Большие следы
Шрифт:
— Теперь вы скажите мне, где есть этот человек Финкель?
— Я не знаю.
— Думается, — вмешался сэр Эдмунд, — вы должны отпустить автобус, а уж потом звонить начальству. Возможно, в министерстве знают, где он.
— Для министерства время слишком позднее.
— Тогда позвоните в полицию безопасности, но этих американцев надо отвезти к самолету немедленно, пока я сам не позвонил мистеру Кимани.
Не знаю, что тут сыграло свою роль — то ли имя Кимани, то ли давняя привычка повиноваться, но Каранджа безропотно велел водителю следовать в аэропорт. Те, кто остался, молча смотрели на отъезжающий автобус. Все двинулись к Карандже, его поглотило море встревоженных лиц, посыпались вопросы о рейсах и сроках вылетов.
Каранджу выручил сэр Эдмунд. Он взял его за руку и, подняв откидную доску конторки, провел в расположенный за ней кабинет директора. Когда они вновь вышли оттуда, Каранджа улыбался.
— Теперь все устроено, — объявил он. — Вы все уедете правительственным автобусом в аэропорт в двадцать три часа.
— Все еще беспокоишься за мисс Делден? — спросил. Кен.
Я покачал головой, чувствуя смущение и не понимая толком, какое мне дело до того, что Мери уехала с Кэрби-Смитом.
Во время нашей последней встречи в усадьбе Мери выглядела постаревшей. Я вспомнил ее слова: «Он всегда был таким — безжалостным, эгоистичным. И вечно исчезал в буше. Не было у меня настоящего отца! Как же мне любить такого человека? Я ненавижу его». По лицу ее ручьями текли слезы. Потом она резко отвернулась и ушла в дождь, спотыкаясь, будто слепая.
И теперь она с Кэрби-Смитом, человеком, бывшим полной противоположностью ее отца, охотником-промысловиком. Где она может быть сейчас? У него в доме в Ка-рене?
Я вышел на лужайку. Балкон номера Эйба был хорошо виден. Там, как и во всем остальном доме, было темно. Значит, он не вернулся.
Из комнаты швейцарского домика хлынул свет, показался темный силуэт человека. Лишь мгновение спустя я понял, что это в моей комнате. Человек вылез через разбитое окно на лужайку.
— Это ты, Колин? — раздался голос Эйба. — Кен сказал, что ты где-то тут.
Он говорил легко и спокойно, без тени волнения.
— Где тебя черти носили? Каранджа из-за тебя хотел задержать автобус, но потом сэр Эдмунд…
— Я не полечу с остальными.
— То есть?
— Я остаюсь здесь. И ты тоже… если хочешь. Ну и длинный выдался денек, — пробормотал он, потягивая питье. — Первым делом я заглянул с проверкой в консульство, чтобы узнать, передал ли летчик твою пленку в целости. Оказалось, что да.
Он посмотрел в уличную тьму и потер рукой глаза. У него был усталый вид.
— Меня забрали, когда я выходил из здания.
— Кто забрал, полиция?
— Полиция или армия, не знаю. Они были в цивильном: темные брюки и белые рубахи без ворота. Меня не спрашивали, что я делал в консульстве, просто впихнули в старенький «пежо», тщательно обыскали и повезли в центр города, когда не нашли того, за чем охотились. Но вместо кутузки я очутился на Нгонг-роуд, на первом этаже шикарного ресторана, который снабжается с черного рынка. Это, как выяснилось, был старый клуб «Найроби». Окна выходили на лоджию, и там, на солнышке, восседал Кимани со стаканом в руках.
— Чего он хотел?
— Пленку, разумеется. Кимани. не дурак и догадался, что и как ты снял. К тому времени я уже знал, что это политический динамит. Федерация крепко давит на Штаты, требуя полного дипломатического признания. Они хотят, чтобы тут было не только американское консульство, но и посольство. Вот почему они согласились провести конференцию по диким животным. В конце я заключил с Кимани сделку. — Эйб взглянул на меня и улыбнулся. — Это была самая малая из всех возможных уступок: ленч оказался превосходный, а внизу меня поджидали эти гориллы.
— Что за сделка? — уныло спросил я.
— Ты хочешь попасть на озеро Рудольф, не так ли?
— Да, если бы удалось уговорить ван Делдена взять меня туда. Тебе сказали, где он?
— Они не знают. Ты ведь по-прежнему хочешь отправиться к Рудольфу?
Я покачал головой. Не зная, что «обстряпал» Эйб, я уже боялся этого.
— А денег они тебе не предлагали?
— Разумеется, предлагали. Потому там и присутствовал директор банка. У меня создалось впечатление, что положение Кимани ненадежно. Он хотел заключить со мной прямую денежную сделку через цюрихское представительство банка.
— Почему же ты не взял наличными?
— Пленка-то не моя. Я знал, что тебе хочется поехать на север…
— Сегодня ночью прибудут два транзитных самолета, — сказал я. — И мне хочется только одного: сесть в какой-нибудь из них и убраться отсюда.
Эйб засмеялся.
— Стоило ван Делдену и девушке исчезнуть, и ты уже сдрейфил.
— Значит, тебе известно, где Мери Делден? Кимани сказал?
Эйб кивнул.
— Умная девушка: приклеилась к Кэрби-Смиту.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она знает, где можно достать хороший материал. Засуха, голод, операция по отстрелу… И Кимани хочет, чтобы статья об этом появилась. Спаситель голодающих… В «третьем мире» это политический капитал. Того же хочет и Кэрби-Смит, если, конечно, его действия получат оправдание в статье.
— Вот, значит, в чем дело. Боишься упустить материальчик. Сторговал мою пленку с ван Делденом в Серенгети за возможность присоединиться к Кэрби-Смиту и снять что-нибудь для своей телесети!
Он кивнул головой.
— Выбирать не приходилось.
— Но тебя-то озеро Рудольф не интересует, — сказал я.
— Нет, но оно интересует тебя. Ты скажешь мне, почему?
— Нет.
— Ладно. Но причина, видимо, у тебя есть.
Он на минуту умолк. Глаза его были полуприкрыты, на лице появилось странное грустное выражение.
— Большинство из вас живет, ни во что особенно не веря. Но такие люди, как ван Делден, идут по жизни рука об руку с богом, в уверенности, что появились на свет ради какой-то цели. — Эйб закрыл лицо руками и подался вперед, словно читал молитву. — Ты знаешь, почему ван Делден уехал на Сейшелы?