Большое кино

Гаррисон Зоя

— Можно взглянуть на это и так. Не думаю, чтобы Китсия когда-либо готовила Кит к замужеству. Кто знает, каким она видела ее будущее? Нелегко растить девочку на острове одной, без отца.

— А что за отец Раш Александер? Батюшка дюжины компаний и одной дочки?

— Да. — Аманда потупила взор. Разложив на колене платок, она принялась усиленно его разглаживать.

— Что «да», Аманда?

— Он чрезвычайно занятой человек.

Совсем как упрямая девочка, отказывающаяся выдать семейную тайну! Либерти наклонилась к ней, заставила поднять глаза — Вчера вечером Верена злилась

на отца. Вы знаете из-за чего?

Взгляд Аманды был спокоен и решителен.

— Вас это не касается. Верена не имеет к теме вашей статьи никакого отношения. Если я найду в вашем журнале хотя бы одно словечко против нее, берегитесь!

— Ваш супруг уронит мне на голову стальную балку? — Либерти ее собственные слова удивили даже больше, чем Аманду, которая просто повторила:

— Ни слова против моей дочери!

— Можете не волноваться. Но насчет ее папочки я вам того же обещать не могу. Кстати, о папочках: вы никогда не задумывались, кто отец Кит?

— Нет, — ответила Аманда. — Думать об этом — не моя забота. Строить домыслы о чужой личной жизни неприлично.

— Тогда вы должны считать неприличным занятие, которым я зарабатываю себе на хлеб, — сказала Либерти вполне искренне.

— Уверена, ваша статья будет свободна от домыслов.

— Не будьте так уверены, — сказала Либерти с намерением вызвать у нее улыбку.

— Возможно, я не очень понятно объясняю. Знаю, у меня манера ходить вокруг да около. Мои родители считали умение вести разговор исключительно важной деталью воспитания девушки, однако придерживались мнения, что всякий разговор должен оставаться в рамках приличий и дозволенного, поэтому многие темы были под запретом. Трудно нарушить правила, усвоенные в детстве.

— Что вы хотите этим сказать? — строго, словно учительница — школьницу, спросила Либерти. Она вспомнила рассказ Китсии о том, как ей хотелось встряхнуть Аманду, жившую в туманном, книжном мире. По словам Китсии, Аманда так тщательно выстраивала свою судьбу, что жизнь ее оказалась совершенно пуста, если не считать дочери; но и Верене ей не удавалось внушить, насколько сильно она ее любит.

— Я задумалась об отце Кит один-единственный раз, и то всего несколько недель назад, когда тот же вопрос мне задал Раш. Я ответила ему примерно так же, как сейчас вам. Он рассердился — как вы. — Аманда снова уставилась на огонь.

— Жаль, что вы не вышли замуж за Арчера, — сказала Либерти, которой отчасти передалась ее тоска. — Получился бы очаровательный кружок. Китсия не говорила вам, что Арчер был неравнодушен к вашей матери Синтии?

— Говорила. Я даже задумывалась, не потому ли его влечет ко мне? Но конечно, моя мать была несравненно более динамичной, чем я. Моя дочь пошла скорее в нее, чем в меня.

— Говорят, наследственные черты характера часто проявляются через поколение.

Немного поразмыслив, Аманда сказала:

— Не думаю, чтобы Китсия сыграла здесь существенную роль.

Арчер все равно бы на мне не женился. Да он и вообще больше не женился, не смог, он был повенчан со своей работой. Надо сказать, — добавила она тихо, — Арчера не слишком влечет к женщинам. Боюсь, за это тоже надо благодарить Китсию. — Она опять уперлась взглядом в угасающий огонь в камине.

— Он любил Кэсси, — осторожно напомнила ей Либерти.

— О да! Ее он любил.

— Вы ее знали?

— Как вам сказать? Иногда мне кажется, что мы вместе выросли. Спросите о ней что угодно — и я полностью удовлетворю ваше любопытство: каким цветам она отдавала предпочтение, как звучал ее смех, как сияли на солнце ее волосы, как она ела кукурузу с початка с помощью вилки. — Аманда тяжело вздохнула. — Разумеется, я никогда с ней не встречалась, но это не мешает нашему интимному знакомству: ведь мой муж так и остался в плену ее чар. — Она указала на каминную полку:

— Ее фотография для него — все равно что икона.

— Которая?

— Разве она не стоит впереди остальных? — спросила Аманда обреченным тоном. — Обычно она загораживает другие.

— Арчер знает об этой одержимости?

— Сомневаюсь. По-моему, он воображает, будто Раш хранит фотографию из сентиментальности, потому что ему нравится композиция: Кэсси, а вокруг нее он и Арчер.

— Вам известно, что ваш муж пытался купить произведения из цикла «Кассандра», но Китсия отказалась их ему продать? — спросила Либерти осторожно, рассматривая фотографию издалека.

— Этого я не знала. Что ж, неудивительно: сами видите, мой муж — заядлый коллекционер произведений искусства. — Либерти продолжала изучать фотографию. — А вот почему Китсия упирается — ума не приложу. Наверное, хочет, чтобы все «Кассандры» оставались с ней.

— Из ваших слов я могу заключить, что она тоже была влюблена в Кэсси.

— Как и все остальные. Но я знаю еще кое-что: если бы Кэсси осталась в живых, она бы ушла от Арчера.

— К Рашу?

Аманда бросила на нее недоуменный взгляд:

— Вы что, не слушаете меня? Она бы вернулась к Китсии.

Либерти включила настольную лампу, и когда библиотеку залило зеленоватым светом, фотографии на каминной полке словно ожили.

— Вы обмолвились про какую-то вендетту. Либерти. Что вы имели в виду?

Либерти в это время разглядывала другие фотографии. Помявшись, она ответила:

— Много лет назад Арчер Рейсом сцепился из-за Китсии с сыном эмира и убил его. Эмир поклялся, что другие его сыновья будут убивать детей Арчера. — Она остановила взгляд на стоящих рядом фотографиях высокий седовласый джентльмен с викторианским крестом; Верена — трехлетняя малышка в широкополой шляпе, протягивающая цветочек Арчеру; Аманда и Раш на благотворительном банкете.

— Ничего не понимаю: ведь у Арчера нет…

— Вы не покажете мне вон ту фотографию? — перебила ее Либерти. Аманда поднялась, взяла фотографию и любовно прижала ее к груди.

— Кто бы мог подумать, что такое волшебное создание ждала такая трагическая участь? — Она протянула снимок Либерти.

На свадебном фото Раш и Арчер, его шафер, были тогда на тридцать лет моложе, чем теперь. Арчер, загорелый кудрявый блондин, выглядел лихо, как кинозвезда или настоящий плейбой. Брюнет Раш в сравнении с ним казался страдальцем; за эти десятилетия он почти не постарел, разве что исчезла смазливость да поредели волосы…