Большое путешествие
Шрифт:
Боль не утихала, и я отправилась к доктору. Толку от него не было никакого. Дал мне какую-то жгучую мазь, которую нужно было втирать в локоть, если станет хуже. Кажется, в состав входил красный перец: мазь едва не прожгла в моей коже дыру, но ничуть не помогла. Мне стало совсем тошно. Постоянная боль изматывала. Рука и плечо начинали ныть рано утром. Я вставала с постели и слонялась по комнате: казалось, так немного легче. Боль отступала на час-другой, после чего возвращалась с двойной силой.
Зато из-за боли я и думать забыла о деньгах, хотя нам уже приходилось туго. 1000 фунтов Арчи почти закончились, а ведь надо было как-то прожить три недели. Мы решили,
И даже в таком случае все было не так просто. У меня хватало денег на гостиницы, но еда стоила дорого. Но я изобрела хитроумный план: стану наедаться за завтраком. Он стоил всего доллар – в те времена около четырех шиллингов на наши деньги. Так что буду завтракать в гостиничном ресторане и брать все, что есть в меню. Надо сказать, придумала я замечательно. За завтраком ела грейпфрут, иногда папайю. А еще гречишные оладьи, вафли с кленовым сиропом и яичницу с беконом. Из столовой я выходила, объевшись, как удав. Но зато этого мне хватало до вечера.
Сувенир из Канады.
За время нашей поездки по доминионам нам сделали кое-какие подарки: чудесный синий коврик с животными для Розалинды (мне не терпелось как можно скорее повесить его у нее в детской) и всякую всячину – шарфы, еще один ковер и так далее. Среди прочих подарков оказалась и огромная банка с мясным экстрактом из Новой Зеландии. Мы повсюду возили ее с собой, и теперь я поблагодарила себя за предусмотрительность: эта баночка не дала мне пропасть с голоду. Я ужасно жалела, что не была любезнее с Осушителем: тогда бы он заставил меня взять с собой дегидрированную морковь, говядину, помидоры и прочие продукты.
Когда Белчер и Арчи уезжали ужинать с членами торговых палат или на любое другое официальное мероприятие, я ложилась в кровать, звонила в колокольчик, говорила, что мне нездоровится, и просила принести большой кувшин кипятка – лекарство для желудка. Потом добавляла в кипяток мясного экстракта и до утра была сыта. Моей замечательной баночки хватило на десять дней. Разумеется, иногда меня тоже приглашали на ланч или на ужин. Это был настоящий праздник. Особенно мне повезло в Виннипеге, где дочь одного из городских сановников заехала за мной и отвезла на ланч в очень дорогой отель. Давно я так не пировала. Я не отказалась ни от одного блюда, которые мне предлагали. Моя спутница же ела очень мало. Уж не знаю, что она подумала про мой аппетит.
Кажется, именно в Виннипеге Арчи отправился с Белчером с инспекцией по элеваторам. Разумеется, нам следовало бы знать, что тому, у кого каверна в легком, нельзя и близко подходить к элеваторам, но, кажется, тогда ни мне, ни Арчи это и в голову не пришло. Вернулся он со слезящимися глазами. Вид у него был такой больной, что я не на шутку встревожилась. Переезд в Торонто на следующий день Арчи выдержал, но, добравшись туда, слег окончательно, и о том, чтобы продолжать путь, не могло быть и речи.
Белчер, разумеется, пришел в бешенство. Он не выразил ни капли сочувствия. Заявил, что Арчи его подвел. Арчи молод и полон сил, все это чепуха, ничем
Я послала за доктором, которого посоветовали в гостинице, и он нашел, что у Арчи застой крови в легких, ему нельзя двигаться и вообще ничего делать по меньшей мере неделю. Белчер, кипя от злости, уехал, и я осталась без денег, одна в огромной чужой гостинице с больным мужем, который к этому времени метался в бреду. Температура у него уже подскочила до 40 градусов, вдобавок ко всему началась крапивница, и Арчи обсыпало с ног до головы. Волдыри мучительно болели. Арчи била лихорадка.
Долина реки Боу, Банф.
Нам пришлось очень туго, и я рада лишь одному: что на время забыла о своем отчаянии и одиночестве. Гостиничной едой кормить больного было нельзя, но я сходила купила ему лечебное питание: ячменный отвар и жидкую овсянку, которую Арчи ел с удовольствием. Бедный Арчи, никогда не видела, чтобы человек так страдал из-за того, что ему приходилось выносить с этой ужасной крапивницей. Семь-восемь раз в день я обтирала Арчи губкой, смоченной в слабом растворе питьевой соды, и это приносило ему хоть какое-то облегчение. На третий день доктор предложил позвать еще одного врача для дополнительной консультации. Двое докторов стояли возле постели Арчи, выпучив глаза, как совы, мрачно качали головами и повторяли, что случай очень серьезный. Ну да ничего, поправится. В одно прекрасное утро температура у Арчи упала, сыпь уменьшилась, и стало ясно, что он пошел на поправку. К этому времени я чувствовала себя слабой, как котенок, – конечно, в основном из-за волнения.
Еще через четыре или пять дней Арчи окончательно выздоровел, хотя был еще немного слаб, и мы догнали Белчера, от которого нас уже с души воротило. Не помню, куда мы потом отправились, кажется, в Оттаву, где мне очень понравилось. Стояла осень, и кленовые леса выглядели чудесно. Мы остановились в частном доме, у адмирала средних лет, очень любезного человека. У него была восточноевропейская овчарка. Адмирал запрягал ее в тележку и катал меня среди кленов.
Шато на озере Луиз.
После Оттавы мы поехали в Скалистые горы, на озеро Луиз и в Банф. Когда меня спрашивали, где красивее всего, долгое время я отвечала: на озере Луиз. Огромное, вытянутое в длину озеро с голубой водой, окруженное с обеих сторон низкими горами самой причудливой формы, а по краям – заснеженные вершины. В Банфе мне улыбнулась удача. Меня по-прежнему беспокоил неврит, и я по совету многочисленных знакомых решила попробовать горячие серные ванны. Я принимала их каждое утро. Это было что-то вроде плавательного бассейна, в углу бил горячий источник, от которого нестерпимо несло серой. Я подставляла под струю шею и плечо. К счастью, спустя четыре дня процедур неврит прошел практически без следа. Все-таки отсутствие боли – ни с чем несравнимое наслаждение.