Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Шрифт:
– Ну вот их и оставьте…
Через ту самую дверь позади барной стойки, что имела в виду Сильвия, они вышли прямо в приёмную Тарханова. Постороннему наблюдателю, в данный момент – дежурному адъютанту, показалось, что просто из коридора появились визитёры, обычным образом. Поручик слегка удивился другому – он ведь не заказывал пропуск на шестерых. Правда, Уварова он знал хорошо, трёх девушек из «Печенега» видел здесь же несколько дней назад. Очевидно, начальник Управления распорядился сам, минуя обычный порядок. Гораздо больше адъютанта поразило появление генерал-лейтенанта в непривычной, но знакомой форме. Будто с киноэкрана, из фильма про Первую мировую войну сошёл.
Нет, а вдруг?! Поручик хоть сам не видел, но, как и все близкие к высшим сферам офицеры, много слышал
– Доложи, – распорядился Уваров.
Поручик поднял трубку селектора.
48
«Стать во фронт» – особая форма приветствия нижними чинами и младшими офицерами особ первых четырёх классов Табели о рангах (от генерал-майора и выше).
Когда прибывшие направились в кабинет Тарханова, адъютант смотрел уже не на генерала, а на «печенежек» в задней проекции. Даже сухо сглотнул, слюна куда-то пропала. Лучше бы им всегда в камуфляжах на размер больше ходить, эти кителя и юбочки в обтяжку, ножки, сапожки – чересчур травмируют психику холостых офицеров. Ни за что бы не пошёл с ними служить – смотреть на эти прелести каждый день без взаимности – в уме повредиться можно. Или – наоборот, подыскать там жену, такую вот, как подполковник Уваров нашёл.
Сначала Валерий доложил о прибытии непосредственному начальнику, потом Тарханов и Секонд обменивались рукопожатиями и подобающими случаю словами с Берестиным; суровый полковник даже приложился к ручке Сильвии, удостоив валькирий всего лишь благосклонным взглядом. Чему девушки были только рады. Что значит психология – и Тарханов, и Ляхов в одном чине, в одном почти возрасте, одними делами занимаются, оба Герои, друзья-приятели к тому же, но с Вадимом Петровичем можно было и шутить, и заигрывать временами, а то и опасно приближаться к грани, за которой непосредственность переходит в простое хамство. Вести себя подобным образом с Сергеем Васильевичем никому из подчинённых в голову бы не пришло, несмотря на то, что он ни разу никому даже обычных трёх суток «губы» не объявил, что моментами считалось не столько наказанием, как знаком того, что тебя заметили. А вот так как-то получалось…
– От себя – всем благодарность выношу, – сразу перешёл к делу начальник Управления, – и сейчас все идём к генералу Чекменёву, потом все вместе – к Императору. Он ждёт.
– Поручикам тоже? – на всякий случай спросил Уваров.
– Вот именно. Государь особо подчеркнул, что желает лицезреть героических защитниц Престола и Отечества. Пожалуй, чем-нибудь и наградит. Настройтесь и проникнетесь.
Анастасия и тут чуть не задала свой коронный вопрос об остальных «участницах дела», как выражались в позапрошлом веке, но наткнулась на предостерегающий взгляд Ляхова. Действительно, частенько она стала забывать, что в армии каждый говорит только за себя, а в присутствии старших по званию и должности открывает рот только в исключительных случаях. Если, конечно, прямо о чём-то не спросят.
– Я смотрю, вы и приоделись к случаю. Ты, что ли, Вадим, предупредил? – Тарханов одобрительно прошёлся глазами по предметам обмундирования. В отличие от адъютанта в приёмной, то, на что надеты «артикулом предусмотренные» кителя и юбки, его совсем не заинтересовало. Нет, внимание он обратил, но в своём обычном стиле.
– Никак нет, Валерий Павлович подобающим видом озаботился, – с мефистофельской улыбкой ответил Ляхов.
– Давно знаю, что он молодец. Соображает обстановку. Вас, барышни, предупреждаю – если Государь соблаговолит самолично ордена прикалывать, знаете, куда – упаси бог вздрагивать, краснеть или иным способом неподходящие офицерскому званию эмоции проявлять. Вообразите себя на приёме у гинеколога. Нет-нет, я не шучу бестактно, поручик, – заметил он возмущённо сверкнувшие глаза Вельяминовой, – я вам доступным языком излагаю один из пунктов неопубликованных, но всеми понимающимилюдьми соблюдаемых «Правил безопасности при общении с Державными особами». Если оные соблюдать – возможно и штабсами [49] из державных покоев выйдете, и со всеми вытекающими…
49
Тарханов намекает на пункт из Статута Ордена Святого Георгия: «Удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнил во всём по присяге, чести и долгу, но сверху сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием». Награждённый хотя бы четвёртой степенью, помимо приобретения потомственного дворянства, автоматически производился в следующий чин.
Теперь уже Сильвия усмехнулась так, чтобы все девушки увидели подаваемый уже ею сигнал и осознали…
– Если всем всё понятно – начинаем движение, – распорядился Тарханов, уверенный, что дальнейшие пояснения будут избыточны.
Чекменёв, на взгляд Уварова, необычно нервничая, выслушал его рапорт словно бы без особого интереса. Явно другие заботы его сейчас обуревали. Не сказав ничего по сути, без всякого выражения скользнув глазами по валькириям, он снял трубку отдельно стоящего на специальном столике телефона с золотым двуглавым орлом на месте наборного диска. Выждал не меньше шести гудков, пока абонент соизволилответить.
И говорил Игорь Викторович не совсем обычно, то, случалось, и на «ты» к Императору мог обращаться, а сейчас отчего-то не «Олег Константинович» даже, а – «Ваше Величество». Или порядки при дворе начали меняться, подумал граф Уваров, или снова какая-то игра на публику. Всего можно ждать.
Он вообще сильно напрягся. Слишком чётко понял, что подразумевал Тарханов, инструктируя девушек. Стиль Императора, а раньше просто «Великого князя без удела», в светских кругах был известен с давних времён. Любвеобильностью он отличался не меньшей, чем его державный прапрадед, Александр Второй. В отличие от Третьего, стопроцентно моногамного. Но, честно сказать, и деликатностью тоже: всегда давал понять очаровавшей его даме, что выбор за нею. Никогда не приставали не мстил за невнимание, был намного выше этого. Но и дамы чётко знали, что фавориткимогут рассчитывать не только на сиюминутное удовольствие, но и на гарантированную карьеру, свою, а если есть муж, то и его тоже.
– Да, Ваше Величество. Немедленно идём. В том самом составе. Да, я так понимаю, что вопрос решён. И ещё новые обстоятельства. Есть, идём…
Хорошо, что Сильвия, великолепно поняв чувства Уварова, чуть придержала его за рукав.
– Не беспокойся. Не наделай глупостей. Веди себя нормально. Я гарантирую, обойдётся без эксцессов…
Олег Константинович ожидал «Посольство» (если считать Берестина и его жену представителями суверенного дружественного государства, то иначе и не скажешь) в гостиной для «малых приёмов», с примыкающей к ней буфетной. Задёрнутые белыми шёлковыми шторами окна выходили в Александровский сад, откуда доносились звуки развлекающего публику духового оркестра.
Император был настроен приподнято. Полученные с флота сообщения об очередной почти бескровной победе над британским флотом радовали и сулили увлекательную дипломатическую игру, ничуть не менее азартную, чем преферанс или покер.
Не вдаваясь в подробности, Император удовлетворился словами Чекменёва о том, что представляющиеся по этому случаю поручик Вельяминова и подпоручики Вирен и Варламова (на алфавитную монотонность их фамилий он внимания не обратил), а также подполковник Уваров сыграли в посрамлении «просвещённых мореплавателей» выдающуюся, если не сказать – решающую роль.