Большие дела
Шрифт:
Она молча повинуется. Я подтаскиваю фляги и устанавливаю одну на другую. Впервые на манеже, блин… Чудеса эквилибристики…
— Короче, смотри. Мне нужно выбраться в это окно. Поняла?
Она молча кивает, никаких «а как же мы» и «я здесь без тебя не останусь». Молодец. Стреляная птичка. Она такая гибкая, что, может быть, лучше меня пролезла бы в это окошко, но попадись она в руки тем оркам, что носятся снаружи, участь её была бы незавидной.
— Хорошо. Придержи вот эту флягу, чтобы она не упала, а я попытаюсь на неё забраться.
Айгюль обхватывает её руками и крепко прижимает к себе. Хорошо,
— Голову осторожно… Отверни.
Блин, не получается… Фляга соскакивает, а эти крокодилы за дверью начинают стучать. Кувалды у них там что ли? Я снова делаю попытку и опять неудачную. Мы придвигаем обе фляги к стене. Айгюль прижимается к ней спиной, придавливая со всей силы, а я пытаюсь подпрыгнуть, будто выполняю джигитовку.
С третьего раза мне это удаётся. Расставив руки в стороны и балансируя, я медленно выпрямляюсь и хватаюсь за раму. Всё. Теперь нужно подтянуться и попытаться вылезти. Не попытаться, а вылезти. И, кстати, не будет ничего странного, если меня там будут встречать… Но приходится рисковать, делать-то, в общем, нечего.
Я кое-как пролезаю в окно и, на удивление довольно легко, выбираюсь наружу. Уже темно. Фонари не горят, здание выглядит недействующим и даже немного заброшенным. Интересно. Никого не видно, но я понимаю, что это затишье, скорее всего, обманчивое.
Панельное одноэтажное строение, света нет, людей нет, ничего нет… Крадусь вдоль стены и заглядываю в зарешеченные окна. Территория изрядно заросла, насколько я могу видеть в темноте. Такое ощущение, что вся жизнь этого учреждения протекает на уровне подвала.
Подхожу к бетонному выщербленному крыльцу, над которым нависает мрачный козырёк. Табличка на стене облупившаяся. Кое как я разбираю надпись: «Управление внутренних дел исполкома Мосгорсовета. Медицинский вытрезвитель». Ни номера, ни района…
Понятно… Берусь за ручку тяжёлой железной двери и тихонько тяну на себя. Она поддаётся и открывается, оглашая округу скрипом. Но скрип внезапно тонет в звуках подъезжающего автомобиля, и по зданию проскальзывают яркие лучи от фар. Чуть поодаль за ёлочками останавливается милицейский «уазик». Рядом с ним я замечаю и «жигули», похоже те самые, что участвовали в захвате. А вот автобуса и автозака нет. Возможно, в таком случае, и личный состав, тоже не весь. Это хорошо.
Фонари «уазика» гаснут, хлопают дверцы, и я различаю двух человек. Они тихонько переговариваются и явно идут сюда. Прятаться мне некуда. Бежать вдоль стены хоть в ту, хоть в другую сторону не вариант, они сразу меня заметят. Идти им навстречу? Блин. В бобике наверняка есть рация, только как она мне поможет?
Времени на размышления не остаётся, и я ныряю в приоткрытую дверь, оказываясь в тускло освещённом холле. Под потолком горит едва живая лампочка. Справа оборудовано помещение для дежурного. Стойка, стекло, облезшая надпись масляной краской. Запустение и уныние. Явно это медучреждение не работает. Из холла ведут три двери. Я ныряю в правую и замираю. В этот же момент слышу, как бахает входная дверь.
— Плешивцев твой совсем охренел по-моему… — глухо доносится до меня из холла.
Потом раздаётся скрип и голос затухает. Хорошо. И чего они сюда прутся? Посмотреть, как мучают пленников? Или у них здесь клуб по интересам? Вытрезвитель не работает,
Ладно, надо торопиться. Я вхожу в каморку дежурного и поднимаю трубку телефона. Но нет, чудес не бывает… В смысле, бывают, но не так часто. Телефон молчит. Ничего полезного здесь я не нахожу. Кроме ещё одной связки ключей. Даже не связки, всего-то два ключа. Ладно, беру, вдруг пригодятся, тут же настоящий квест, а в квесте, насколько мне известно, нужно обращать внимание на любую мелочь.
Выхожу из каморки и прохожу чуть дальше по коридору. Ничего не видно, тьма. Щёлкаю выключателем. Ноль эффекта. Приоткрываю дверь в холл и пускаю тусклый луч. И… вот она, удача.
Ваше благородие, госпожа удача.
Для кого-то добрая, для кого иначе…
Это пожарный щит! Сердце радостно отзывается. Точно квест. Багор, топор, ведро, лопата. Надо же и не разграбили ещё. Я беру топор и багор. Лопата тоже могла бы пригодиться, да только раненый боец у меня не сможет лопатой махать, да и есть уже лопаты в кочегарке.
Прохожу чуть дальше и запинаюсь, устраиваю страшный грохот, роняю багор и чуть на него не налетаю. Сколько раз говорил себе, не радуйся раньше времени. Бляха-муха… Я затихаю и прислушиваюсь. Откуда-то издалека доносятся редкие ритмичные удары. Суки. Дверь вышибают.
Я вскакиваю на ноги. Обо что хоть запнулся. Ёлки, это же стремянка, малярная лестница. Вот это удача. Я хватаю лесенку и… испытываю разочарование. Она невысокая и сломанная, разделённая на две части. Блин. Ладно, хоть что-то…
Беру половину стремянки и орудия пожарных. Тихонько выхожу в холл и прислушиваюсь. Кроме далёких ударов ничего больше не слышно. Твари. Я выскакиваю наружу и бегу в сторону кочегарки. Стоп. Момент! Бросаю добро и возвращаюсь к двери. Ключики, ключики…
Блин… Где тут скважина-то… Нащупываю в темноте. Нет. Этот не подходит. А вот этот… Тоже нет. Блин, только время потерял. Разворачиваюсь и бегу к своим. Опускаю в окошко лесенку и подбегаю к железному люку для загрузки угля.
А вот к этому замку ключ подходит! Бинго! Я распахиваю створки и съезжаю по жёлобу, как по детской горке. Правда, он шершавый, покрытый ржавчиной и угольной пылью, но ничего. Кажется, я возвращаюсь очень вовремя или даже немного позже, чем надо. Дверь проседает под натиском атакующих ментов. С грохотом и звоном падает лом. Твою ж дивизию!
Я устанавливаю его обратно, но проушина ходит ходуном и скоро будет сломана. Тогда дверь распахнётся, и инфернальные чудища проникнут в наш чудесный и наивный мир сладостного застоя.
— Пашка, подъём! — кричу я. — Айгуль, помогай.
Мы подводим его к жёлобу и укладываем на «горку».
— Скорее, поднимайся по лестнице! — командую я Айгюль. — Лезь в окно!
Сейчас вылезет она, потом я и вдвоём вытащим Пашку. Айгуль вылазит, я подталкиваю её снизу, и всё проходит удачно, а вот сам не успеваю. Озверевшие от жажды крови зомби вышибают дверь. Слетает лом, снова со звоном падая на кафельный пол. Проушина лопается и дверь поддаётся, но не распахивается, а заклинивается лежащим на полу ломом. Лом застревает в желобке между сломанными плитами и не даёт двери распахнуться.