Большие следы
Шрифт:
— Далеко ли до озера, о котором он говорил? — В тишине мой голос звучал неестественно громко.
— Лгария? Часа три-четыре. Точно не знаю.
— И как долго мы там пробудем?
— На съемку вам времени хватит. Вы ведь умеете управлять машиной? — В ее голосе звучала едва уловимая нотка веселого любопытства.
Она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза.
— Вы понимаете, что задумал отец?
— Думаю, да.
— Не знаю… — Она помолчала и спросила: — Вы говорили с делегатами?
— Кое с кем.
— Тогда вам ясно, что они безнадежно застряли на перепутье. Они приехали сюда по приглашению Восточноафриканской Федерации. Состояние усадьбы, продовольственное снабжение и прочее — все это напоминает им, что в Африке была война, и многие делегаты больше озабочены сиюминутными делами. Вопрос о диких животных связан с политикой, и если отцу не удастся встряхнуть делегатов, принудить их к согласованным действиям… Вы умеете работать с камерой?
— Не так профессионально, как Кен.
— Я тоже любитель, но по нашим снимкам мир может понять, что творится сейчас там, в саванне.
Она умолкла и снова прислушалась. Дождь почти перестал, ветер усилился, шелест листьев зазвучал громче.
— Вы еще не встречались с Алексом Кэрби-Смитом?
— Мне сказали, что он не приехал.
— Он приехал вместе с министром. И уже разговаривал с некоторыми из делегатов, с теми, на кого они могут положиться. Сегодня он постарается в частном порядке уломать и остальных.
И она добавила:
— Алекс всю жизнь относился к животным совершенно не так, как отец. Я чувствовала это, даже когда была ребенком. Он — коммерсант и смотрит на животных точно так же, как дровосек на лес.
— Выходит, вы с ним знакомы?
Она резко засмеялась.
— Разумеется, знакома. Он был напарником Тембо, и они вместе водили сафари. Оба тогда были охотниками и имели лицензии на отстрел в пределах квоты. Для Тембо в этом заключался смысл жизни: он лучше узнавал страну, знакомился с животными, и ничто другое его не интересовало. А вот дядюшка Алекс… В те дни я звала его дядюшкой, — Мери снова засмеялась коротким нервным смехом, похожим на хихиканье маленькой девочки. — Он смотрел на все это совершенно иначе — как на бизнес. Он начал сколачивать целую организацию, подрядился вести для правительства научные исследования и давать советы, сколько отстреливать львов, слонов и всего остального. А после отстрелов пригонял в саванну рефрижераторы и брал свое. В его распоряжении были все пищевые комбинаты, поэтому он пускал в дело и шкуру, и кости, и каждый кусочек мяса убитых им животных. Он работал «по науке» и чертовски здорово умел убеждать людей.
— Тогда-то ваш отец и расстался с ним?
— Нет. Еще раньше, когда мне было лет девять, вскоре после гибели моей матери. Я тогда, помнится, все время плакала.
— Значит, Алекс вам нравился?
— Да. Гораздо больше, чем отец. Дядюшка Алекс был великий мастак очаровывать. Да он и сейчас такой. А что нужно маленькой девочке? — Она вздохнула. — Понимаете, Тембо — человек суровый и неугомонный, крепко битый жизнью. На уступки не способен…
— И в четверг он собирается встретиться с Кэрби-Смитом?
— Тихо, слушайте!
Несколько мгновений я ничего не слышал, но потом до меня донесся едва различимый шум мотора. Вдалеке показался свет, и в следующий миг из-за холма появились фары грузовика. Мы вышли на дорогу. Свет слепил нас, но скоро фары потушили, двигатель заработал на малых оборотах, и грузовик остановился возле нас. Оба человека в кабине были африканцами. Один разглядывал нас из-за руля, и я не сразу узнал его, потому что черная кожа приобрела пепельный оттенок, на лбу у него выступил пот, а белки глаз безумно блестели. Это был Каранджа.
Сначала я подумал, что где-то что-то сорвалось и Каранджа прикатил, чтобы увезти нас обратно в охотничий домик. Потом я увидел, что второй африканец — Мукуйга и что в руках у него винтовка.
— Ладно, Каранджа, — донеслось из кузова. — Теперь ты можешь ехать и сзади.
И Корнелиус ван Делден вышел из-за борта машины.
— Никаких осложнений с патрулем? — спросила его дочь.
Он засмеялся.
— А его не было. Я так и предполагал, учитывая дождь. Однако на всякий случай усадил за руль Каранджу, — ван Делден повернулся ко мне. — Вы поедете в кузове. Мукунга!
— Ndio, бвана?
— Отправляйся в кузов вместе с Каранджей. Глаз с него не спускай.
Каранджа слез с водительского места и растерянно стоял на дороге рядом со мной. Самодовольства, которым он щеголял в усадьбе, как не бывало.
— Мистер ван Делден, — голос его звучал нервно и визгливо, — я думаю, мне лучше шагать обратно. Вы миновали моих солдат, и…
— Ты всегда звал меня Тембо. Помнишь?
— Да, Тембо. Но меня хватятся, и как я объясню министру…
Какое-то мгновение мне казалось, что Каранджа вот-вот бросится наутек. Я стоял совсем рядом с ним и видел белки его глаз — он лихорадочно озирался вокруг и часто дышал. Мукунга тоже это почуял и снял винтовку с предохранителя.
— Поехали, парень, не рыпайся, — сказал ван Делден спокойно, словно увещевая какого-нибудь зверька, и, кажется, до Каранджи дошло. Напряженность разрядилась.
— Ладно, Тембо… — Он повернулся и послушно полез в кузов.
— Давайте вашу камеру, — сказал мне ван Делден. — Дорога тряская.
Не знаю, каково было в кабине, но уж в кузове-то трясло вовсю. Через люггу ван Делден проехал медленно, но как только мы взобрались на лежавший за ней склон, он, наверное, попросту вдавил педаль в пол.
Снова полил дождь. Дорога стала еще хуже, и у нас едва хватало сил цепляться за борт. Один раз ван Делден притормозил, высунулся в разбитое окно и крикнул:
— Тейт, вы целы?
Я скрипнул зубами и ответил, что цел, а потом спросил, долго ли еще ехать.
— Точно не знаю! — заорал он. — Миль тридцать, а может, и сорок. Скоро свернем вправо, на второстепенную дорогу. Тогда уж держитесь! — И он опять наддал ходу.
Лучи фар вспарывали ночную мглу, освещая огромные нагромождения красных скал из застывшей лавы. Мы пересекли еще одну люггу. На этот раз ван Делден пронесся по ней чересчур стремительно.