» (или «анархо-синдикализм»). Напрасно его противники открыто критиковали психологический террор, они действовали не как марксисты, а как… синдикалисты. Ленин отражал их психологическое контрнаступление, крики «бюрократизм» с вежливой самонадеянностью. Он первым признал, сказал Ленин, что в партии имеет место нежелательный бюрократизм. Почему же тогда его противники не ответили комплиментом
На съезде партии невероятно проницательный и смелый коммунист открыто выступил в отношении психологического крючкотворства Ленина:
«Товарищ Ленин, можно сказать, категорически, без малейших доказательств, приклеил ярлык синдикализм на «рабочую оппозицию». Психологически это понять не трудно. Товарищ Ленин – председатель Совнаркома. Он руководит нашей советской политикой. Очевидно, любому движению, которое входит в противоречие с властью, приклеивается ярлык «мелкий буржуй». [408]
408
X съезд Российской коммунистической партии. Стенографический отчет. М., 1963. С. 83.
Большинство делегатов встретили его выступление смехом. Можно предположить, что это был нервный смех. По словам оратора выходило, что товарищ Ленин любит власть, намеревается удержать ее, и горе тем, кто не соглашается с ним!
Никто из тех, кто знал Ленина, не мог и подумать, что подобная проницательность сможет привести его в такое смущение. Но он устоял. «Я утверждаю, что есть связь между идеями и лозунгами мелкой буржуазии, анархической контрреволюции и лозунгами «рабочей оппозиции» [409] , – подытоживая сказанное, заявил Ленин. У кого хватило бы безрассудства и терпения распутать причудливую путаницу слов и клеветы, заключенной в этом коротком предложении? «Рабочая оппозиция» насчитывала в своих рядах старейших и наиболее преданных большевиков. Теперь их обвиняли «в связи» с теми, кто боролся против власти коммунистов и поднимал мятеж. Мятежники, моряки Кронштадта, оказались одновременно мелкой буржуазией, анархистами и контрреволюционерами (то есть возможными сторонниками возвращения имперского режима!).
409
Там же. С. 113.
Кронштадтский мятеж, который совпал с X съездом партии, предоставил Ленину очередную возможность для политического маневра. На первый взгляд могло показаться, что мятеж «красы и гордости русской революции», как совсем недавно называл их Ленин, продемонстрирует особую решительность большевистской олигархии, до сих пор неправильно управлявшей страной. Моряки требовали выполнения обещаний, данных коммунистами в Октябре: реальных выборов в Советы, а не назначений; политической свободы не для «буржуев и помещиков», а для социалистических партий и анархистов и прекращения террора. Моряки потребовали (сказывалось их крестьянское и рабочее происхождение) прекратить угнетение крестьян и увеличить зарплату рабочим.
Для начала правительство попыталось уговорить мятежников. С этой целью к ним отправился Калинин. Разве так уж плохи дела у простых людей, если он, деревенский мужик, «средний крестьянин из Тверской губернии», занимает высокое положение в государстве? Но моряки не захотели слушать ни его, ни другого «комиссара». Тогда правительство предприняло вооруженное наступление на Кронштадт (моряки отказались атаковать первыми), и после нескольких попыток Красная армия штурмом взяла крепость. В последних воззваниях мятежники активно выступали против правящей бюрократии. И опять объектом яростных нападок был не Ленин. Весь гнев обрушился на «кровавого фельдмаршала Троцкого» и Зиновьева, хозяина соседнего Петрограда, где он недавно подавил забастовку рабочих. В 1917 году Троцкий и Зиновьев пользовались особой популярностью в Кронштадте и на Балтийском флоте.
Предполагается, что кронштадтский мятеж побудил Ленина решительно изменить курс экономической политики. Но, как нам известно, он давно вынашивал мысль о смене экономического курса. По его мнению, новая политика, получившая название «военный коммунизм», должна была избавить страну от хаоса. То, что он ожидал какого-то восстания наподобие кронштадтского, явствует из его речи, произнесенной в январе, когда он предсказывал в привычной для него манере, что «все связано между собой»: «Капиталисты Запада попытаются воспользоваться болезнью нашей партии, чтобы предпринять новое вторжение, а эсеры предпримут новые попытки заговоров и восстаний. Но мы не боимся их…» Теперь, в соответствии с предсказанным сценарием, кронштадтский мятеж, движение протеста против голода и террора, был представлен Лениным как грандиозный заговор с участием западных держав, кадетов и еще бог знает кого. Он имел конкретные доказательства, сказал Ленин, что белые генералы руководят восстанием. Их цель вернуть помещиков, банкиров и им подобных. Ленин воспользовался Кронштадтом как своего рода дубинкой для избиения «рабочей оппозиции». «Почему бы не отдать Шляпникова под суд за подобные заявления? Если у нас организованная партия, то почему мы не говорим серьезно о единстве и дисциплине?» Теперь центральные партийные органы получили право исключать непокорных коммунистов из ЦК и даже из партии. При желании, столкнувшись с любой оппозицией, этим могло воспользоваться большинство ЦК. Ленин решительно отказался воспользоваться предоставленным правом. Эта мера предосторожности только на чрезвычайный случай. Боже избави, если придется воспользоваться ею на практике! Это право не следует обнародовать. Рядовой член партии не должен знать, что человек, избранный съездом в Центральный комитет, может быть исключен любым другим органом, а не съездом партии. В любом случае, повторил Ленин, лучше бы нам никогда не пришлось воспользоваться новым правом. Через несколько месяцев он призвал воспользоваться этим правом в отношении нескольких старых большевиков, включая Шляпникова.