Большие следы
Шрифт:
Мери молчала, и я вложил в камеру новую кассету. Сменив объектив, я отснял несколько панорамных кадров, за которыми крупным планом последовали виды собранных в груды никому не нужных костей. Вокруг каждой кучи останков мы обязательно находили следы протектора. Машины окружали стадо, и сидевшие в них люди валили животных из ружей.
– Вы сняли все, что хотели?
– спросил меня ван Делден.
Я кивнул, глядя на кости, разбросанные повсюду.
– То, что вы здесь видели,- сказал он,- представляет собой дело рук человека-разрушителя. Последствия этой бойни вот уже полгода ломают
– Он осекся и взял себя в руки.- Каранджа!
Тот сидел в тени грузовика, понурив голову.
– Что, Тембо?
– Ты уже придумал, что скажешь министру? Какое-то мгновение мне казалось, что Каранджа впал в глубокое уныние и забыл, где находится. Но вот он поднялся и подошел к нам. Он улыбался и вновь обрел какую-то толику своего прежнего лоска.
– Если мистер Тейт соглашается и мисс Мери тоже, я, наверное, говорю, что беру грузовик, чтобы найти их, боясь за их безопасность.
Я кивнул.
– Хорошо, но только если у нас не отберут камеры.
– Нет, я это слежу.
– А как насчет пленок?
Изъять у нас пленки под тем или иным предлогом ему было раз плюнуть.
– Ваша пленка будет в целости,- но он произнес это неубедительно, и глаза у него бегали.
Мери Делден склонилась над грудой скелетов - позвоночников и ребер и, не отрывая от глаз фотоаппарат, сказала отцу:
– Для пущей верности я отдам несколько пленок тебе. Она выпрямилась и достала из кармана охотничьей куртки две кассеты.
– Не надо,- сказал ван Делден.- Завтра я покажу делегатам кадры, которые отснял сегодня утром. Будет среди них эта фотография или нет, зависит только от тебя.- Он подался вперед и слегка постучал пальцем Карандже по груди.
Тот кивнул, облизывая губы.
– Я погляжу, чтобы они в порядке, Тембо. Вдруг с неожиданной теплотой, заставшей меня врасплох, Мери положила руку мне на плечо и сказала:
– Теперь ты, возможно, поймешь, чего ради затеяна эта конференция и как чувствуют себя сейчас все те, кто прожил жизнь рядом с животными.
И если я смогу чем-нибудь помочь, когда ты начнешь писать сценарий...Она недоговорила, ее взгляд опять блуждал по равнине. Потом она резко отвернулась.
– Уже поздно,- сказала Мери отцу сдавленным голосом.
– Да. Доедем только до озера. Раз уж мы здесь и к нашим услугам грузовик.
Проехав довольно приличное расстояние, мы остановились, и на склоне за озером я увидел вереницу домиков. Выйдя из машины, ван Делден некоторое время рассматривал их в бинокль.
– Я бывал здесь, когда эту усадьбу только-только построили. Потом ее приспособили под базу те, кто сделал себе имя на телефильмах о диких животных.- Он перечислил несколько смутно знакомых мне фамилий.- Частично усадьба состояла из палаточного городка. С точки зрения человека, изучающего миграции, лучшего места для лагеря не бывает. Но в конце концов владелец забросил дело: война... Ну а теперь - смотрите сами. Одни развалины.
Он вручил мне бинокль, и я увидел, что от зданий остались только коробки без крыш. Деревянные детали разрушились, два домика выгорели дотла, а над самым большим строением, сохранившим остатки веранды, торчала длинная шея, похожая на толстый шест, замаскированный черно-желтой тканью. Маленькая головка тянулась к листьям дерева.
– Там жираф,- сказала я.
– Несколько, если вы посмотрите внимательно. И водяной козел справа в камышах.- Его голос звучал еле слышно, ван Делден моргал, и по щекам его бежали слезы.- Во все времена дикая живность чувствовала себя здесь прекрасно. Река Олдувай совсем рядом, вон она.
Я глазам своим не верил: этот суровый человек оплакивал прошлое и не заботился о том, чтобы скрыть свои чувства. Он кивком указал на деревья, убегавшие вниз по склону слева от нас.
– Вон там был наш первый базовый лагерь. Все животные, проходившие между кратером Нгоронгоро и Серенгети, пили воду из Олдувая. Было много львов и гепардов, а за нашими спинами на краю равнины по вечерам во время миграции на деревьях теснились стервятники...
Он покачал Головой и вздохнул, как мне показалось, от скорби по животным, которых тут больше не было.
– Все тогда было по-другому,- часто моргая, он взглянул на дочь, потянулся за биноклем и быстро полез обратно в кабину, словно желая скрыть свою минутную слабость.
Ван Делден запустил мотор, и после секундного колебания Мери забралась в машину. Мы быстро покатили по извилистому проселку обратно на равнину. Дорога стала тверже, земля высыхала на солнце, и в половине одиннадцатого мы опять выехали на грунтовку. Здесь ван Делден остановился и крикнул Карандже:
– Как ты думаешь, военные выслали патруль искать тебя?
Каранджа колебался. Стоя рядом со мной, он тревожно хмурил брови.
– Возможно.- Он перегнулся через борт и потряс головой.- Хотя не думаю, что у них есть бензин. Они заправляются в казармах в Найроби, понимаешь? И заливают ровно столько, чтобы довезти припасы до усадьбы, поэтому не могут тратить бензин, разыскивая меня.
– Значит, так, Каранджа: сейчас отвезешь их к дому. А вы, Тейт, садитесь к Мери в кабину. Запомните: вы всю ночь проплутали в буше. У вас довольно усталый вид. Думаю, что это убедительная отговорка.
Когда я втискивался на сиденье рядом с Мери, Каранджа спросил:
– Что мне делать, если армия их арестует?
– Идти к министру,- рявкнул ван Делден.- И твердить одно и то же. Не забывай,- добавил он,- у меня в руках фотография, на которой запечатлен ты в Серенгети, и если с ними что-нибудь случится, если у них конфискуют пленки, завтра я предъявлю эту фотографию. Ты понял меня?
– Да, Тембо.
– Ты знаешь, в котором часу Кэрби-Смит обратится к делегатам?
– Нет,- Каранджа покачал головой.- Думаю, что утром.