Большой облом
Шрифт:
Об острове, возведенном некой голландской фирмой в рекордные сроки, говорили в городе разное. Одни полагали, что там находится клиника для привилегированных психов. Другие – что шикарный бордель, приспособленный для широкомасштабных вакханалий под открытым небом. Третьи были настолько убеждены в его лепрозорном профиле, что собирали подписи под петицией мэру с ультимативным требованием: лавочку немедленно прикрыть, остров продезинфицировать и приспособить под дачные участки для малоимущих. Словом, слухи скорее свидетельствовали о состоянии воображения южноморцев, чем о действительном положении дел. Их распространению во многом способствовало то обстоятельство, что на остров без специального разрешения попасть было практически невозможно, – охранялся он бдительно и профессионально. Достать же разрешение было еще труднее, чем без него попасть на остров. Мэрия кивала на краевое начальство, краевое начальство на Москву, Москва разводила руками и сетовала на свою неосведомленность…
Аникеев принадлежал к узкому кругу лиц, информированных об истинном назначении острова, что, впрочем, не мешало ему подозревать разные разности. Но в одном он был уверен на все сто: Институтом Хорошей Погоды и Станцией Теплых Течений функции острова не исчерпываются, есть там что-то еще, не подлежащее огласке даже в узком кругу посвященных. Что именно? Аникеев надеялся выяснить это в ходе расследования. И поможет им в этом «Анюта»…
Казалось, с «Амфитритой» разобраться будет гораздо легче, чем с островом или лядовским поместьем; сиди в ней хоть круглосуточно,
Аникеев сходил, погулял, присмотрелся, принюхался. Особенного ничего не увидел, но вот запашок ему не понравился, – некоторые странности насторожили. Во-первых, охрана. У казино своя, явно неместные громилы в штатском с подозрительной выправкой, изумительной техникой и обширным арсеналом. А у ресторана с барами – другая: из южноморских ребят в камуфляже, при резиновых дубинках да газовых пистолетиках. Во-вторых, слишком много откормленного, ухоженного и безупречно одетого люда. Сами собой возникают подозрения о связи, существующей между наплывом такого рода посетителей и пресловутым «островом сокровищ» (альтернативное народное название – «остров-Буян»). Опять же яхта всю ночь под парами. Якобы для романтических прогулок… Аникеев, разумеется, прокатился. Да не один, с женой, – чтобы не выделяться в толпе прочих, явно не представляющих, что луной можно любоваться без пары. Ксюше понравилось, чего нельзя сказать об Аникееве. В самом деле, целый час рыскали по морю, искали просвет в облаках, чтоб на месяц взглянуть. Как только нашли, так легли в дрейф, врубили какую-то сентиментальную песенку и притихли, вовсю наслаждаясь романтикой. Тут-то для полноты картины и удовольствия их и взяла на абордаж какая-то доисторическая фелюга, полная живописных турок в чалмах и шароварах. Прожекторами слепят, ятаганами размахивают, из пистолетов старинных палят, про Аллаха визжат и на яхту лезут с явными разбойными намерениями. Аникеев, конечно же, соображает, что все это входит в программу романтической прогулки, но уж очень рожи у этих пиратов мерзкие. И глазки – масляные, завидущие. Мужиков веревками вяжут, баб щекочут, на фелюгу свою в полон тащат. Бабы, само собой, хохочут, мужики глупо улыбаются. Ну, это их личное дело, как к такому шоу относиться. Что касается Аникеева, то пока одна пиратская морда не полезла к Ксюше, а другая не попыталась его связать, сидел себе тихо, никого не трогал, примус починял, то есть с зажигалкой возился. Но как только и до него добрались, так моментально романтики ощутимо прибавилось. Одному Александр Николаевич ткнул в бородатую рожу зажигалку с увеличенным до упора огнем и выкинул за борт спасаться от пожара. Другого, который Ксюшу облапил, выходной лакированной туфлей в пах приласкал, по ушам одновременно двумя ладонями хлопнул и тоже акулам скормил. Взревели пираты от удивления, обиды и ярости. Да не на того напали. Извлек Аникеев из-под мышки любимый свой «Магнум-44», поискал глазами цель, да и разнес один из прожекторов на фелюге. И голосом командным, которому матюгальник без надобности, возвестил, что game is over, и что пиратов просят покинуть яхту подобру-поздорову. В общем, романтический апофеоз. Джордж Байрон кусает локти от зависти. Бестужев-Марлинский слезно молит неистового Виссариона принять его в натуральную школу…
Ксюша всю обратную дорогу дулась и выражала сожаление, что судьба послала ей такого мужа, с которым в приличном обществе стыдно появиться. Мужлан, грубиян, антиромантическая личность. Аникеев не оправдывался, прощения не просил. Он думал. Вопросами задавался. Откуда эта злосчастная фелюга взялась, если не с острова?.. Его бы воля, он бы парочку пиратов с собой прихватил и допросик бы им устроил. Для начала – третьей степени.
С помощью все того же Володи Нечаева и его племянниколюбивой тетки с учредительных документов «Амфитриты» были сделаны фотокопии. Ознакомившись с ними, Аникеев убедился в обоснованности своих подозрений, хотя с точки зрения закона все в них было чин-чинарем: контракты, аренда, кредиты, поставщики и прочая и прочая, включая страховое обеспечение. Однако укрепили аникеевские подозрения вовсе не бумажки, а личности компаньонов-владельцев. Кульчицкий, Станислав Эдуардович, директор и держатель семидесяти процентов акций закрытого акционерного общества. Некогда проходил по делу о незаконной торговле поддельным антиквариатом. Правда, только свидетелем, хотя в его причастности к крупным махинациям – за недостаточностью улик – не приходилось сомневаться. Его компаньон, некто Милькин, Марк Германович, был широко известным в определенных кругах карточным шулером, отсидевшим два срока, лагерное погоняло – «Марафет». Аникеев справедливо рассудил: если эти граждане в былые, сравнительно законопослушные времена, лояльностью не отличались, то уж в нынешние, криминальные, что их удержит от бесчестной наживы? Чем они, скорее всего, и занимаются в этой «Амфитрите». Возможностей у них масса. Взять хоть то же казино, которым, кстати, заведует именно Марафет. Тут и деньги преступные можно отмывать, и фальшивые доллары сбывать, и воровской общак держать, и… да мало ли что еще удумать можно, был бы игорный притон в наличии, а он в наличии… Или ресторан со стриптизом. Ведь наверняка без проституции там не обходится, – достаточно взглянуть на официанток, на этих длинноногих, крепкогрудых фифочек, чтобы понять, каким ветром их сюда со всего бывшего Союза занесло. А если к этому присовокупить «Зал кальянной медитации», то от криминальных перспектив просто дух захватывает… И Кульчицкий, который и при советской власти рестораном заведовал, причем на этом же самом месте, только не таким шикарным и с другим названием, прекрасно в этот расклад вписывается. Непонятна только роль племянницы Лядова. То есть не будь Лядов Лядовым, роль «Анюты» в объяснениях не нуждалась бы, – связная между паханом и исполнителями, его глаза и уши. Но в том-то и дело, что Лядов есть Лядов: миллиардер, владелец заводов, аптек, пароходов и двух отелей в Лас-Вегасе со всеми полагающимися причиндалами: казино, игротеки, стриптизы, рестораны… На кой ляд ему сдалась «Амфитрита»? А ведь сдалась, Аникеев в этом уверен, и в доказательство своей правоты может привести не только личную интуицию, но и кое-какие факты. Например, идентичность песка на пляжах лядовского поместья и «Амфитриты». Экспертиза доказала, что песок имеет коралловое происхождение и скорее всего доставлен за баснословные деньги с одного из Багамских островов. (Для справки: песок на городском пляже из Анапы, а на пляже гостиницы «Тритон» – из Варны.) Или такой факт: кредит «Амфитрите» выдан компанией «Уолтэм траст», обслуживает ее банк «Олимп», а построила строительная корпорация «Дедал». Стоит ли говорить, что все три принадлежат Лядову. Мало? Аникееву тоже мало. Ему хочется знать, почему это заведение выстроено ровнехонько на границе города и района, словно кто-то специально землемера нанимал, чтобы ненароком не ошибиться, лишней пяди в ту или иную сторону не прихватить? Кроме того, его интересует, почему чертежи, по которым возводили основное здание «Амфитриты», невозможно нигде отыскать: ни у главного архитектора города, ни у его коллеги в районе, ни даже в строительной корпорации «Дедал»? Но особенно любопытно Аникееву, за чем наблюдает «Анюта» в этом заведении?
На все перечисленные и не перечисленные вопросы ответ можно было получить только путем кропотливой, упорной, профессиональной работы. И сыскное подразделение агентства немедленно к ней приступило. Первым делом установили постоянные наблюдательные пункты возле усадьбы Лядова и возле «Амфитриты»: фотографировать, снимать на видеопленку, перехватывать радиопереговоры, вести тотальный учет всего и вся. Вторым – попытались внедрить семейство жучков в квартиру «Анюты», особняк Кульчицкого и пентхауз Марафета на крыше отеля «Тритон». Третьим делом значилась вербовка агентов-информаторов из числа обслуживающего персонала «Амфитриты», которая требовала определенной предварительной подготовки. Рыльца, естественно, у всех в пуху, но с теми, у кого он гуще, легче договориться. Четвертым, самым трудным делом, было попасть на «остров сокровищ», хотя бы на пару минут, чтобы взять пробу песка на его пляже, в существовании которого Аникеев ни минуты не сомневался. Было еще одно обстоятельство, нуждавшееся в уточнении, а именно: связывает ли Кульчицкого и Сичинаву что-либо еще, помимо обоюдной любви к теннису? Аникеев был уверен, что нет, но как профессионал, не мог позволить себе пренебречь проверкой, не убедиться лишний раз в порядочности своего бывшего начальства. Наконец для работы с «Анютой» была создана особая группа, куда вошли три лучших оперативника и уже известная читателю Дездемона (последнюю включили, как только стала известна нетрадиционная сексуальная ориентация фигурантки). Группе очень быстро удалось выяснить все несущественное, касавшееся паспортных данных. Родилась неподалеку, в жуткой дыре под названием Казачий Тын. Там же окончила среднюю школу и отправилась поступать в один из вузов Москвы. Дальше как отрезало. Ни названия вуза, ни адреса проживания в белокаменной. Ничего! Но ребята недаром в платежных ведомостях ежемесячно расписывались. Решили забросить сеть с другой стороны омута, со стороны мужа. Долго и кропотливо перебирали всех Бергов, даже в роман-эпопею Льва Толстого наведались – посмотреть из каких краев тамошний Берг родом. Не помогло. Выручила Дездемона со своим неизменным интернетом. Раскопала где-то, что был этот Берг австриец, русскую красавицу в жены себе отхватил, да что-то у них там не заладилось в семейной жизни: прожили бездетно года три и разбежались. Она в Англию, к дяде. Он в Бразилию – к любовнице… Задумался Аникеев глубоко и основательно, куда агента в командировку снаряжать: в Австрию, в Англию или все же в Бразилию. Надо бы, конечно, во все три сразу, да бюджет кусается: перерасход… Тогда-то впервые Аникеев и упомянул о своих трудностях в связи с делом Лядова в ежеквартальном отчете (адрес – почтовый ящик, место отправления – всякий раз новое, иное, не повторяющееся). А в ответ получил добро и льготную ссуду. И вот сидел в служебном кабинете и размышлял, а не обратиться ли ему за помощью к учителю своему, к Хайнцу Редеру, чем орлов своих гонять по заграницам без знания языка, местности, обычаев, нюансов? И все больше к этому мудрому решению склонялся, когда вдруг раздался телефонный звонок и притомившаяся от долгого молчания трубка заговорила простуженным басом Мамчура.
– Простите мне мою неловкость, бестактность и непочтительность, но я хотел бы знать, Санек, какого хрена ты так спокойненько бормочешь «да», когда на интересующем тебя объекте творится черти что, причем в международных масштабах? Разве твои гаврики не доложились?
– Ты о чем, Микола? – улыбнулся Аникеев. Ему показалось, что Мамчур слегка подшофе, а он прекрасно знал, сколько тому надо выпить, чтобы достичь этого «слегка», как знал и то, что Мамчур предпочитает угощаться, а не угощать, тем более, будучи на службе.
– Я не о чем, я – о ком. Я о ней, о загадочной твоей «Амфитрите»…
– В чем дело? – мигом насторожился Аникеев.
– Ты что, в самом деле не в курсе? – удивился Мамчур. – Только не говори, что снял свой НП, разрешив как раз сегодня твоим соколикам расслабиться…
– Микола, не томи душу! – взмолился Аникеев.
– Так, похоже, дисциплина в частном сыске достигла уровня сыска государственного, с чем я ее и поздравляю…
– Мамчур, ёперэсэтэ!
– Неуставная лексика в эфире! Жаль, я не из полиции нравов, я б тебе такой счетец прислал… Ну ладно, ладно, так и быть, просвещу тебя бесплатно, хотя бутылка с тебя… Ты там сидишь или стоишь? Если последнее, то лучше сядь и слушай. На твою «Амфитриту» совершено нападение. Время – примерно семнадцать-тридцать…
Пальцы Аникеева, сжимавшие трубку, побелели, лицо пошло красными пятнами, под ложечкой заныло от нехороших предчувствий. Что творилось в голове – описанию не поддается. Он с большим трудом дослушал до конца не страдавшее многословием сообщение Мамчура, явно наслаждавшегося ситуацией.
– Я понимаю, Саня, тебе не терпится съездить на НП, выяснить, в чем дело. Я собственно, для того и звонил, чтобы узнать кое-какие подробности, думал, от твоих ребят ничего не укрылось… С точки зрения закона, дело выеденного яйца не стоит. Пострадавших немае, но уж дуже все это интересно. Особенно этот герой мне любопытен. Странный парень, хотя с виду и славный. Так что ты уж по старой дружбе не оставь меня без сладкого…
– Хорошо-ладно-обязательно!
Аникеев нервно переложил трубку из правой руки в левую и попытался связаться с НП-2, находившемся не далее как в семидесяти метрах от «Амфитриты». Ни по мобильнику, ни по спецсвязи никто ему не ответил. Беспощадно матерясь, стал лихорадочно собираться в дорогу. Надел на себя сбрую с кобурой, сунул в нее любимый «Магнум», облачился в просторный летний пиджак, положил в боковой карман «беррету» со спиленной мушкой (чтоб не цеплялась за материю при срочном извлечении), приладил к левой лодыжке миниатюрный «астра-каб» в бархатном чехольчике (назвать эту фитюльку кобурой язык не поворачивается). В задний карман брюк запихнул нож-самострел, в нагрудный пиджака – боевую авторучку, заряженную мелкокалиберным патроном с разрывной торидовой пулей. Прихватил до кучи вакуумную гранату, шприц-пистолет и электрошоковое устройство. Попрыгал перед выходом – не звенит ли? Прислушался – вроде не слыхать. И бегом на стоянку к своему «джипу» неприметно-серого цвета…
По дороге вспомнил вызвать подмогу, – включил радиосигнал боевой тревоги.
6
…Спокойно, парень. Спокуха, заводной. Никуда она от тебя не денется. Сейчас оросит кустик минеральными девичьими соками и вернется на алею. Еще бы не оросить, – столько пива, дуреха, выдула, все ждала, томными взорами народ доставала: вдруг кто клюнет? Клюнули трое. Не сразу, в течение часа. Сначала пидор в красной маечке клюнул носом в салат. Потом рыхлый мальчик лет шестидесяти задремал в обнимку со своим прекрасным настроением. Ну а в конце самый многообещающий, – мечтательный юноша в пляжном халате, таращившийся на нее чуть ли не с полчаса, очухался и поспешил в сортир догоняться, пока отходняк не нагрянул незваным татарином… Что-то долго она там флору кропит, в волшебную сказку своим свободным я вливается… Господи, только б не понос! Спаси и помилуй! Именно в этой последовательности… Может, ухо к земле приложить, обстановку аудиально разведать? Приложу, разведаю. Пахнет-то как божественно! Кто-то, слыхать, сосиску не доел, уронил от пресыщения, а она и рада стараться – разложиться на ингредиенты: крахмал, соя да курятина. Букет гурмана!.. Чу! Кто это там идет, легкими ножками землю-матушку попирает, на зов сердечный девой закатной является? Я звал тебя и рад, что вижу. Чичас мы с тобою завтра с надысь огнем соединим! И нечего глазки пучить, звездой-недотрогой прикидываться. Дано тебе тело, а что делать с ним, я тебе вон за тем кипарисычем растолкую. А будешь вопить и брыкаться, коза недоенная, подруга вечерняя, я тебе зубки в вопилку вобью и уши пообрываю… Нет, не оба, а все четыре: верхние и нижние. А потом еще вот бутылочку в пиписечку вставлю, да не горлышком, а донышком, – увеличу пропускную способность вечного кайфа! Будешь баночками из-под майонеза, как курочка Ряба яйцами Фаберже, нестись. Куд-куда, куд-куда… Куда? Ах ты… еще и бегать умеешь, легкоатлетичная ты моя! Ну, побегай, побегай… Бежала лань быстрее труса, быстрее хаоса от нуса… Забуксовала? Умаялась? Приляг, отдохни. Кто ляпнул, что в ногах правды нет? Очень даже есть. Особенно вот в этаких прекрасных, чьих пленником счастливым вот-вот я окажусь. Короче, не ссы в трусы, в получку купим тазик. Или гробик, если не перестанешь своими скандальными воплями лишать кипарисы последних иголок…