Большие гонки
Шрифт:
Я должен был отказаться, экономя силы, но не знал, как это сделать. Я бы умер от тоски, зная, какой талант я оттолкнул.
На следующее утро я отправился к Иву. Начинался прекрасный день. Небо чисто без поволоки. Поль был в кафе, занимаясь разборкой грязных салфеток. Я вошел сквозь перламутровые занавески.
– Ив встал?
– спросил я.
Он сплюнул на землю. Это ужасно, до чего людей может довести зависть.
– Я здесь, - крикнул из кухни старый пират.
Я отправился туда, и мы предались церемонии приветствий: рукопожатие, объятия и все остальное. Можно подумать, что он наслышан о полученной мной в прошлом году сумме. Я перешел к делу прежде, чем он успел начать рассказ о вчерашних вечерних клиентах. Что они ели и с кем спали.
– Ив, у тебя есть пистолет?
Он среагировал так, будто я просил у него велосипед.
– Конечно, Филип. В кой-какие вечера у меня бывает многовато денег. Мне необходим пистолет.
– Могу я у тебя его одолжить?
Ив пожал плечами и дыхнул на меня чесночным запахом.
– У тебя нет желания убить кого-нибудь, Филип?
Он мог подумать о старике Омега... Впрочем, неплохая мысль. Я порылся в кармане брюк и достал три стофранковых купюры.
– Думаю, нет. Естественно, я оплачу прокат.
Он отмахнулся рукой и поклялся на могиле своей бабушки, что никогда не возьмет денег. помогая другу. Потом достал из ящика под кассой пушку, старый запылившийся и поцарапанный "люгер", удобный в пользовании.
– А он действует?
Ив вновь пожал плечами. Жизнь и работа механизмов в руках Аллаха. Я думаю, что в нем течет кровь мавров.
Я уселся за стол и обтер пыль и грязь с пистолета клинексом. Вычистил магазин и все смазал машинным маслом. Я попробовал несколько раз действие затвора и нажал на курок. Боек сработал. Я засунул пистолет в карман джинсов, с жаром поблагодарил Ива и заметил, что мои триста франков куда-то исчезли. В городе я купил дорогую и длинную замшевую куртку. Она закрывала мой пояс, куда я затолкнул "люгер". Я не собирался использовать внезапность, как это делают в вестернах, но в кармане он очень заметен. А я не намеревался противостоять безоружному Самуре в рукопашном бою.
Возле порта Риордан и его японский сообщник вышли из переулка и направились ко мне.
– Генерал отправится на встречу с Жози после полудня. Как бросим жребий?
У них уже была мысль, показавшаяся мне неплохой. Мы взяли колоду карт и отправились в отель Самуры. Там мы не вскрывая отдали колоду десятилетней девочке, дочери хозяина. Я все объяснил и дал ей денег, точно так же я расплатился с её отцом. В номере Самуры она вскрыла колоду, жуя карамель и шмыгая носом. Мы следили за ней, как за шулером международного класса. Девочка неумело перемешала карты, затем положила по одной перед каждым из нас, не переворачивая их, и вышла.
– Видно, что согласие царит между нами, - выдавил я.
Сердце бешено билось. Я пытался заставить руки не дрожать.
– Тузы старшие, пики, черви, буби, вини, - сообщил Самура будто крупье Лас Вегаса. На всех нас были куртки. Можно подумать, что такова мода, а может быть для сокрытия известного снаряжения.
– Пропустим вначале по стаканчику, - предложил Риордан. Он был очень бледен. Даже Самура не был в порядке. Тот взял бутылку"боллса", стоявшую рядом с кроватью, пока Риордан и я следили друг за другом как шакалы перед трупом антилопы.
Мы молча выпили несколько стаканов, разглядывая разложенные на низком столе карты и сожалея об отсутствии в наших глазах Х-лучей. И опустошили полбутылки, прежде чем решились попытать счастья. Самура склонился вперед и перевернул свою карту. Восьмерка пик... Не так уж плохо.
Риордан положил руку на карту, постучал по ней пальцами, отнял руку назад. Затем как человек, ныряющий в ледяную воду, перевернул её. Девятка бубей означала проигрыш Самуры. Тот даже не шелохнулся.
Я задался вопросом: смогу ли я положить руку на "люгер", больно врезавшийся в бок, не спровоцировав у них бездумного, следовательно, непоправимого акта насилия. Быстрым движением я перевернул свою карту. Это была четверка червей и, буквально в течение секунды, напряжение, возникающее в последние секунды гонок Гран При, парализовало мой ум. Затем Тим опрокинул стол, пытаясь вскочить и одновременно сунув руку в карман своей куртки. Моя собственная рука, по условному рефлексу скользнула к поясу.
Приятно было смотреть на Самуру. Он сорвался со своего стула, словно его катапультировали. Быстро и без загвоздок, но с ужасающим видом... Это была большая жуткая рукопашная битва. Его ботинок ударил Риордана в лодыжку в тот момент, когда рука Тима доставала из куртки револьвер. Самура был удивительно быстр. В тот же самый миг он заломил руку Риордана за спину. Прежде чем Риордан, полностью нокаутированный, тяжело грохнулся на стул, Самура успел развернуться, сделать шаг в моем направлении и присел. Моя рука, сжимавшая рукоятку пистолета, застыла. Как же быстро все произошло...
Мы смотрели друг на друга не более секунды, показавшейся нам вечностью, а нами было сказано все: он или я, а так как победитель пожинал лавры, путь был свободен. Я просил у него пощады и вынул руку из кармана без пистолета. Его глаза сказали, что он обязан это сделать, ибо я на его месте сделал бы тоже самое. Но я был обязан убить его, не имея возможности просто приблизиться. Я не заметил движения, какой-то ужасный блеск вспыхнул перед глазами. Я почувствовал мощный удар, и свет померк в глазах.
Придя в себя, я понял, что лежу на ковре. Голова гудела, а в желудке, похоже, растолкли стакан. Меня тотчас вырвало. Я смог встать на колени лишь через пять минут после успокоения сердцебиения. Моя левая рука болела из-за того, что я лежал на ней с "люгером". Но он был при мне. Быстрый взгляд на часы, несмотря на ощущение от плевка кислотой в глазах, позволил понять, что был полдень. Я лежал без сознания больше двух часов, позволив Самуре воспользоваться этим, испытать на Мелании Омега всю возможную технику обольщения и умчаться к ближайшему аэропорту.
Я доковылял до умывальника, где у меня вновь вывернуло пустой желудок. Когда слезы перестали течь, выпил несколько стаканов воды, опираясь рукой на умывальник. Глаза мои были закрыты. У меня создалось впечатление, что я перенес серьезную черепную операцию. Но можно получить взбучку и посильней, чем эта, и потом уйти.
У меня не было кровотечений или переломанных костей. Я начал различать предметы, а мои ноги перестали дрожать. Я отдал отчет, что Риордан, все ещё в ужасном состоянии, тяжело сопит на стуле. Я связал ему руки за спиной и обвязал веревкой его шею таким образом, чтобы у него не было возможности поднять шум, не удушив себя. Извинения я попрошу, как только он придет в себя. Затем я сунул голову в умывальник и включил воду. Немного позже вытер насухо голову салфеткой и, почти чувствуя себя человеком, выскользнул из номера.