Большое приключение. Пепел
Шрифт:
Всего мгновение терниты смотрели на захлебывающегося парнишку, отчаянно бьющего руками по воде в попытке преодолеть силу течения. Всего мгновение, а потом они как ни в чем не бывало вернулись к своей работе.
Эш скрипнул зубами и наткнулся взглядом на Мери. Та лишь покачала головой и кивнула в сторону беснующегося духа. Никто и не подумает бесплатно спасать ребенка — эрнита, никто…
Цветочник закинул посох за спину и ласточкой сиганул в реку. Стоило только водам сомкнуться над его головой, как Эш ощутил себя словно запертым в гранитный гроб. Пепел медленно погружался на дно, ощущая, как магия покидает его,
9й день месяца Афир, 312й год, гора Мок — Пу, Восточный предел
Сегодня в одном из павильонов монастыря, несмотря на холода, присущие последнему месяцу в году, собралось немало послушников. Эш увидел среди зрителей и юных Чена и Хипа, с которыми они на прошлой неделе вместе подожгли бороду брату Феню, насыпали снега за шиворот повару Чифу, закидали снежками сестру Нань, и… В общем, не даром банду детей, куда каким-то неведомым образом затесался бывший генерал, считали в монастыре главными проказниками.
Так же на своеобразное выступление пришли посмотреть и сестры Сень и Мень — близняшки, игравшие удивительную музыку. Причем исполняли они её при помощи обычной бамбуковой флейты и какой-то странной, изогнутой доски, на которой струн было не счесть. Ноты получались резкими, высокими, но не теряли завораживающей мелодичности.
Здесь стоял и брат Джинджинг — тот самый монах, приведший Эша на затерянную гору. За прошедшее время они стали друзьями и сейчас Джиг, как его прозвал волшебник, взглядами подбадривал товарища.
Да чего там — можно долго перечислять присутствующих, собравшихся в зале мудрости. Но раз уж я сказал несколько слов о зрителях, то нельзя не упоминуть и сам зал. Огромный, просторный, он мог вместить в себя все население монастыря, но обычно пустовал. Сюда приходили лишь те братья и сестры, что искали совета у бога мудрости Ляо — Феня.
Собственно, вон его статуя — застыла в самом конце. На лице мудреца отразилась задумчивость; правая рука теперь вечно будет подпирать подбородок, а левая застыла над шахматной доской, все не решаясь сдвинуть какую-нибудь из фигур.
Напротив бога в позе лотоса сидел "обычный" монах — мудрец Джианю. По легенде его разум был настолько светел, что Ляо — Фень спускался из своих чертогов, чтобы сыграть с монахом партийку другую. Но однажды Джианю поставил бога в тупик и тот, чтобы иметь возможность обдумать ответ, обратил монаха в камень и пообещал снять чары тогда, когда придумает достойный ход. Что ж, видимо позиция оказалась действительно сложной, потому как монастырю вот уже почти одиннадцать тысяч лет, а статуя брата Джианю все так же сохраняет неподвижность.
Наконец настоятель Линг взмахнул рукой и действие началось. Вооружившись самодельным, плохеньким посохом, Эш стал произносить слова.
Он заставил ленты танцевать змеиные танцы, камни летать наравне с птицами, превратил воздух в воду, воду в камень, а камень в лучик солнца. Юноша соткал небольшое облачко, посадил на него кусочек ночи и создал на руке свет звезды. Волшебник достал из кармана детский смех и зажег с его помощью водяной факел. Магик выслушал рассказ ветра о его путешествиях и превратил мраморную статую в осенний листок. Юноша призвал с кухни сковородки, чем вызывал неудовольствие повара, а сковородки-то, не обращая внимания на бурчания хозяина, стали танцевать, отплясывая так лихо, что многие братья захлопали.
Эш, улыбнувшись, встряхнул свободной рукой и ускорил темп. Он произносил сотни слов, меняя законы мироздания и давая жизнь невозможному. Если честно, действо длилось не так уж и долго — всего-то два дня. И за все это время Эшу не позволялось ни пить, ни есть, ни сходить до ветру. Ночью, чтобы магик не спал, а олицетворял волшебные слова, за ним посменно следили братья Кикианг и Кингшенг — двое старших учеников, приблизившихся к вершине мастерства искусства монастыря Мок — Пу.
И вот, на третий день, белокожий юноша произнес последнюю формулу и вновь собравшихся зрителей (ну не удумали ли же вы, что послушники наравне с волшебником дневали и ночевали в зале мудрости) оглушил гонг — Эш заслужил звание Мастера Тысячи Слов, одного из нескольких, живущих на безымянной планете.
Послышались хлопки, а обессилевшего, но счастливого магика в буквальном смысле подхватили на руки и стали поздравлять. Что ж, этот момент, когда вокруг сияли десятки искренних, душевных улыбок, навсегда останется в памяти волшебника.
Вечер того же дня
Сумерки опускались на Восточный предел. На западе среди гор и облаков пряталось уставшее солнце, а на востоке расцветали красавицы звезды. Их холодный свет, вкупе с морозным воздухом, заставлял Эша туже кутаться в одежды, жалея о том, что в монастыре не приняты плащи. Признаться, сейчас бы они помогли.
Шмыгая носом, юноша сидел на камне, где провел многие дни и ночи, постигая, как бы это глупо ни звучало, тайны мироздания — кроме этого, парню просто нечем было себя занять при монастыре. Сперва он хотел наравне с послушниками постигать искусство, но после нескольких болезненных ночей в лекарской келье понял, что это не для него. Связки и мышцы юноши оказались не приспособлены для тех изуверств, которые монахи называли формами какого-то там Тун — Чи или Туп — Чи.
После юноша попросился на подсобные работы, но метла все норовила выпасть из рук магика и разбросать пыль еще больше; кастрюли на кухне то и дело покрывались черной гарью, а еда получалась либо пересоленной, либо недожаренной, да и вообще — несъедобной. Конечно парень не отчаивался и искал себе другое занятие, но за чтобы бывший баронет не брался — все валилось у него из рук, ломалось, портилось или просто терялось.
Самым же обидным для юноши стало то, что никто из монахов его не винил. Ладно бы если они кричали или ругали за безрукость, но никто слова дурного не сказал. Все помогали как могли и постоянно говорили, что Эш просто еще не нашел "своего пути", чтобы это, черт возьми, не значило.
Вот таким образом Эш и дошел до того, что стал заниматься тем, что у него лучше всего получалось, но чего парень просто терпеть не мог — бывший генерал стал учиться. Сидя на камне, свесившимся над бездонной пропастью, волшебник слушал мир, если так, конечно, можно выразиться. В конце концов именно так, по мнению дворцовых наставников, можно быстрее всего узнать тайный смысл многих слов. Оказалось, что наставники не за доброе слово получали огромные зарплаты и дело свое знали. Эш действительно постиг десятки, сотни формул, немыслимо расширивших границы его возможностей.