Большое кино
Шрифт:
Она думала о том, как трудно ей освоиться с обществом своих сестер! Зато Кит и Верена успели привыкнуть друг к другу за время работы над «Последним шансом», премьера которого должна была состояться через полтора месяца, — одновременно с рождением ее первенца. Они уже готовили следующий проект, продюсером которого снова предстояло стать Кит. Либерти же была как бы на отшибе, проводя все время за пишущей машинкой. Она вспомнила тот вечер, когда Аманда, выйдя из палаты, сказала, что отец просит ее к себе.
Кит, Верена и Китсия проводили ее ревнивыми
Либерти так и подмывало сказать, что их ревность напрасна: ей совершенно не хотелось заходить к Арчеру. Зачем смотреть, как ее отец, еще недавно полный жизни, лежит, утыканный трубками?
— Две минуты! — предупредила санитарка.
Он лежал на высокой койке с колесиками, в больничной пижаме; его глаза были закрыты. Как они умудрились стянуть с него костюм, когда у него сломана шея? Она стояла у его ног, давясь беззвучными рыданиями. Слезы капали с ее век прямо на зеленый кафельный пол. Что, если он уже мертв?
Но вот больной пошевелил пальцами, и она, подойдя ближе, взяла его за руку. Он медленно поднес ее руку к лицу и открыл глаза.
— Привет! — с трудом выдавила Либерти.
— Мэнди сказала мне, что ты — моя дочь. Когда я увидел тебя впервые — неужели это было всего лишь неделю назад? — то подумал: какая чудесная куколка и как умна! Кэсси была бы тобой горда.
Либерти задремала было, но вдруг услышала покашливание.
— Ты в порядке, дорогая? — спросил чей-то голос.
Приподняв сомбреро, она увидела женский силуэт и загородила ладонью глаза, чтобы рассмотреть лицо. Голос показался ей на удивление знакомым.
— Что ты обо всем этом думаешь?
— Останься она жива, я бы ей обязательно ответила. — Либерти снова надвинула на глаза сомбреро.
— Она и так догадывалась, поэтому не хотела, чтобы ты приезжала. Считала, что поступишь глупо, если поедешь.
Либерти неуклюже выпрямилась, и тут вдруг словно что-то прорвалось в ее памяти:
— Я уж думала, вы никогда не появитесь! — Она порывисто обняла маленькую толстушку, все это время терпеливо стоявшую перед ней.
Поиски Пози Кроутер — женщины, писавшей историю болезни Кассандры, — продолжались полгода. Сначала они привели Либерти в Провинстаун, в заколоченный дом под названием «Замок на песке»; потом — в Бостон, в особняк на Луисберг-сквер, пустующий уже три десятилетия. Налоги за дом платил семейный юрист, ничего не знавший о том, куда подевалась Пози. Наконец Либерти снова оказалась в монастыре Святой Марии на Реке…
Минуло более шестнадцати лет с тех пор, как она в последний раз видела свою наставницу в бело-сером монашеском одеянии. Но и сейчас, в просторной джеллабе, та по-прежнему выглядела монахиней, разве что сменившей орден: вместо обители Святой Марии на Реке она служила теперь в храме Святой из Песков Звара.
— Сестра Бертран! — Либерти даже засмеялась от радости, и Пози кивнула, утирая слезы. — Значит, весь последний год вы провели с Китсией?
— Почти весь.
— Весной я добралась до приюта Святой Марии, но мать-настоятельница сказала, что вы уехали.
— Да, ухаживать за захворавшей подругой. Китсия навестила меня в прошлом году, после того ужаса с Арчером. Последние сорок лет она стремилась к одиночеству, а тут вдруг ее потянуло к людям. Она умоляла меня уехать с ней, потому что предчувствовала скорую смерть.
— Почему она не сказала нам, раз знала? Любая из нас бросила бы все свои дела и кинулась к ней со всех ног…
— Китсия никогда не позволяла, чтобы чужие беды мешали ее работе. И вас она тоже не хотела отвлекать от дел.
Из литейной высунулся Верньер-Планк и поманил Либерти. Кивнув, она сказала Пози:
— Пора! Быстрее бы с этим покончить, а то как бы мне не разродиться раньше времени.
— Она бы не возражала, если бы ты отказалась участвовать в церемонии.
— Забраться на край света, чтобы в последний момент забиться в угол? Ну уж нет, я брошу свою горсть пепла. Вы идете?
— Дитя мое, мы с ней уже простились. Там сейчас отливают лучшее ее творение — мадонну с младенцем.
Либерти вошла в литейную. Две женщины только что высыпали по горсти пепла в желоб, тянущийся от печи к форме Верньер-Планк протянул ей открытый мешочек. Либерти надела асбестовые перчатки и взяла мешочек. Внутри лежал мельчайший белый пепел, похожий на песок Звара. Стоя над желобом, она любовалась огромной формой статуи мадонны с младенцем, заполняемой расплавленной бронзой.
«Говорят, это лучшее, что ты создала. Но и ты, и я знаем, что это не мадонна с младенцем, а завершение цикла „Кассандра“. Кэсси Рейсом с ребенком, которого ей не довелось знать…
Что ж, — Либерти еще раз поглядела на будущую статую и погладила себя по животу, — я делаю это и от твоего имени».
Она высыпала остаток пепла в желоб, и оттуда поднялось легкое облачко, быстро растаявшее в раскаленном воздухе. Отвернувшись, Либерти молча простилась с волшебной покровительницей, наконец-то соединившейся со своей любовью.
Верена мчалась по главной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. В одной руке у нее был сандвич с арахисовым маслом и желе, в другой — стакан холодного какао. До премьеры «Последнего шанса» оставалось сорок пять минут. Услышав телефонный звонок, она прикинула, что не успеет добраться до своей спальни под крышей и снять трубку там.
Верена побежала обратно в библиотеку и не смогла отказать себе в удовольствии распахнуть дверь из красного дерева ударом ноги.
В темном помещении, лишенном ковров, телефонный звонок звучал неестественно громко. Перелезая через завал из книг и стараясь не пролить шоколад на подарок Раша Гарвардской библиотеке, Верена следила глазами за проводом, указывавшим ей путь среди бесчисленных коробок.
Найдя телефон, она плюхнулась с ним вместе в свое любимое кресло:
— Алло!
— Наконец-то! Я уже беспокоилась. Дай, думаю, проверю, как поживает моя звезда.