Большой облом
Шрифт:
Одно настораживало: увеличение числа умников, для которых разбор полетов явился лишним доказательством их вечной правоты. Долго они еще доставали Петра насмешками, изводили цитатами: «Чуден Рим при летной погоде, когда бичико Оленухин стремно и славно пикирует на фонаристый купол собора Святого Петра, победно хлопая полами своей фамильной черкески…»
4
Итак, шедевры великих живописцев не оправдали высокого доверия, обманули большие надежды, на них возлагавшиеся. Но, слава Богу, собственности у Лядова хватало самой разной, в том числе такой, которую принято считать криминогенной. Например, лечебница для наркоманов. А при ней лаборатория. Великолепное местечко для темных делишек. Да не для всяких, а для вполне конкретных. Догадываетесь, читатель, каких? Ну, если вы догадываетесь, то Аникеев и подавно, – то есть сразу после прокола с картинами – смекнул. А как только смекнул, так моментально понял: без самоотверженных добровольцев тут не обойтись. Кто за ради торжества закона и порядка согласен на иглу подсесть? Да не в понарошку, а почти что взаправду, – легенды для?
Признаемся, не тотчас начальство свое ребята поняли. Не сразу шутку оценили. Но как только врубились в тему, так в едином порыве в очередь выстроились… Не подумайте чего худого, типа ширнуться на холяву, а за разъяснениями.
И опять отдадим должное Аникееву: если бы не его всеюжноморская известность (одних только рекламных щитов с изображением нашего героя в соседстве со своим кредо – «вычислим, разыщем, разоблачим» – в городе насчитывалось не меньше дюжины), он без всякого сомнения сам бы вызвался побыть законспирированным наркоманом на излечении. Но, увы, популярность, как правило, чаще вредит детективу, чем помогает ему. Поэтому первой мыслью было привлечь к операции какого-нибудь неподдельного и надежного наркомана со стороны. Однако от нее пришлось отказаться. Хотя неподдельных среди этой публики хватало, но по части надежности ощущался острый дефицит. Пробовали и с другой стороны к проблеме подъехать, – подключить кого-либо из бывших сотрудников МВД, подсевших в силу разных обстоятельств на дурь, да без толку: алкоголизм в этой среде оказался вне конкуренции.
Аникеев стал уже всерьез подумывать об ином, менее эффективном способе проникновения на интересующий объект (в виде санитара, медбрата, ночного сторожа, золотаря наконец), как вдруг у одного из детективов агентства объявился родной сводный брат, списанный за какую-то провинность с торгового флота на берег. И хотя братец любому наркотику предпочитал ирландское виски двойной очистки, но, по его собственному признанию на собеседовании, от понюшки хорошего кокаина или косячка доброй анаши тоже никогда не отказывался – если угощали… Звали новоявленного братца Алексей, но он предпочитал, чтобы Алексом, и, ни на что другое принципиально не отзывался.
Так вот, этот Алекс, узнав какое жалование огребает его братец-детектив, возымел горячее желание сделаться частным сыщиком с соответствующим окладом. И лучше сразу первого класса, поскольку у него большой международный опыт общения с подозрительными личностями всех возможных национальностей, коими, как известно, кишат крупные порты мира.
Вопреки ожиданиям, подробное собеседование с привлечением детектора лжи дало удовлетворительные результаты. А когда в ходе собеседования выявилась склонность Алекса к дармовой дури, то Аникеев решил рискнуть, предварительно, правда, связавшись с отделом кадров того пароходства, которое списало на берег бравого моряка. Так как информацию о бывшем штурмане Загудалове Аникеев запрашивал не за здорово живешь, а за валюту, причем еще и не официально, а конфиденциально, то и сведения получил конкретные и в целом благоприятные. В том смысле, что кроме амурных связей с женами большого, среднего и малого начальства за штурманом второго класса Алексеем Петровичем Загудаловым ничего криминального не числится. Три междугородних звонка источнику информации, оказавшемуся начальником отдела кадров, кстати, закоренелому холостяку, закончились денежным переводом в обмен на официальное ходатайство пароходства перед означенным медучреждением: принять на излечение от наркотической зависимости их ценный кадр в лице тов. Загудалова А. П. на общих основаниях за безналичный расчет.
Все это время, пока утрясались организационные вопросы, экс-штурман, подписавший с агентством контракт, предусматривавший трехмесячный испытательный срок на детективную профпригодность, доводил свой организм до нужной кондиции, вкушая гашиш, вдыхая кокаин и смоля трубки с раскаленными на огне шариками опиума. Разумеется под строгим присмотром нарколога – подполковника медицинской службы в отставке, наотрез отказавшегося вкалывать своему пациенту что-либо, кроме глюкозы, да и ту согласившегося колоть лишь в целях правдоподобия. То ли глюкоза тому виной, то ли научно установленные медициной законы не всем указ, но потенция моремана от наркотической диеты не уменьшилась. Даже напротив, возросла. Так что агентству пришлось раскошелиться еще и на оплату услуг девочек с Бульвара Терпимости. Впрочем, вежливый, но непреклонный отказ миллиардерской лечебницы от любых видов мзды возместил эти непредусмотренные бюджетом траты. Загудалова оформили как подобранного в бессознательном эйфорическом состоянии отдыхающего. Операция «Перископ» началась…
Само собой, сводный братец-детектив, носивший, кстати, совершенно противоположную фамилию Чечин, в лечебницу и носа не казал. Навещала страждущего «невеста» – проверенная негласная сотрудница агентства по кличке «Жасмин». Девушка скромная, смышленая, технически подкованная и, что главное, к мужскому полу равнодушная. Все свободное от тайной службы время Дездемона Амазаспова посвящала интернету, но из каких конкретно сайтов не вылезала часами никто, кроме Аникеева, не ведал, хотя и предполагал, что из социальных…
Управиться при посещении «жениха» с четырьмя микрофонами, двумя микрофотокамерами и одной микровидеокамерой для Жасмин труда не составляло. Все у нее получалось легко и качественно: и снимки, и съемки, и пленки. Жаль, содержание не радовало. Унылое однообразие больничного быта с его обходами, процедурами и прочей рутиной. Что значит высокая организованность и железная дисциплина! Нет, этих голыми руками не возьмешь…
Образцы лекарств, которыми пытались отучить экс-штурмана (агентурный псевдоним «Навигатор») от наркозависимости, ничего обнадеживающего при лабораторном анализе не дали. Все это были общеизвестные препараты. Пришлось пойти на риск – снабдить Навигатора соответствующей техникой.
Нельзя сказать, чтобы эта вынужденная мера не дала результатов. Результаты были. Причем их последовательность наводила на определенные размышления о психических изменениях в личности агента. Если поначалу снимки Навигатора отличались скабрезностью устремлений (полногрудая санитарка с расстегнутой верхней пуговицей слишком тесного халатика; медсестра, склонившаяся над койкой аж по самые трусики, и т. п.), то с течением времени эротическая жизнерадостность стала мало-помалу уступать место философским раздумьям (кусочек неба с набежавшим облачком во фрамуге окна; солнечный зайчик на больничной стене, и т. д.), а там и вовсе дошло до тантрических символов, вроде белой таблетки на синюшной наволочке или неимоверной величины босой ступни, у которой вместо большого пальца торчал градусник соответствующих размеров. Жасмин не без внутреннего удовлетворения докладывала (устно, в условленном месте, шпионским шепотком, лично Аникееву), что Навигатор совершенно утратил тот вполне определенный интерес, который упорно к ней проявлял с первых дней, досаждая нескромными предложениями уединиться на полчасика то в каком-то чулане, то в пустующей процедурной, от которой у него будто бы имелись ключи, а то и попросту в кустах сада, окружавшего лечебницу… Предчувствуя недоброе, Аникеев приказал Навигатору сфотографировать как можно больше пациентов лечебницы. Навигатор приказание перевыполнил, засняв на пленку еще и обслуживающий персонал с посетителями. Правда, портретное сходство с запечатленными объектами вызывало некоторые сомнения, особенно по части принадлежности тел тем головам, коими они были увенчаны. Попадались бородатые мужики с женской грудью четвертого размера, равно как и нежные девушки с волосатыми конечностями упитанных кавказцев. Но больше всех поразила Аникеева породистая дворняга с всклокоченной головой улыбчивого негра. Аникеев сгоряча даже хотел переименовать Навигатора в Сальвадора Дали за вопиющую халатность при составлении оперативной документации, но надобность в столь серьезной мере взыскания вскоре отпала. Алекс Загудалов сам сложил с себя полномочия секретного агента-практиканта на задании, выписался из лечебницы и, перекрестившись из Алекса в Алексилая, открыл, а точнее, возродил первое в России общество пифагорейцев. Что толкнуло его на этот шаг, в чем крылась причина столь резких изменений в общительном характере женолюба и винохлёба, так и осталось невыясненным, в виду принятия Алексилаем обета молчания сроком на пять лет – процедура, как выведала Жасмин в интернете, традиционная для всех неофитов этой философско-религиозной школы. Однако подозрительность Аникеева была слишком возбуждена для того чтобы удовлетвориться столь простым объяснением. Яснее выражаясь, Александр Николаевич подозревал, что причины этой неожиданной метаморфозы куда менее возвышены, чем кажутся с виду. Да и причина-то всего одна – банальный подкуп. И Аникеев распорядился установить за бывшим Навигатором тотальное круглосуточное наблюдение. Через две недели аудиовизуальной слежки за тремя новоявленными последователями великого Пифагора (вслед за экс-штурманом выписались и примкнули к нему в заброшенной рыбацкой времянке два пациента той же лечебницы) подозрения Аникеева почти рассеялись. Неопровержимые факты в очередной раз проявили свое упрямство. Мало того, что эти злостные неофиты не вымолвили за это время ни словечка, так они еще и бобов не ели, хлеба не ломали, от целой булки не откусывали, не поднимали того, что упало, не размешивали огонь железом и бедным ласточкам не дозволяли жить под крышей, паразиты… Это ж сколько ему зелени отстегнули, что он, стыдно подумать из каких соображений, на такой образ жизни подписался! – негодовал Аникеев, веще предчувствуя, что задуманный в минуту отчаяния судебный иск брошенной «невесты» врачам, преступно задурившим слабенькую головушку «наркомана-жениха», заведомо обречен на неудачу. Догадывался Аникеев, дошлые адвокаты ответчиков в два счета переквалифицируют задурение мозгов в просветление души, а ушлые эксперты признают бесцельное шатание пифагорейцев образцом здорового образа жизни. И хотя Жасмин была не прочь пофигурировать в судебном процессе, Аникеев от этой идеи отказался. И правильно сделал: с ними только свяжись, сраму потом не оберешься. Так что лучше прямо взглянуть в ясные очи правды-матушки и честно признать: лечебница по части оправдания криминальных надежд оказалась не лучше картин великих мастеров. А если судить по финансовым затратам, то много хуже. Примерно на двадцать тысяч долларов. Это если не считать времени и денег, издержанных на выявление поставщиков сырья для лядовского фармацевтического комбината, сопоставление его количества с количеством конечной продукции, и так далее и тому подобное, с тем же неутешительным результатом. Аникеев понял: если миллионеры влетают в копеечку, то миллиардеры – в целковый. От того как он сумеет справиться с неуязвимым Лядовым зависела не только судьба города, региона, но целой страны; следовательно – всего цивилизованного мира. Пора было приниматься за дело всерьез и надолго. И Аникеев решил, не упуская из виду злополучную лечебницу (в особенности следя за выписанными пациентами на предмет открытия последними мистических и философских обществ), перенести основное внимание на окружение миллиардера.
5
Семьи у Лядова не было. Убежденный холостяк. Внебрачные дети, судя по молчанию прессы, также отсутствовали. Зато оказалась в наличии родная племянница – Анна Сергеевна Берг. Разведенная, бездетная, сногсшибательная. Кроме нее и уже упоминавшегося Шумилина, в доверенных лицах миллиардера числились адвокат Хелм Уиллард, постоянно проживающий в Лондоне и в Южноморске бывающий лишь наездами, и некий Жорж Алихан, которого одни газеты считали главным управляющим, другие – начальником службы безопасности, третьи – чуть ли не духовником Лядова, словом, все сходились на его исключительной роли и немалом влиянии. Судя по фотографии в журнале «Таймс», это был невысокий смуглый мужчина с живыми карими глазами и интеллектуальными залысинами. О его прошлом известно было немного. Родился в Лионе, учился в Сорбонне, Гарварде, Москве. Дальше – полный простор для всякого рода вымыслов и догадок. Впрочем, если положиться на количество (в тайной надежде на неукоснительность диалектических законов), то следовало придерживаться мнения, что Жорж Алихан делал успешную карьеру в одной из спецслужб, вот только в какой именно – газеты никак не могли между собою договориться. То ли в Сюртэ работал на АНБ, то ли был тайным агентом КГБ в ЦРУ, то ли не покладал рук в Моссаде в пользу Украинской разведки, причем в свободное от службы время руководил дашнакскими террористами, если только не возглавлял контрразведку ИРА… Как бы там ни было, но последние пятнадцать лет своей жизни Алихан безотлучно находился при Лядове. Был ли он женат, имел ли любовницу, увлекался ли спортом или находил удовольствие в глушении рыбы динамитом, никто толком не знал. Более того, даже его фотография в «Таймс» подвергалась сомнению. По свидетельству «Фигаро», Алихан выглядел совершенно иначе: голубоглазый гигант с копной рыжеватых волос…
Если бы не две неудачи подряд, Аникеев, безусловно, начал бы следующий этап своего расследования с этой загадочной фигуры. Уж он бы утер носы писакам. Но отныне он не имел права на ошибку: ясно, что не Алихан является слабым звеном в лядовском окружении. Куда более перспективна в этом качестве племянница.
Госпоже Берг присвоили кодовое имя «Анюта» и приступили к сбору информации. Выяснилось, что живет эта царственная особа в Южноморске, в скромной трехкомнатной квартире, и ведет не рассеянную жизнь праздной искательницы приключений, а трудовое, полное забот существование администратора клубно-игорного заведения под названием «Амфитрита». Взглянув на карту города, Аникеев не поверил собственным глазам. Если мысленно соединить пунктиром усадьбу Лядова, упомянутую «Амфитриту» и еще не упомянутый искусственный остров, находящийся в трех милях от берега, то получится идеальный равнобедренный треугольник. Это не могло быть случайным совпадением. Случайности – для дилетантов. Здесь должна быть какая-то закономерность. Аникеев чувствовал это не только нутром, но и кое-какими внешними органами своего существа.