Большие различия

Ташкинов Юрий Андреевич

***

Я изобретатель, поэтому не стал выныривать в неизвестность, как киты-зазнайки. Я изобрёл способ длительного передвижения по твёрдым поверхностям вне воды. Долгое время я слушал речь проплывающих мимо людей, пока не смог понимать их слова. Потом наблюдал за тем, как они читают “книги”, пока наконец и сам не смог различать символы богов.

Вернувшись домой, я тут же начал перелистывать страницы “книги”. Сверху на ней было написано “Платон. Государство”

“Государством должны управлять мудрецы, стражи должны охранять порядок, а ремесленники и крестьяне делать то, что получается

у них лучше всего – возделывать землю и творить. Беды начинаются, когда крестьянин возглавляет государство или когда он становится стражем”

Я не понял ни единого слова из написанных. Что такое их “государство”? Отдельное море? Книга рассылалась в моих плавниках, а символы размазались по “бумаге”.

Я всё чаще выныривал за волносвод, чтобы понаблюдать за людьми. Пока однажды не заметил тех, кто ещё выше людей. Люди обычно перемещались на “кораблях”, а вот птицам не нужны никакие приспособления, и они могли плавать в океане воздуха, как обычные рыбы в воде.

Я занимал высокое положение в океане. Второй сын одного из верховных дельфинов, поэтому мне можно было ничего не делать, чтобы получать пропитание. Я был самым быстрым в стае, поэтому мне всегда доставалась самая лучшая рыба. Я был красавцем, поэтому любая дама становилась моей. Я был хорошим изобретателем, а поэтому слава обо мне распространилась во всём океане.

Но этого мало. Почему я должен плавать среди обычных дельфинов, когда людям принадлежит целая суша, а птицам – ещё и небо? Почему я должен оставаться обычным дельфином, а они, не умеющие даже нормально плавать, должны быть богами? Разве не я самый быстрый, умный и красивый?

Долгие годы я вырезал из обломков “кораблей” костыли, которые позволяли бы мне ходить так же хорошо, как людям, и крылья, которые бы позволили полететь, наравне с птицами.

И вот заветный день настал. Я вышел на сушу, опираясь на деревяшки.

–

Господи, какой же он уродливый! – закричали на меня мальки людей и начали забрасывать камнями. От обиды я едва сдерживал слёзы: ведь я самый красивый! И я могу ходить по земле так же, как и вы!

Я пытался прибиться к десятку людских стай, но каждая из попыток познакомиться заканчивалась забрасыванием камнями. Тогда я попытался познакомиться с птицами. Расправил крылья и поплыл прямо по воздуху! Только меня могли обогнать даже птичьи мальки, размером с самых маленьких рыбок. Воздушное течение понесло меня куда-то в сторону скал, о которые я сломал плавникотворные крылья.

И вот теперь я лежал на берегу моря, так близко к спасительной воде, но не дотянешься. А рядом лежали горы мёртвых китов. Не те ли это киты, что выбрасывались из морских пучин? Неужели они тоже не заняли место в мире богов, а просто закончили жизнь вот так, как выброшенный мусор?

Неужели и меня ждёт такая же судьба?

Вдали одна из птиц, которую я пытался догнать несколько минут назад, ранила крыло, и теперь беспомощно пыталась удержаться на волнах и смотрела на меня умоляюще и испуганно, пока не исчезла в пучинах волн. Почему же эта птица, которой покорялись высоты, так боялась обычной воды? Неужели и она, как люди, едва оказавшись под водой, просто безвольно опустится на дно, где и умрет?

Мой гидрокостюм

разорвался, поэтому давление изнутри едва ли не разрывало меня на части. И вот когда жизнь уже покидала меня, один из людей поволок меня в сторону моря. Каждый камень оставлял на мне шрамы, кожа зудела.

Собратья посмотрели на меня с отвращением: конечно, мне бы тоже не понравился дельфин с оторванными плавниками и изодранной кожей. Я больше не был самым быстрым и красивым. Из жалости мне приносили каждый вечер небольшую порцию рыбы, а я взамен рассказывал дельфинам о своих приключениях в мирах людей и птиц. В этих историях люди восхищались моей красотой, а птицы – моей скоростью.

А ночью на обрывках водорослей я тайно от всех записывал с помощью символов людей настоящую историю.

Пробуждающий

Не завешивай зеркал, если хочешь встретиться. Это правило я усвоил, став Пробуждающим.

Просторный зал с высокими потолками. Настенные часы, на которых всегда двенадцать. Сверил с наручными часами: осталось двенадцать минут.

Вроде бы не первое свидание – но переживаю, вдруг оно будет последним. Вдруг она не явится на мой Зов?

Длинный стол. Двенадцать свечей. Двенадцать блюд – по одному на каждый удар курантов. Два бокала – я сегодня не жду других гостей. Вино – как рубин.

Стрелки наручных часов нагнали настенные, и те ожили, гулким эхом озарили зал. Стало холодно, изо рта повалил пар.

На стуле напротив возникла тень, полупрозрачный силуэт Маши.

– Я тебя ждал.

– Я знаю. Я тебя тоже.

– Я тебя люблю.

Вместо ответа – терпкий поцелуй. Нет времени на слова.

– Буду ждать тебя завтра.

Мгновение назад Маша была рядом – и вот я снова сжимаю в объятиях пустоту. Маша проснулась? Я слабый Пробуждающий – могу привлечь её сон максимум на двенадцать мгновений. Но она должна продолжать жить, а мне после смерти некуда торопиться. Я подожду в абсолютном одиночестве и пустоте до следующей полуночи.

Спасибо, Маша, что не завесила зеркала в тот день. Мы с тобой встретимся.

Не ступай на землю

Гой, ты жизнь наша – степи да просторы. Похожа на игру парубков по ловле коней арканом. Только с утра ты можешь быть арканщиком, а ближе к вечеру – жертвой, за которой гонятся, если свалился с коня. Оттого и учат нас с отрочества отцы срастаться с верным конём, чтобы не упасть наземь раньше отпущенного срока – ибо то позор великий.

– Кит, волею Даждьбога вождь наш! Веди воинство!

– Братцы, мчите, что есть мочи, на запад!

И я мчал во весь опор, а за спиной – грохот сотен пар копыт. Верны мне ратники: коль прикажу в обрыв прыгнуть, каждый не задумываясь выполнит мою волю.