Большое сердце
Шрифт:
Вслед за автобусом соколовских партизан в путь из Челябинска выступили и остальные члены экспедиции. Машины мчат по Троицкому шоссе. Деревня Синеглазово. Здесь нам сворачивать вправо и держать курс на бывшую Николаевку, которая зовется теперь селом Красным.
…Крутой обомшелый берег реки, раскидистые ветлы над приземистыми домиками. Вроде, ничего необычного тут быть и не могло. Но у села своя боевая биография. До революции оно было одним из немногих крестьянских сел в этой округе. Ежегодно из Николаевки уходило в царскую армию до 500 рекрутов. Подсмеивались над ними многие «из царевых любимчиков» (так величали мужики казаков близлежащих станиц). Говорили со смехом: «Какие из вас воины получатся, горе одно».
…Приветливо встретили военно-историческую экспедицию жители села, и, конечно, центром общего внимания сразу же стал их земляк — наш военный консультант Г. И. Пивоваров, бывший помощник командира батареи Троицкого отряда. На беседу о былых походах собрались в сельском клубе. Его стены слышали 39 лет тому назад голос Василия Константиновича Блюхера, приезжавшего в село на митинг. На встречу пришли и старые и малые. «Старички» вспоминали о тех днях, когда они создавали первый революционный комитет, первые красные боевые дружины, о том, как помогали бить дутовцев отрядам Блюхера, как дрались под Троицком и в других памятных местах. Кто-то принес старые фотографии периода 1918—1919 годов. С них на нас глядят молодые бравые ребята, в лихо заломленных папахах, в шинелях, полушубках, а то и просто в обыкновенных штатских пиджаках. Но у каждого из них винтовка с примкнутым штыком, на боку шашка, за поясом гранаты.
— Это кто же такие? — спрашивает кто-то из нас.
— А это мы… Собственнолично…
Старики, вспомнив партизанскую молодость, расправляют плечи, приосаниваются. И мы без труда узнаем в них тех, кто изображен на этих выцветших, тронутых печатью времени снимках…
— Помню, — рассказывает Григорий Иванович Пивоваров, — как казачий полковник Половников, собравший большой отряд белых под Троицком, послал I съезду городского Совета ультиматум: «Именем Дутова я требую убрать Советы».
Предупреждение было хотя и наглым, но грозным. У контрреволюции в то время имелись большие силы. Однако красные дружины троичан не остались без поддержки. На подавление белогвардейских повстанцев поспешил из Челябинска красногвардейский отряд под командованием Василия Константиновича Блюхера. Красные бойцы двигались эшелоном, но вблизи Николаевки им пришлось остановиться. Путь впереди оказался разрушенным. Его можно было бы и восстановить, да вот еще беда: в паровозах истек запас воды, а водонапорная башня взорвана.
Узнав о затруднениях красногвардейцев, Николаевский ревком сразу же послал всех, кто был в силах, на ремонт пути и подвоз воды к паровозам.
Занятная была эта картина. Никто из села не видел ранее подобного зрелища. Со всех сторон спешили к железной дороге повозки с бочками. Густая пыль, не оседая, стояла по всем дорогам, а повозки все шли и шли. Сколько их было — и не сосчитать.
Замысел врага сорвался. Дружными усилиями красногвардейцев и крестьян путь был восстановлен, а паровозы досыта наполнились водой. Отряд Блюхера снова пошел вперед. А следом за ним, через Нижне-Увельск на Троицк ушли и красносельские дружинники. Крепко они помогли своему будущему командиру, хорошо и он отблагодарил их за труды. У дружинников крайне мало было оружия, и Блюхер распорядился выдать им 150 добротных винтовок.
Теперь той же дорогой и в том же направлении движется наша экспедиция.
Вот и Троицк. Мы на вокзале. Его старинное здание было свидетелем многих событий. Отсюда в конце мая 1918 года, когда белочехи захватили Челябинск, троичане двинули на врага свой отряд, состоявший из бойцов 17-го Уральского полка, Троицкой батареи и двух сотен кавалеристов.
Спустя полмесяца белогвардейцы при поддержке мятежных чехов начали наступление на Троицк. Вперед по
У врага было еще много сил. Его пехота пошла тремя густыми цепями к станции и потеснила наших. Первый успех вскружил голову пьяным воякам. Они посчитали победу обеспеченной, но ошиблись. При новой атаке красногвардейцы оказали сопротивление, да такое, что враг вновь оказался отброшенным за город.
К этому времени в городе окончательно закончилось формирование сводного Троицкого отряда под общим командованием Николая Дмитриевича Томина. В него, кроме 17-го Уральского полка и Троицкой батареи, вошел и 1-й Оренбургский социалистический казачий полк имени Степана Разина.
Не было предела мужеству и отваге троичан в суровых боях с врагами Советской власти, и в этом они всегда равнялись на своего командира — народного героя Николая Дмитриевича Томина.
Его воинскому умению была обязана вся партизанская армия. Это томинцы шли всю горную дорогу в арьергарде, принимая на себя каждодневно удары озверелых преследователей. И не было случая, чтобы дрогнули троичане, чтобы их командир растерялся и не нашел бы способа отбросить врага.
В славной 30-й дивизии Николай Дмитриевич командовал конницей. Сколько смелых и дерзких рейдов провели его конники! После разгрома Колчака Томин на Польском фронте. Здесь ему пришлось пережить горечь поражения под Варшавой и быть интернированным в Пруссии. Но отважный уральский казак не пожелал жить в плену. При переезде прусской границы он выпрыгнул на полном ходу из эшелона и вернулся в Советскую Россию.
И снова герой бьется с врагами революции, громит банды Булак-Булаховича и Антонова, ведет своих бойцов на штурм Спасска и Волочаевки. Там, на Тихом океане, окончилась для Советской Республики жестокая гражданская война, но не кончилась боевая страда для Николая Томина. В 1924 году он снова на коне, бьется на афганской границе с басмачами. Там и настигла героя вражья пуля, там и оборвалась его славная жизнь.
По-томински, отважно и дерзко дрались в боях и многие другие бойцы и командиры Троицкого отряда. С одним из них, с Дмитрием Алексеевичем Тарасенковым, бывшим вначале командиром сотни, а потом и командиром полка имени Степана Разина, нам довелось прожить вместе много походных дней. В Троицке он примкнул к нашей экспедиции. Неразговорчивым, замкнутым казался вначале Дмитрий Алексеевич. Ну, думали, о других скупо рассказывает, а о себе и подавно слова не вымолвит. Но ошиблись. Разошелся однажды наш Дмитрий Алексеевич, показал себя прямо-таки оратором. Вот что он рассказал.
— Я, товарищи, начал воинскую службу в 1911 году в лейб-гвардии сводном казачьем полку. Обязанности у нас были самые «почетные»: нам доверялось охранять не кого-нибудь, а самого царя и его семейство. Признаться, некоторые гордились «такой честью», кичились привилегиями и, как говорится, живота своего готовы были не пожалеть за царя-батюшку.
Но вот разразилась первая мировая война. Может, и страшновато было Николаю без телохранителей, не знаю, но и нас он оторвал от себя, бросил на фронт. И то брожение, которое началось среди рядовых казаков после кровавого пятого года, усилилось. Особенно стало расти недовольство, когда наш полк начали перебрасывать с фронта на фронт, подставляя под самые сильные удары врага. В полку уже открыто заговорили об измене в правительстве, а действовавшие подпольно большевики сумели направить наше возмущение по правильному руслу.