Большие дела
Шрифт:
Ждать приходится недолго и вскоре этот вопрос выясняется. У меня появляется посетитель. Он входит внутрь, и тяжёлая металлическая дверь, много раз крашенная белой краской, захлопывается за ним с гулким стуком, замыкается с той стороны на ключ и равнодушно смотрит глазом маленького зарешеченного окошка.
Я стою посреди комнаты, заложив руки в карманы и внимательно рассматриваю вошедшего человека. Признаюсь, удивлён. Не ожидал. Хоть такая мысль и пробегала, но казалась маловероятной.
— А вы настойчивый, — замечаю я, приподняв одну бровь.
— Ты ещё
— И чего же вы на этот раз хотите, товарищ майор?
— Хочу тебя лично кастрировать, — ухмыляется он. — Без наркоза. Думаю, это могло бы мне доставить удовольствие. А ещё я хочу забрать твоё казино, а тебя вместе с твоей узбечкой драть до потери сознания.
— В смысле, до потери? Кто должен потерять, вы или мы?
— Эх, Брагин-Брагин, — вздыхает он, — всё-то тебе хиханьки да хаханьки. Не понимаешь ещё, что доигрался, да? Но ничего, правда. Даже приятно будет наблюдать, как к тебе придёт осознание происходящего. Тебе ведь предлагали нормальное решение, а ты что? В бутылку полез? Ну, кто ж тебе виноват? А теперь всё по-другому будет. Совсем по-другому. Недолго, правда…
— То есть, — чуть наклоняю я голову, как бы пытаясь осознать, — я здесь для того, чтобы доставить вам радость своими мучениями или чтобы вы убедили меня что-то сделать?
— А я ещё и сам не знаю, — улыбается майор. — Может, и то, и другое. А может, только то… Скажем, если ты сдохнешь, ну, или просто исчезнешь, что тогда будет? Что случится? Как думаешь? Не знаешь? Хохма в том, что ты и не узнаешь никогда. А вот я могу. И даже очень хочу. А значит, узнаю.
Он плутовато улыбается и подмигивает, а потом подходит к двери и колотит по ней кулаком.
— Запускайте Вия! — весело кричит он.
В двери послушно поворачивается ключ, и она начинает медленно со скрипом открываться, и я слышу приближающиеся шаги. Тяжёлые редкие шаги, будто пушкинский каменный гость пришёл за доном Хуаном.
— Ну что, Брагин, херово таким молодым помирать? — глумливо спрашивает Плешивцев.
Я смотрю на него и становится мне не до смеха. Сердце в груди, пропустив удар, вдруг начинает разгоняться. Тише, тише, спокойнее. Но чуйку не обманешь. И сигналит она мне, что это совсем не шутка…
12. Держись, братишка, скоро все…
Сначала дверь движется медленно и со скрипом, а потом вдруг получает такой толчок, что тяжёлый и толстый металл отскакивает в сторону, как пушинка. Дверь распахивается и на пороге появляется здоровый жирный мужичина с голым торсом.
Под толстым слоем жира, кажется, скрываются внушительные мускулы. Всё тело его покрыто синими рисунками с уголовным колоритом. На специфическую тему, между прочим. На груди гордо машет крыльями петушок, золотой гребешок. Слева
Лицо Вия выглядит крайне отталкивающе. Красные глаза воспалены и кажутся слепыми. Они мутные, практически не мигающие. Щёки толстые, с сизыми шелушащимися пятнами, а на лбу синеет свастика. Рост это существо имеет изрядный, метра два, не меньше, а веса в нём, наверное, больше двух центнеров. С гектара.
— Видал какой? — со скрытой гордостью спрашивает Плешивцев. — Это Вий. Он на весь мир обижен, в прямом и переносном смысле. Понимаешь? И теперь мстит. Это единственная его радость. Месть. Таким вот, как ты пионэрам и таким, как твоя узбечка бл*душкам. Я решил, что начнём с тебя, хотя сначала хотел оставить на сладкое, но потом передумал. С тобой сразу разберусь быстренько, часа за два, а потом уже с девкой позабавлюсь. Сначала сам, а потом Вий. Ты не смотри на партаки, он до чужой плоти охочий. И там нам спешить особо некуда будет, вся ночь впереди, так что удовольствие мы получим полномасштабное, во все дыры, если говорить по-русски.
— Какой вы тип неприятный, — качаю я головой. — Можно даже сказать, омерзительный. Как я сразу-то не рассмотрел? Надо было мочить, да и всё. А я-то вон дурак какой, щедрость душевную проявил, давайте, мол, товарищ майор, вместе работать, в шоколаде будете. Это же просто здорово, что вы отказались, иначе что бы я делал потом? Пустил бы козла в огород, да?
— А тебе правда не страшно или ты от отчаяния пургу несёшь? — спрашивает он. — Интересно даже. Вообще, так ещё увлекательнее. Приятнее будет тебя на куски драть.
— Слушайте, мне вот тоже интересно, а с чего это такая перемена погоды? То хотел сотрудничать, а теперь решил на куски драть. Это я так, чисто из любопытства.
— Из любопытства? — смеётся он. — Ну, ты и кадр, честное слово, Брагин. Решили, что раз договориться с тобой не получается, ну и пошёл ты на х*й тогда. Зачем ты нужен-то? Абрашку вашего пока не завалили, но это ничего, лиха беда начало, правда ведь? Доберёмся и до него. Сначала тебя, потом Абрашку, а после и всех остальных ваших. И Злобина на дыбу, да вообще всю вашу кодлу.
— И Злобина? Прикинь, если вскроется, что это ты его заколбасил, тебя же на ремни порежут, похлеще, чем твой Вий работать будут. Трое суток будешь кровью истекать, захлёбываться в ней, а потом ещё живого тебя бросят в вольер к голодным свиньям.
Говорю-то я спокойно, да только ладони мои становятся влажными, а сердце стучит так, что слышно, наверное, на всю округу. Люди думают, что это набат колокольный. А так и есть, да, набат, придите, все верные. Придите, да помогите соколам, попавшим в силки. Да вот только не придёт никто. Не придёт и не поможет. Оттого и стучит, рвётся сердечко из костяной клетки. Рвётся, накачанное адреналином. Волнуется. Ну, волнуйся, это правильно. Я только виду подавать не хочу. Слишком много чести этим уродам.