Большие различия
Шрифт:
Так и мчали, даже ели на скаку, покуда диск Ярилы не опустился под землю, дабы освещать навь – долину предков.
Поужинали сытной похлёбкой с зайчатиной. Братцы грелись у костра, а я пошёл искупаться в речушке.
Водица холодна. Тучи мягким покрывалом закрыли зёрна звёзд и серп Месяцевиты. Во тьме не сразу я заметил деву, что плескалась в реке. А когда узрел, так очей уже не мог отвести. Очи – зори, губы – цвета клюквы, а волосы – кудрявые, пшеничного цвета.
Завидев меня, она не отвела глаз. Я вышел на берег под её внимательным взором.
– Фу, какое ты чудище! Как свет такого породил?
–
– Но ведь ты и не мужик вовсе! Пол мужика, и половина коня! Век бы мне такого не видывать!
Обида разгорелась в моём сердце. Не смог я найти себе деву из числа кентавров, неужто теперь до конца дней встречать от дев человечьих этот полный омерзения взор? Начертал я руну на земле, и тут же отделился от коня, моего верного Враса. Ноги слабые, не привык по земле их влачить. А дева улыбается:
– Говоришь, вождь? А меня Зорею кличут. Хочешь провести со мной остаток ночи?
***
Проснулся от резкой боли – что-то ударилось о плечо. Открыл очи. В грудь попал камень. Меня окружало племя. Только не были они больше моими братьями: в очах злоба, в руке каждого – камень.
– Как ты посмел предать заветы предков? Как до времени отправки в навь посмел коснуться земли? Отныне ты изгнан из племени, и возвращаться не смей!
Полкан, моя правая рука, захватил арканом шею моего верного Враса. Тот пытался вырваться, но новый вождь повёл его дальше на запад.
–Так ты обманул меня, не вождь ты вовсе, – Зоря поглядела на меня, не скрывая отвращения. – Зачем ты мне нужен, изгой?
И ушла прочь.
А я побрёл, куда глаза глядят. Я и по сей день скитаюсь, в надежде однажды встретить племя, которое будет давать право на ошибку, и ту. Что будет любить независимо от положения.
На Ивана Купала
Вечером перед Ивана Купала собрались парубки да девчата поперед речкой буйною Лихою. Горилку попивают, песни распевают. Кто цвет папоротника ищет, а кто истину в самогоне хмельном. Разожгли костёр, да выше роста человеческого.
– Эх, братцы, люб мне праздник этот, и душою и телом! – кричит Панас и прыгает над горящими поленьями, едва языки жаркие пламени не цепляя ногами. За ним Егорка пошёл, а потом и очередь Ивашки. Вдали багровеет закат – предвестник недоброго. Костёр догорел, картошку кинули в золу.
– А чего речка-то Лихою называется? – спрашивает Кристина.
– Мне батька всякого рассказывал про неё! – начинает Олег. – Тут столько утопленников деды вылавливали – мама не горюй. Потом долго запрещали купаться здесь – как не пойдут дети купаться – всегда кто-то, да утопнет. А ночами призраки тут воют, и девиц красивых похищают.
– Да не пужай ты, проклятущий! – говорит Кристина.
– Айда, ребята, купаться! – кричит заводила-Панас. Штаны скинул, голым задом светит – ни стыда, ни совести. Девки-то для приличия очи опустили, раскраснелись, а сами исподтишка поглядывают, как он в Лихую прыгает. За ним и другие ребята.
–
– А ты чего, Арыся? Али не любо тебе с нами веселиться?
– Вы идите, искупайтесь, а я догоню!
– Как знаешь, – говорит ей Алёнка.
Ребята резвятся, обливаются, хлопцы ныряют, кто глубже, за ноги девок хватают, чтоб те испугались.
А дочь атаманова на берегу сидит, не милы ей развлечения. Она песни грустные тихо напевает:
– Ой, там, где папороть цветёт,
Мой голубь сизый там живёт.
Он – выше солнца в небесах,
Не сохнут слёзы на глазах…
Поёт себе тихо красавица, и совсем не замечает, как Ивашка из воды вылез, и вот он уже её руки касается губами, и что-то шепчет.
– А давай убежим? А? вместе! Только ты и я! И никого больше. Твой отец ничего не узнает.. А потом вернёмся – он поймёт. Простит – не может не простить. Мы же любим друг друга! Знаешь, как сердце моё загорается, когда на тебя гляжу?
Арыся машет головой. Он не знает отца. Атаман – тяжёлый человек. И упрямый. Не простит никогда. Проклянёт. А мамку пуще прежнего бить станет.
– Чего головою машешь? Али не любишь меня больше?
– Нет, – едва сдерживая слёзы, шепчет Арыся.
Парубок смотрит в её глаза, пытаясь найти в них что-то.
– Прости! – шепчет, сдерживая слёзы, девушка. Он подрывается и уходит куда-то. Она едва не окрикнула его. «Стой!» – уже вертится на языке. Но смолчала.
Нельзя. Тем более так будет лучше для них обоих – пусть он думает, что она его разлюбила. Слезинка катится по щеке, когда она видит, как он скрылся за каштанами.
Отец всё уже решил. Она выйдёт замуж за Степана-воеводу. Это должно стереть межродовые распри. Славянам надо объединяться перед ликом турков и басурман, которые так и норовят Русь-матушку ногами грязными растоптать!
Ребята вдоволь порезвились, и начали вылезать из Лихой.
– А Ивашка куда подевался-то? – спрашивает Алёнка
– Ушёл! – улыбается Арыся. Она притворяется весёлой.
– Ну, и пускай! Расскажем – будет жалеть, когда узнает, как у нас весело! – говорит Панас.
Вдали завыл сыч.
– А знаете, ребята, что народ сказывает? – начинает Панас байку. Любит он сказки сказывать, оттого ли он душа компании? – Живёт в нашем лесу чернокнига. Тёмный, сильный. Он тоже с нашими дядьями и дедами малым купался в Лихой. Но утоп. Повстречал он чёрта водяного, а тот ему и предложил – жизнь продлить в обмен на душу. Когда солнце, вдоволь в водице искупавшись, тонет за горизонтом, он просыпается – днём под ясным солнышком не суждено ходить ему. Иногда волком серым оборачивается, чтоб кровушки испить, жизнь проклятую, и без того вечную, продлить. Но раз в несколько вёсен получает он силу необыкновенную. Тогда он читает чёрные слова из своей книги, и призывает из воды слуг беса морского. В такую ночь лучше не подходить к водице – знай, не вернёшься домой живой. А ещё…